Между Бранвен и Эсси восстановился холодный мир. Когда принцесса очнулась после несчастного случая, у нее не осталось воспоминаний о том, насколько серьезной была ее травма. Она не обсуждала, как ей удалось порезать себя, поэтому Бранвен тоже придержала язык. Эсси не интересовали способности кузины – у нее было достаточно своих проблем.

Четыре дня прошли в покое, нарушаемом только волнами, бьющимися о корпус «Парящего Дракона». Когда после полудня Бранвен меняла повязки на ее бедре, принцесса притворилась дремлющей. На коже образовались крошечные волдыри – быть может, она затянула повязку слишком туго. Однако рана заживала настолько хорошо, что вряд ли останется даже шрам.

Отлив немного драгоценной пресной воды из фляги в серебряный таз, Бранвен смешала ее с мыльным раствором из кладовых замка. Смочив конец платка, она протерла рану Эсси. Ее кузина издала урчание, словно от щекотки, но ее глаза оставались упрямо закрытыми. Промокнув лишнюю влагу, Бранвен наложила новую повязку, зафиксировав ее более свободно.

Подняв руки над головой, Бранвен потянулась так, что несколько суставов хрустнули. Потом собрала грязные повязки и таз с мыльной водой, решив постирать на палубе.

– Я буду наверху, если понадоблюсь тебе, – сказала Бранвен кузине, зная, что та ее слышит.

Улыбка коснулась ее губ, когда она едва не врезалась в Тристана в проходе.

– Добрый день, моя леди! – Его темные глаза сверкнули.

Бранвен провела всю ночь в его объятиях, и, хотя она просто спала, все же не могла перестать думать об этом. Судя по его хриплому тембру – принц тоже.

Она увидела кротто у него под мышкой.

– Я подумал, что Эмер, возможно, захочет, чтобы ее Пёс спел ей серенаду, – пояснил Тристан, и это предложение оплело Бранвен, как тонкая осенняя паутина.

– Она захочет. – Девушка попыталась улыбнуться. Бросив взгляд назад, в каюту, она не могла подавить оттенок печали. Бранвен прижала белье к груди. – Но мне нужны чистые повязки. – Подняв бровь, она предположила: – Зато песня может поднять настроение моей пациентки.

Лицо Тристана потемнело.

– По крайней мере, она не может ухудшить ситуацию, – признал он. Как бы ни была Эсси благодарна кернывману, когда она была смертельно ранена, – всё это рассеялась, как только она очнулась. Бранвен не знала, кого из них двоих кузина ненавидит больше.

– Мормеркти. – Бранвен коснулась его локтя. – Ты всегда был довольно храбр для поэта.

– Секрев, – сказал он. – Пожалуйста.

Когда она повторила новое слово, прокатив его на языке, Тристан склонился вперед и прошептал: «Я спою для тебя позже», и поцеловал ее в ухо. Ощущение ошеломило ее. Он подмигнул, приобнял ее за талию, проходя мимо, и вошел в каюту.

Бранвен задержалась в коридоре, слушая, как Тристан приветствует Эсси, взяв аккорд на арфе. Его тоже не провела ложная дремота принцессы.

– Чего тебе нужно? – хмыкнула Эсси. Бранвен на цыпочках подошла поближе.

– Могу я спеть тебе балладу? Может, «Ли Бан, русалку»? – предложил он, и Бранвен усмехнулась. Ли Бан была не кто иная, как сестра богини Другого мира, которую Пёс пытался украсть для Эмер. Она считалась красавицей, даже по меркам Древних, но потом ее тело от пояса и ниже превратили в рыбье.

– Я бы предпочла услышать предсмертный хрип раздувшегося от газов дельфина, принц Тристан, – заявила Эсси. – Тебе что, больше некуда пойти?

– Не волнуйся. Морги как раз ищет новый курс.

«До сих пор».

После шторма корабль снова плыл спокойно, но некоторые из старших членов экипажа были явно обеспокоены.

Бранвен услышала лязг и решила, что это Тристан настраивает арфу.

– Принцесса, – он предпринял новую попытку, – я буду возвращаться каждый день, пока мы не найдем общий язык.

– Ты можешь возвращаться каждый день до скончания времен, но я никогда не буду иметь ничего общего с кернывеу. Или с тобой.

– Бранвен.

Он понял, что она подслушивает?

– А как насчет нее? – спросила принцесса.

Пол каюты заскрипел под его весом, когда Тристан принялся расхаживать взад-вперед. Внезапно он остановился.

– Мы оба очень заботимся о ней.

Эсси вздохнула:

– Ты никогда не будешь ее достоин.

