Негромко напевая себе под нос, Джайна Праудмур шла через сады Даларана. Она провела здесь уже восемь лет, но Даларан все так же внушал ей ощущение чуда. Все вокруг излучало магию, и Джайна чувствовала ее – чувствовала, почти как запах, как благоухание цветущих садов, и вдыхала ее аромат с улыбкой.

Разумеется, отчасти сей аромат действительно источали распустившиеся всюду цветы – ведь даларанские сады были столь же пронизаны магией, как и все остальное. Более пышных, ярких цветов, более вкусных фруктов и овощей Джайна не видела никогда в жизни. А знания! За восемь лет в Даларане Джайна узнала больше, чем за всю остальную жизнь – особенно в последние два года, с тех пор, как верховный маг Антонидас официально взял ее в ученицы. Немногое доставляло ей большую радость, чем солнечный день, бокал холодного сладкого нектара да груда книг под рукой. Конечно, некоторые редкие пергаменты следовало беречь от солнца и случайно пролитого нектара, поэтому вторым ее любимым занятием было сидеть в одной из множества комнат, надев перчатки, дабы не повредить хрупких страниц, и осторожно листая очередную невероятно, непостижимо древнюю книгу.

Однако сегодня ей захотелось просто побродить по садам, чувствуя под ногами живую землю, вдыхая полной грудью фантастические ароматы, а когда живот подвело от голода, Джайна протянула руку, сорвала с ветки спелое, теплое от солнца золотистое яблоко и с наслаждением вгрызлась в его румяный бок.

– В Кель’Таласе, – ровно, учтиво сказали за спиной, – есть великолепные деревья гораздо выше этих, в одеяниях из белой коры и золотой листвы, разве что не поющие под дуновением вечернего бриза. Думаю, вы будете рады однажды взглянуть на них.

Обернувшись, Джайна улыбнулась принцу Кель’тасу Солнечному Скитальцу, сыну Анастериана, короля эльфов-кель’дорай, и склонилась перед ним в низком реверансе.

– Ваше высочество, – откликнулась она. – Я и не знала, что вы вернулись. Рада вас видеть. И – да, конечно, рада буду взглянуть на Кель’Талас.

Джайна была дочерью если и не королевской, то знатной семьи. Отец ее, адмирал Дэлин Праудмур, правил городом-государством Кул-Тирасом, и к общению со знатными особами Джайна привыкла с детства. И все же в обществе принца Кель’таса ей становилось как-то не по себе. Отчего? Этого она и сама не знала. Конечно, обладая присущей всем эльфам грацией и красотой, он был очень хорош собой. Высокий, с длинными, ниспадавшими до середины спины, словно золотая канитель, волосами он всегда казался Джайне, скорее, персонажем легенд, чем настоящим живым существом. Даже сейчас, облаченный в простое, фиолетовое с золотом, одеяние даларанского мага, а не в роскошные одежды, которые надевал для официальных церемоний, он не утратил чопорности. Возможно, дело в его… в его архаичных манерах? К тому же, он был много старше нее, хотя с виду мог показаться ее ровесником. А еще, обладая острым умом и огромным талантом, Кель’тас был очень сильным магом. Некоторые из учеников шептались, будто он – один из Шестерых, из тайного общества самых высокопоставленных даларанских магов. Да, пожалуй, робость перед ним на собственную провинциальную неотесанность списывать не стоило…

Потянувшись к ветке, принц сорвал себе яблоко и с удовольствием захрустел им.

– Есть в пище, произрастающей в землях людей, некая здоровая, искренняя сила, и я со временем оценил ее по достоинству. Порой эльфийские блюда, как ни изысканны на вкус и на вид, оставляют желать добавки посущественнее, – с заговорщической улыбкой сказал он.

Джайна улыбнулась. Принц Кель’тас всегда так старается, чтоб ей было с ним проще… Жаль, не слишком-то все это помогает.

– Да, немногое на свете может сравниться с яблоками и ломтиком даларанского острого, – согласилась она.

За этим последовало продолжительное молчание – неловкое, несмотря на непринужденность обстановки и теплый солнечный день.

– Значит, вы на время вернулись? – спросила Джайна.

– Да, других дел в Луносвете у меня пока нет. Посему и вновь уезжать в скором будущем не придется.

Откусив еще кусочек яблока, принц снова поднял взгляд. Его миловидное лицо хранило привычную невозмутимость, но Джайна знала: он ждет ее отклика.

– Мы все рады возвращению вашего высочества, – сказала она.

Принц шутливо погрозил пальцем.

– О, ведь я же говорил: я предпочел бы, чтоб вы называли меня просто Кель.

– Прошу прощения, Кель.

На миг безупречные, точеные черты лица Кель’таса омрачила грусть, однако печальное выражение исчезло так быстро, что Джайна даже подумала: «Уж не почудилось ли?»

– Как продвигается ваша учеба?

– Прекрасно, – ответила Джайна, радуясь, что разговор повернул к научным материям. – Смотрите!

