Примчавшись в лагерь, Артас и его люди обнаружили, что в их отсутствие бой не утих. Число защитников лагеря заметно сократилось, однако на поле битвы не было ни единого трупа. Впрочем, увидеть мертвые тела Артас и не ожидал: павшие поднялись, пополнив ряды врага, встали на сторону Повелителя Ужаса.

– Принц Артас! – закричал Фалрик. – Мы сделали все, что могли, и… Но где же Мурадин? Больше нам не продержаться!

Доспехи капитана были сплошь залиты кровью и гноем.

– Мурадин мертв, – ответил Артас.

Холодный, но умиротворяющий дух меча слегка ослаб, и сердце Артаса защемило от горя. Мурадин заплатил за это оружие жизнью, но если оно поразит Мал’Ганиса, значит, жертва не напрасна. Знай дворф все, понимай все, что знал и понимал Артас, он сам согласился бы с этим. Да и бойцы Мурадина, услышав печальные вести, заметно упали духом, однако исправно продолжали выпускать в надвигавшиеся волны нежити залп за залпом.

– Мужайся, капитан. Он отдал жизнь не зря. Против мощи Ледяной Скорби врагу долго не выстоять!

Под множеством исполненных недоверия взглядов Артас устремился в битву.

Когда-то он полагал, будто прекрасно бьется благословенным молотом, ныне забытым, брошенным в стылой пещере, где прежде томилась в неволе Ледяная Скорбь, но с уроном, что наносил врагу легендарный клинок, это не стоило даже сравнивать. Казалось, Ледяная Скорбь – не оружие, а продолжение его руки. Быстро нащупав нужный ритм, принц начал рубить, выкашивая нежить, словно жнец – колосья пшеницы. Сколь сбалансированным, сколь совершенным оружием оказался рунический меч в его руках! Один размашистый удар – и голова вурдалака катится с плеч. Разворот – и падает, рассыпаясь по косточкам, рассеченный Ледяной Скорбью скелет. Еще один мерный взмах мечом – и третий враг на земле. Прорубаясь сквозь вражеский строй, оставляя за собой груды гниющих тел, Артас двинулся вперед. В какой-то момент, оглядываясь в поисках нового противника, он мельком увидел Фалрика. Устремленный на него взгляд был полон благоговения и… Что это? Изумление? Ужас? Несомненно, только перед учиненной им, Артасом, резней!

Казалось, еще немного – и Ледяная Скорбь запоет в его руках. Ветер усилился, с небес повалил густой снег, но, видимо, Ледяной Скорби это было только в радость. Метель ничуть не мешала, клинок вновь и вновь находил цель, и неупокоенные падали к ногам один за другим. Наконец, с прислужниками было покончено. Настал черед их хозяина.

– Эй, Мал’Ганис! Ничтожный трус! – крикнул Артас. Теперь даже голос его, легко перекрывший вой ветра и раскатившийся вдаль, звучал совсем по-иному. – Выходи, покажись! Ты смеха ради звал меня в гости, так иди же, встречай!

И повелитель демонов не замедлил явиться. Огромный, словно бы сделавшийся выше прежнего, он смерил принца насмешливым взглядом, презрительно усмехнулся, расправил крылья, взмахнул хвостом и горделиво расправил широкие плечи. Повинуясь мановению его пальца, воинство нежити замерло без движения.

Однако Артас не дрогнул. На этот раз он был готов к жуткому облику Повелителя Ужаса. Не отводя взгляда от врага, он молча поднял Ледяную Скорбь, и вязь рун вдоль клинка замерцала.

Узнав легендарный меч, Мал’Ганис поджал синие губы и слегка нахмурился.

– Значит, ты, как и предсказывал Темный Господин, добыл Ледяную Скорбь ценой жизни своих товарищей. Да, ты сильней, чем я думал.

Голос его рокотал, словно раскаты грома, однако не мог заглушить вкрадчивого шепота в голове. Вслушавшись в этот шепот, Артас оскалился в яростной, беспощадной улыбке.

