Бывшая предводительница следопытов Кель’Таласа, а ныне – банши и Темная Госпожа Отрекшихся, Сильвана Ветрокрылая вышла из королевских покоев той же быстрой, упругой походкой, какой отличалась при жизни.

Обычными, будничными делами она предпочитала заниматься в обычном, телесном обличье. Ноги в кожаных сапогах ступали по каменной мостовой Подгорода мягко, неслышно, однако все вокруг поворачивались к ней, к своей королеве. Неповторимую, единственную в своем роде, ее невозможно было спутать ни с кем на свете.

Когда-то, при жизни, ее волосы были золотистыми, глаза – голубыми, кожа – цвета спелого персика. Теперь волосы, нередко укрытые черно-синим капюшоном, сделались полночно-черными с белыми прядями, некогда персиковые щеки стали жемчужно-серыми. Носила она все те же изящные, прекрасной работы кожаные доспехи, открывавшие взорам большую часть ее стройного, но мускулистого торса. Уши ее дрогнули, насторожились, внимая поднявшемуся ропоту. Свои покои она покидала нечасто. Этим городом правила она, и посему все на свете являлись к ней сами.

Рядом поспешно шагал мастер-аптекарь Фаранелл, глава Королевского фармацевтического общества.

– Я невыразимо рад тому, что вы согласились почтить нас визитом, моя госпожа, – оживленно, манерно говорил он, мелко кланяясь и в то же время пытаясь не отставать. – Вы велели оповестить вас, когда наши эксперименты завершатся успехом, и пожелали собственными глазами взглянуть на их…

– Я прекрасно помню собственные распоряжения, доктор, – резко ответила Сильвана, сворачивая в извилистый коридор, ведущий вниз, в самое чрево Подгорода.

– Безусловно, безусловно. А вот мы и пришли.

Сильвана переступила порог.

Пожалуй, на ее месте особа более нежная сочла бы эту комнату сущей обителью ужасов. Согбенный неупокоенный, склонившись над огромным столом, деловито сшивал воедино разрозненные части мертвых тел и что-то напевал себе под нос. Взглянув на него, Сильвана слегка улыбнулась.

– Отрадно видеть такую любовь к работе, – с едва уловимым лукавством сказала она.

Подмастерье вздрогнул от неожиданности, обернулся и низко поклонился.

Повсюду слышался негромкий треск электрических разрядов. Прочие алхимики сновали вокруг, смешивали снадобья, взвешивали ингредиенты, поспешно записывали что-то в рабочих дневниках. В воздухе веяло тленом, химикалиями, и, как ни странно, чистыми, свежими запахами каких-то трав. Удивительно, но эти запахи пробуждали в душе непривычную… тоску по родине. К счастью, сие сентиментальное чувство надолго не задержалось. Подобные эмоции неизменно мимолетны.

– Показывай, – велела она.

Фаранелл поклонился и повел ее через главное помещение, мимо свисавших с крюков частей мертвых тел, в другую комнату, поменьше.

Изнутри доносился негромкий плач. Войдя в дверь, Сильвана увидела несколько клеток, стоявших на полу или мерно покачивавшихся на цепях. Все они были битком набиты подопытными – частью людьми, частью Отрекшимися. Глаза пленников потускнели, тела оцепенели от долгого, глубоко въевшегося в души страха.

Ничего. Скоро всем их страхам конец.

– Полагаю, вы понимаете, сколь трудно доставлять сюда подопытных, принадлежащих к Плети, моя госпожа, – говорил Фаранелл. – Конечно, с экспериментальной точки зрения Отрекшиеся им полностью идентичны. Однако я счастлив доложить, что наши полевые испытания прекрасно задокументированы и также прошли вполне успешно.

Чувствуя нарастающее волнение, Сильвана одарила аптекаря редкой, но по-прежнему очаровательной улыбкой.

– Что ж, этим я весьма и весьма довольна, – сказала она.

Неупокоенный доктор едва не затрясся от восторга и подал знак своему помощнику Чанну, Отрекшемуся, чей мозг, очевидно, сильно пострадал во время первой смерти. Негромко бормоча, через слово поминая самого себя в третьем лице, тот выволок из клетки пару подопытных. Одной из них оказалась человеческая девушка. По-видимому, еще не успевшая окончательно отупеть от отчаяния и страха, она беззвучно заплакала. Мужчина-Отрекшийся, напротив, оставался совершенно безучастен к собственной судьбе и стоял смирно.

– Преступник? – спросила Сильвана, смерив его оценивающим взглядом.

– Конечно, моя госпожа.

Интересно, правда ли это? Впрочем, неважно. Так или иначе, а службу Отрекшимся он сослужит.

Человеческая девица рухнула на колени. Склонившись к ней, Чанн схватил ее за волосы и запрокинул ей голову. Стоило подопытной открыть рот и закричать от боли, помощник Фаранелла влил ей в горло чашку какого-то снадобья и зажал рот, заставив проглотить питье.

Сильвана молча наблюдала за ее сопротивлением. Между тем мужчина-Отрекшийся, стоявший рядом, без возражений принял поданное Фаранеллом снадобье и выпил все до капли.

Произошло все быстро. Не прошло и минуты, как человеческая девица прекратила сопротивление, тело ее напряглось, вытянулось в струну и забилось в мучительных судорогах. Чанн отпустил ее, едва ли не с любопытством глядя на кровь, хлынувшую изо рта, из носа, из глаз и ушей. Сильвана перевела взгляд на Отрекшегося. Тот все так же молча, невозмутимо глядел на нее.

Королева сдвинула брови.

– Быть может, это снадобье не так действенно, как ты…

Отрекшийся содрогнулся. Еще какое-то время он старался держаться прямо, однако быстро слабеющее тело подвело, обмякло, колени Отрекшегося подогнулись, и он ничком упал на пол. Все отступили назад. Сильвана, восторженно приоткрыв рот, смотрела на происходящее во все глаза.

– Тот же штамм? – спросила она Фаранелла.

Девушка на полу коротко застонала и замерла, устремив невидящий взгляд в потолок.

– Именно, именно, – радостно закивал алхимик. – И, как вы, несомненно, понимаете, результатами мы…

Отрекшийся конвульсивно задергался, кожа его полопалась, источая черный гной, и он тоже застыл на полу без движения.

– Вполне довольны, – закончил Фаранелл.

– В самом деле, – протянула Сильвана, с трудом скрывая собственный восторг. Пожалуй, «довольна» прозвучало бы слишком уж бледно. – Чума, что губит разом и людей, и Плеть. И, очевидно, не менее пагубна для моего народа, ведь они – тоже нежить.

Нахмурив брови, она устремила на аптекаря пристальный взгляд. Глаза ее сверкнули серебристым огоньком.

– Мы должны позаботиться о том, чтобы она никогда не попала не в те руки. Результаты могут оказаться катастрофическими.

Аптекарь сглотнул.

– Вы совершенно правы, моя госпожа. Действительно, могут.

Старательно храня невозмутимый вид, Сильвана вернулась в королевские покои. В голове бешено кружили тысячи мыслей, но главной среди них, пылающей столь же ярко, как тот плетеный человек, что возжигала она на каждый Тыквовин, была всего одна.

«Что ж, Артас, теперь ты, наконец, заплатишь за все, что натворил. Люди, породившие таких, как ты, будут истреблены, а твоя Плеть – остановлена. Больше тебе не спрятаться за полчищами бездумных марионеток. А мы даруем тебе то же самое милосердие и сострадание, каким ты пожаловал нас».

Сильвана Ветрокрылая всегда прекрасно владела собой, но в этот миг не смогла сдержать улыбки.