Сердце Бранвен переполнилось. Принцесса заботилась о ней. Надежда загорелась внутри нее: их отношения все еще можно было восстановить.

– Ты права, – покорно рассмеялся Тристан, – но я проведу всю оставшуюся жизнь, пытаясь стать таким.

Кубок Любви уколол грудь Бранвен, как острие ножа. Это она была недостойна его, она все еще хранила секреты. И все же она постарается изо всех сил – Древние тому свидетели – любить Тристана и Землю одновременно.

– Превосходно, – сказала ее кузина. – Это единственное, что у нас есть общего.

– Это лучше, чем ничего.

Эсси фыркнула. Бранвен могла представить, как она скрестила руки на груди.

Понизив голос, Тристан сказал:

– Вы обе – самые смелые женщины, которых я знаю.

– Смелая – это не про меня.

– Про тебя. Я знаю, что это нелегко – пересекать море, чтобы выйти замуж за незнакомца.

– Никто не спрашивал, чего я хочу, – срезала его Эсси. – Ты точно не спрашивал.

– Я… – Бранвен услышала, как Тристан снова вздохнул. – Если тебя это утешит: я знаю, что Марк тоже полон тревоги.

– Это не так.

– Вы несете тяжелое бремя, как правители. Вы должны заключить союз по необходимости – для мира, – а не по любви. Для меня это – смелость. Жертва героя. Это делает тебя героем, принцесса.

На мгновение корабль остановился в неподвижности, так что Бранвен услышала, как Эсси смаргивает слезы, текущие по щекам. Ивериу нуждалась в героической жертве. Бранвен следовало сказать об этом кузине.

Она также без всяких сомнений знала, что сделала правильно, наполняя Кубок Любви. Он облегчит страдания Эсси, даже если эта тайна вобьет клин между ней и Тристаном.

– Это должна быть Бранвен, – тихо сказала Эсси. – Из нее получилась бы лучшая королева. Моя мать тоже так думает, и я с этим согласна.

Бранвен ощутила соль на губах.

– Я с гордостью назову тебя моей королевой, принцесса Эсильта, – произнес Тристан, и звучало это совершенно искренне.

Эсси кашлянула. Через несколько секунд она сказала:

– Тогда спой мне про русалку.

Бранвен почти услышала улыбку Тристана.

– С удовольствием, – ответил он. Щемящие звуки арфы словно прикоснулись к коже Бранвен, заставляя встать дыбом крошечные волоски. Она направилась к трапу, когда баритон Тристана окутал ее сердце.

Ей должно было быть приятно, что ему удалось сломать молчание ее кузины, – там, где она сама потерпела неудачу. «Первый шаг сделан, – сказала себе девушка, глядя на проникающий сверху солнечный свет. – Первый шаг сделан».

Бранвен нашла тихое место на носу, чтобы постирать повязки и кое-что из одежды. Она сосредоточилась на этой простой работе и даже ухитрилась получить от нее удовольствие, пока ее спина не затекла. К тому времени, как все повязки стали чистыми, вода в тазу окрасилась в темно-красный.

Тяжело вздохнув, Бранвен встала на ноги, размяла одеревеневшее тело и прислонилась к борту корабля. Из ниоткуда, скользнув по волнам, вылетел кретарв. Девушка и мерзкое создание уставились друг другу в глаза. Она не могла отвернуться, загипнотизированная.

Глаза птицы темнее угля были безжалостны. Прямо перед собой Бранвен увидела истинное лицо судьбы, равнодушное в своей жестокости. Даже теплая накидка не могла унять озноба, охватившего ее сердце. Кретарв произнес ее имя. То, что начиналось гортанным стоном мужчины – Кина, – превратилось в пронзительное женское сопрано, вызывающее и жалобное одновременно.

«Мать».

Она сделала шаг к кретарву. Ее мать нуждалась в дочери. Бранвен нужно было идти к ней.

Заключенная в глазах стервятника, перед Бранвен раскрылась долго скрываемая правда. Она с леденящим ужасом наблюдала, как воины Кернывака устроили засаду на караван лорда Кэдмона и леди Аланы, следующий от замка Ригани к форту Айне.

Сначала были стрелы – пылающие стрелы налетчиков, затаившихся на деревьях. Атака трусов. Пираты выбивали всадников спереди и сзади колонны. Крики объятых пламенем людей были ужасны – эти звуки Бранвен знала слишком хорошо.

Перед ней появилось лицо, которое она никогда не думала увидеть снова. Лицо ее отца. Оно было искажено яростью, когда лорд Кэдмон размахивал кладивосом, защищая свою жену. Воспоминания Бранвен о мягкой улыбке отца рассеялись, когда он очутился в кровавой сече, – и она гордилась им в этот миг.