– Ты попусту сотрясаешь воздух, Мал’Ганис. Отныне мне нужен только голос Ледяной Скорби.

Повелитель Ужаса запрокинул рогатую голову и оглушительно захохотал.

– Ты слышишь голос Темного Господина, – парировал он, указывая острым черным когтем на легендарный рунический меч. – Это его шепот слышишь ты из клинка, что держишь в руках!

От лица Артаса разом отхлынула кровь. Выходит… выходит, через Ледяную Скорбь с ним говорит хозяин Повелителя Ужаса? Но… как же так? Что это – последняя уловка? В конце концов его обманули и заманили прямо в Мал’Ганисовы когтистые лапы?

– Что же он говорит тебе, юный человек?

На губах Повелителя Ужаса вновь заиграла презрительная усмешка – усмешка того, кто знает правду, неведомую другому: Мал’Ганис злорадствовал, упивался собственной хитростью.

– Что же сейчас говорит тебе Темный Владыка Мертвых?

Шепот зазвучал вновь, и презрительная усмешка Повелителя Ужаса, точно в зеркале, отразилась на лице Артаса. На сей раз уже он знал кое-что, неведомое Мал’Ганису.

Взмахнув над головой Ледяной Скорбью, Артас опустил клинок и принял боевую стойку. Каким же легким, изящным казался исполинский меч в его руках!

– Он говорит, что час моей мести настал.

Округлившиеся от изумления глаза Повелителя Ужаса вспыхнули зеленым огнем.

– Что?! Не мог же он сказать, будто…

Артас рванулся вперед.

Всесильный рунический меч взвился вверх и опустился. Атака застала Повелителя Ужаса врасплох, однако он тут же оправился, в последний миг отразил удар вскинутым посохом и отскочил в сторону. Порыв ветра, поднятый взмахом огромных перепончатых крыльев, поднял дыбом золотистые волосы Артаса, но ни равновесия, ни скорости принц не утратил. Он атаковал снова и снова, хладнокровный, расчетливый, но быстрый и смертоносный, как змея. Клинок в руках нетерпеливо мерцал. На миг в голову закралась мысль: «Ледяная Скорбь жаждет…»

«Жаждет… чего?» – с испугом откликнулся внутренний голос.

Но это было неважно. Он, Артас, жаждал мести и твердо решил утолить эту жажду немедля. Стоило Мал’Ганису начать творить заклинание, Ледяная Скорбь опережала его, заставляя отскакивать, кромсая плоть, тесня назад, жаля в ожидании удобной минуты для смертельного удара. Чувствуя ее предвкушение, ее голод, Артас вскрикнул и взмахнул мечом. Мерцающий синью клинок описал полукруг и аккуратно, чисто рассек Мал’Ганисово брюхо.

Из раны на снег брызнула черная кровь, и Повелитель Ужаса рухнул к ногам победителя. На мертвом лице демона застыла гримаса крайнего изумления: до самого конца, до последней минуты он не верил, что может быть побежден.

Артас остановился и замер. Ветер свистел в ушах, кружа над головой снежные вихри, и всю эту славную сцену озаряло сияние рун Ледяной Скорби, кое-где скрытых темными пятнами крови поверженного демона.

– Вот и всё, – негромко проговорил Артас.

«Да, юный принц, эта часть твоего путешествия завершена», – прошептала Ледяная Скорбь… или то вправду был Темный Господин, о котором говорил Мал’Ганис? Этого Артас не знал, да и знать не желал. Склонившись к земле, он зачерпнул горсть снега и дочиста вытер клинок. Но шепот не умолкал: «Однако впереди тебя ждет большее, много большее. Столько силы, которая могла бы стать твоей… Столько власти и знаний…»

Вспомнив о письменах, прочитанных Мурадином, Артас невольно поднес руку к сердцу. Теперь Ледяная Скорбь стала частью его самого, а он – ее частью.