Она также увидела то, что делало леди Алану сестрой королевы Эсильты – стальной характер. Ее мать упала на колени рядом с одним из горящих, изувеченных королевских гвардейцев; когда она поняла, что не может его спасти, она поставила колено на его шею и нажала всем телом, чтобы сломать ее. Леди Алана избавила мужчину от страданий, а затем выхватила его меч и помчалась на помощь мужу.

Сердце Бранвен колотилось, ее кровь приблизилась к точке кипения.

В разгар битвы из-за молочно-белого облака выглянуло солнце и сверкнуло на фибуле леди Аланы. Именно она была надета на Бранвен сейчас. Она почувствовала это интуитивно.

Как только ее кончики пальцев прикоснулись к древнему языку деревьев, леди Алана повернулась к Бранвен, словно действительно могла увидеть ее, и застыла в оцепенении.

Лорд Кэдмон замахнулся кладивосом на одноглазого пирата Кернывака. Но даже одного глаза оказалось достаточно, чтобы отрубить руку отца Бранвен от запястья. Скрюченные пальцы с мечом упали на землю, обагряя леди Алану кровью мужа.

Леди Алана высвободила меч мужа и всадила снизу в живот кернывмана. Ее отчаяние обволокло Бранвена. Как и ее твердость. Бранвен поняла, что мать чувствует неизбежность смерти, но не собирается отступить.

– Алана, – прохрипел лорд Кэдмон, протягивая к жене уцелевшую руку, – беги. Оставь меня и спасайся.

– Никогда, любовь моя.

Отец харкнул кровью.

– Подумай о маленькой Бранни.

Сомнение на миг промелькнуло на лице леди Аланы, но она стиснула зубы и сказала:

– Это правый бой, Кэдмон.

Она посмотрела прямо на Бранвен, произнося эти слова. Девушка подошла бы к матери, – но у нее не было тела, она могла только смотреть.

Леди Алана быстро вытащила кладивос из живота кернывмана и взмахнула им в воздухе. Другой, более крупный, пират, с короткой темно-коричневой бородой, оказался на земле.

Мать Бранвен обратилась к мужу:

– Я люблю тебя больше жизни, Кэдмон. И не позволю кернывеу заполучить тебя.

С этими словами она перерезала мужу горло.

Бранвен закричала, не издав ни звука.

Она знала, что мать приняла правильное решение: не дать кернывеу захватить высокопоставленного заложника. Но сейчас мать внушала ей благоговейный ужас. Хватило ли у нее силы поступить так же, если бы это был Тристан?

У нее не было времени обдумать вопрос: рука обхватила мать вокруг талии. На бледном предплечье – татуировка морского волка на вздыбленной волне. Странно, но рука казалась слишком большой для тела: этому пирату не могло быть больше тринадцати или четырнадцати лет.

– Леди, мы не причиним тебе вреда, – дрожащим голосом произнес мальчик. Он говорил по-иверникски. – Клянусь, я не хочу зла женщине. – Он казался более ухоженным, чем любой другой кернывмен, и его одежда выглядела богаче, но он был не очень уверен в себе.

– Среди пиратов нет чести! – процедила леди Алана. Возможно, этот налетчик был моложе и тоньше остальных, но сил ему было не занимать – мать Бранвен изо всех сил пыталась освободиться от его захвата и пустить в ход меч, но тщетно.

– Моя леди, мы не обычные пираты. Я бы отпустил тебя и позволил нетронутой вернуться в замок Ригани, чтобы доставить сообщение королю Энгусу.

Взгляд матери обратился туда, где парила Бранвен. Она задумчиво улыбнулась. Зеленые искорки сверкнули в ее глазах.

– Я обязательно передам сообщение моему королю. От кого?

– От Марка, – ответил кернывман.

Этот мир и Другой мир закрылись для Бранвен.

Марк немного ослабил хватку. Леди Алана вывернулась, подняла кладивос и вонзила прямо в свое сердце.

– Вот мое сообщение королю Энгусу: одна Ивериу!

Черная кровь брызнула из груди матери, и Бранвен пережила мучительный момент ее смерти. Марк стоял молча, потрясенный. Затем он убежал, оставив женщину рядом с мужем. На последнем дыхании леди Алана подползла к лорду Кэдмону и прижалась к его щеке.

Огонь охватил наступающий вечер, опалив ее родителей. Они любили, пока горели; они горели, пока любили.

И теперь Бранвен осознала подлинный смысл страдания: она отдавала свою единственную кузину человеку, ответственному за смерть ее родителей.

Бранвен закрыла глаза и ждала, когда кретарв унесет ее.