Метель разыгралась, разбушевалась еще сильнее, но Артас вдруг осознал, что совсем не мерзнет. Не выпуская из рук Ледяной Скорби, он выпрямился и огляделся. Тело демона остывало, коченело у его ног. А голос, кому бы он ни принадлежал – Ледяной Скорби, или таинственному Темному Господину – был прав.

Впереди его ждало большее, много большее.

Ну, а путь укажет зима.

Крепко стиснув в руках рунический меч, Артас Менетил устремил взгляд в снежную бурю и побежал вперед – навстречу силе, власти и знаниям.

Артас не сомневался: он запомнит эти колокола на всю жизнь. Звонили они только в особых случаях, во время событий величайшей государственной важности – королевской свадьбы, или рождения наследника, или похорон короля – словом, всего того, что влечет за собой перемены в жизни королевства. Однако сегодня колокола звонили в честь небывалого торжества. Он, Артас Менетил, возвращался домой.

Весть о своей победе – о том, как узнал, кто сеет чуму, о том, как нашел виновника, о том, как уничтожил его, и о том, что сегодня со славой вернется на родину – он отправил домой заранее. Теперь он шествовал по дороге, ведущей к воротам столицы, пешком, а со всех сторон слышались аплодисменты и громовые крики «ура». Народ от души благодарил любимого принца, избавившего его от страшной беды, и Артас принимал это как должное, но думал лишь об одном – о встрече с отцом после долгой разлуки.

«При личной встрече, без лишних ушей, я расскажу тебе, отец, обо всем, что узнал и увидел, – писал он в письме, отправленном с быстрым гонцом несколько дней тому назад. – Уверен, ты уже разговаивал с Джайной и Утером. Могу представить, что они наговорили, пытаясь настроить тебя против меня. Но уверяю: я сделал лишь то, что счел величайшим благом для жителей Лордерона. В итоге я уничтожил того, кто наслал на наш народ чуму, и возвращаюсь домой с победой, в полной готовности открыть новую эру в истории нашего королевства».

Те, кто шел следом, подобно ему самому, хранили молчание и прятали лица под капюшонами. Однако толпа, очевидно, и не нуждалась в откликах – она бурно радовалась, празднуя их возвращение. Массивный подъемный мост был опущен, и Артас твердым шагом пересек ров. Здесь, за воротами, его тоже встречали ликующие толпы – уже не простонародье, а дипломаты, мелкая знать, видные гости из земель эльфов, дворфов и гномов. Стояли они не только во дворе замка, но также и на балконах. На возвращающегося героя, спасителя всей страны, хлынул дождь розовых лепестков – белых, алых, пурпурных…

Артасу сразу же вспомнилось, как он когда-то мечтал видеть Джайну стоящей напротив него в день свадьбы, в вихре лепестков роз, с лучезарной улыбкой на обращенном кверху, навстречу его поцелую, лице.

Джайна…

Тронутый этой картиной, он подхватил затянутой в перчатку ладонью один из круживших в воздухе лепестков, задумчиво повертел его в пальцах и сдвинул брови. Его прикосновение оставило на алом фоне пятно. Пятно начало расти, шириться на глазах, иссушая, умертвляя лепесток, пока тот из алого не сделался бурым. Быстро, небрежно стряхнув с ладони безжизненный сор, Артас двинулся дальше.

Сильным толчком распахнув массивные двери, он вошел в привычный, с детства знакомый тронный зал, остановился на середине, одарил отца мимолетной улыбкой, почти незаметной под капюшоном плаща, почтительно преклонил колено и опустил Ледяную Скорбь вниз – так, что острие меча коснулось печати, высеченной на каменном полу.

– О, сын мой! Как же я рад снова видеть тебя дома, живым и здоровым, – сказал Теренас, слегка неуверенно поднимаясь на ноги.

«Похоже, отцу нездоровится», – подумал Артас.

Тревоги последних месяцев не прошли для монарха даром. Теренас заметно постарел, в волосах его прибавилось седины, глаза смотрели устало.

Но ничего. Отныне все будет хорошо.

«Тебе больше не нужно жертвовать собой ради подданных. Не нужно больше нести бремя королевской короны. Я обо всем позаботился».

Лязгнув доспехами, Артас встал во весь рост, поднял руку и откинул с лица капюшон. Как-то воспримет это отец?

При виде перемен, произошедших с единственным сыном, Теренас потрясенно поднял брови. Некогда золотые, словно пшеница, что кормит его народ, волосы Артаса сделались белы, как кость, да и лицо побледнело, будто в нем не осталось ни кровинки.

«Пора», – прозвучал в голове шепот Ледяной Скорби.

Артас двинулся к отцу, неуверенно замершему на возвышении, подле трона. В зале нес караул десяток стражников, однако куда им до Артаса, Ледяной Скорби и тех двоих, что идут следом!

Дерзко взойдя по покрытым ковром ступеням к трону, Артас схватил отца за плечо и слегка отвел меч назад. В предвкушении лакомства руны Ледяной Скорби замерцали ярче. Но вдруг в голове снова раздался шепот – нет, не голос рунного меча, голос памяти…

Казалось, этот голос, голос темноволосого принца, доносится из невообразимо далекого прошлого, из иной, прежней жизни:

Артас встряхнулся, и голос прошлого смолк.

– Что это? Что ты делаешь, сын мой?

– Восхожу на трон… отец.

И голод Ледяной Скорби был утолен. Ненадолго. На время.

Затем Артас дал волю им – своим новым, послушным, ни в чем не сомневавшимся подданным. Покончить с дворцовой стражей, бросившейся на него после смерти отца, оказалось проще простого, и принц с холодной решимостью устремился назад, на двор. А дальше…

Дальше город охватило кровавое безумие.

Буйное веселье перешло в панику. Праздник обернулся всеобщим бегством – отчаянным бегством ради спасения жизни. Спастись удалось единицам. Большинство тех, кто часами томился в очереди, чтобы приветствовать вернувшегося принца, были мертвы. Жуткие раны, запекшаяся кровь, изувеченные тела, оторванные руки… Послы лежали рядом с простолюдинами, мужчины и женщины покоились рядом с детьми – страшная смерть сделала равными всех.

Кем они станут – кормом для воронов или новыми подданными нового повелителя – дальнейшая их судьба Артаса ничуть не заботила. Этим займутся его капитаны, Фалрик и Марвин, столь же бледные, как он сам, и вдвое более безжалостные. Сам Артас покинул город той же дорогой, которой пришел. В этот момент все его помыслы, все желания, были сосредоточены только на одном.

Оставив позади парадный двор и мертвые тела – оживленные и недвижные, он бросился бежать со всех ног. Ни один конь на свете больше не мог носить его в седле: исходящий от него и от тех, кто последовал за ним, запах пугал животных до самозабвения. Однако он обнаружил, что не устает – по крайней мере, пока в голове звучит шепот Ледяной Скорби (или Короля-лича, говорящего с ним через рунический меч). Посему он мчался вперед, не щадя сил, и ноги послушно, безотказно несли его туда, где он не был уже многие годы.

В памяти бурлил водоворот образов и голосов, обрывков давних разговоров пополам с воспоминаниями.

Казалось, в ушах вновь и вновь отдаются жуткие крики боли, крики Непобедимого. А вот тот ужасный момент, когда Свет замешкался, словно решая, достоин ли он его благодати. А вот лицо Джайны в тот вечер, когда он порвал с ней…

Но нет. Джайна… Утер… Теренас… Мурадин… все они были слепы, все они просто не понимали… и каждый – рано ли, поздно, словом ли, взглядом – твердил ему: ты неправ.

Приближаясь к усадьбе, Артас замедлил бег. Его подданные уже добрались и сюда, и теперь вокруг не было никого, кроме мертвых тел, коченеющих на земле. Даже сейчас, узнав их, Артас почувствовал боль, и только усилием воли прогнал ее прочь. Мужчина, женщина, юноша его лет… им повезло: они просто-напросто умерли.

А львиный зев… казалось, в этом году он цвел особенно буйно, точно в последний раз. Подойдя ближе, Артас протянул к прекрасным, высоким ало-голубым цветам руку, но тут же вспомнил о розовом лепестке и остановился.

В конце концов, он шел сюда не за цветами.

Отвернувшись от клумбы, Артас твердым шагом двинулся к могильному холму. За семь долгих лет могила совсем заросла травой, но надпись на камне осталась вполне разборчивой. Впрочем, какая разница? Кто лежит там, под камнем, Артас помнил и без всяких надписей.

Минуту он молча стоял над могилой, горюя о смерти того, кто лежит под холмом, сильнее, чем об убитом собственной рукой отце.

«Власть за тобой, – зашептал голос в голове. – Делай, как пожелаешь».

Крепко стиснув в одной руке Ледяную Скорбь, Артас простер ладонь другой над могилой. Простертая рука окуталась вихрем темного света. Вихрь закружился – быстрее, быстрее, колеблясь, извиваясь змеей, устремился вниз и вонзился в землю.

Едва темный свет коснулся костей под холмом, глаза защипало от радостных слез, и Артас поднял руку, пробуждая ожившего от семилетнего сна в холодной могильной тьме.

– Восстань! – велел он.

Как только приказ сорвался с губ, земля дрогнула, раздалась, брызнула в стороны. Из ямы показались на свет тонкие костлявые ноги, копыта взбрыкнули, нащупывая опору, и над могилой поднялся конский череп.

Артас затаил дух. На его мертвенно-бледном лице заиграла улыбка. «Я видел, как ты родился, – подумал он, вспомнив плодную оболочку, облепившую мокрое, тощее тельце новорожденного. – Я помог тебе явиться в этот мир, я же помог покинуть его… а теперь собственной рукой дарую тебе новое рождение».

Наконец копыта мертвого скакуна нащупали твердую землю, и конь, стряхнув с себя влажные черные комья, выбрался из могилы. Его пустые глазницы пылали алым огнем. Конь встряхнул головой, заплясал на месте и даже каким-то непостижимым образом заржал, хотя все его мягкие ткани давным-давно обратились в тлен.

Охваченный трепетом, Артас потянулся к неупокоенному скакуну. Тот снова заржал и ткнулся костлявой мордой в его ладонь. Семь лет назад он обрек этого коня на гибель. Семь лет назад он, обливаясь замерзавшими на щеках слезами, поднял меч и пронзил благородное сердце любимого скакуна.

И все это время нес на плечах бремя вины. Но теперь-то он понимал: так было предначертано. Не убив своего коня, он не смог бы сегодня вернуть его к жизни, а будь конь жив, так испугался бы хозяина до полусмерти. А вот поднятый из мертвых – в глазах полыхает огонь, кости скреплены воедино чарами некромантии, освоенными им, Артасом, благодаря щедрому дару таинственного Короля-лича – конь сможет наконец-то воссоединиться со своим всадником, как им и суждено. Нет, сделанное семь лет назад – вовсе не ошибка. Артас был прав. Он поступил верно – и в тот день, и сейчас.

И в будущем не ошибется – вот тому доказательство.

На лезвии Ледяной Скорби еще свежа алая кровь отца. По землям, что ныне подвластны ему, шествует смерть. Грядут перемены. Большие перемены.

– Это королевство падет, – поклялся он любимому коню, накрыв его плащом и усаживаясь на костлявую спину. – А из пепла его родится новый порядок, что пошатнет основы всего мира!

Словно в ответ ему, конь заржал.

Звучно, гордо.

Непобедимо.