Указав на белку, пристроившуюся к яблоку на высокой ветке, она пробормотала заклинание. Миг – и белка превратилась в овцу. Взглянув на ее удивленную морду, Джайна с трудом удержалась от смеха. Под тяжестью животного ветка треснула, и овца полетела вниз. Джайна, не мешкая, простерла к ней руку. Овца остановилась на полпути, повисла в воздухе, медленно, мягко опустилась на землю, заблеяла, прядая ушами, и вновь приняла облик белки – совершенно сбитой с толку. Присев на задние лапы, белка злобно застрекотала на обидчицу, взмахнула пушистым хвостом и молнией взлетела на дерево.

– Прекрасно! – с негромким смехом сказал Кель’тас. – Книг вы, надеюсь, больше не жжете?

Вспомнив об этом инциденте, Джайна покраснела до кончиков ушей. Когда она только-только приехала в Даларан, ее дар обращения с огнем отчаянно нуждался в шлифовке. Работая под присмотром Кель’таса, она нечаянно подожгла один из томов, да не какой-нибудь, а тот, что Кель’тас в ту минуту держал в руках. По этому поводу принц велел ей следующие несколько месяцев практиковаться в огненных заклинаниях только близ прудов, окружавших тюрьму.

– Э-э… нет. Больше такого не бывало.

– Рад слышать. Джайна… – Принц сделал шаг вперед, отшвырнул прочь недоеденное яблоко и мягко улыбнулся. – Мое приглашение посетить Кель’Талас было отнюдь не праздной болтовней. Да, Даларан – дивный город. Здесь живет немало лучших магов Азерота, здесь вы многому научились и еще многому научитесь. Но, думаю, вы будете рады повидать целую страну, где магия – важнейшая часть народной культуры. Не просто часть столицы, не достояние горстки избранных ученых магов – у нас магия принадлежит всем и каждому по праву рождения. Всех нас питает сила Солнечного Колодца. Не сомневаюсь, вам будет любопытно взглянуть и на него.

– В самом деле, – с улыбкой подтвердила Джайна. – Да, я была бы рада однажды побывать там. Но, думаю, сейчас мне лучше всего продолжить учебу здесь. – Улыбка ее превратилась в усмешку. – Где окружающие знают, что делать, если я нечаянно подожгу одну из книг.

Кель’тас усмехнулся, однако в его вздохе чувствовалась грусть.

– Возможно, вы правы. Ну, а теперь прошу прощения… – Принц иронически улыбнулся. – Верховный маг Антонидас требует подробного отчета о моем пребывании в Луносвете. Однако стоящий перед вами принц и маг будет с нетерпением ждать новых демонстраций ваших успехов в учебе… и новых встреч с вами.

Приложив руку к сердцу, Кель’тас поклонился. Не зная, что на это ответить, Джайна решила ограничиться реверансом и призадумалась, глядя вслед принцу. Тот шел через сад, словно солнце – высоко подняв голову, с уверенной, безмятежной грацией в каждом движении. Казалось, даже грязь не смеет испачкать его сапог и подола одежд.

Джайна откусила еще кусочек яблока и тоже отбросила его в сторону. Белка, недавно превращенная ею в овцу, соскользнула с дерева и живо завладела добычей, более легкой, чем яблоки, свисавшие с ветвей.

Чьи-то ладони прикрыли глаза.

Джайна вздрогнула – но не от испуга, всего лишь от неожиданности: сквозь мощные защитные заклятия, окружавшие волшебный город со всех сторон, сюда не могла бы проникнуть никакая угроза.

– Угадай, кто? – с радостной ноткой шепнул мужской голос за спиной.

Не пытаясь освободиться, Джайна сдержала улыбку и принялась рассуждать:

– Хм-м-м… руки в мозолях, следовательно, не волшебник. Пахнет кожей и лошадьми…

Легонько, будто перышком, коснувшись сильных пальцев, закрывавших ее глаза, она нащупала большой перстень. Форма камня, узор… Печать Лордерона!

– Артас! – с сердечным, радостным изумлением в голосе воскликнула она, поворачиваясь к нему.

Артас немедля убрал руки и широко улыбнулся. Внешне он был не так совершенен, как Кель’тас. Волосы – светлые, как и у эльфийского принца – всего-навсего желтоваты, ничуть не похожи на золотую канитель. Высок, ладно сложен, но, скорее, тверд, как скала, чем гибок и грациозен. А еще, несмотря на то, что положением он был равен Кель’тасу (хотя в мыслях Кель, пожалуй, с этим бы не согласился, ведь эльфы считают себя выше людей, пусть и самых высокопоставленных), с ним Джайна вовсе не чувствовала ни малейшей скованности.

Однако об этикете тоже забывать не стоило, и Джайна склонилась в почтительном реверансе.

– Ваше высочество! Вот нежданный сюрприз! Что вы здесь делаете, осмелюсь спросить? – Внезапно в голове забрезжили тревожные догадки. – Надеюсь, в Лордероне все благополучно?

В зеленовато-синих глазах мелькнула искорка добродушного озорства.

– Прошу вас, просто Артас. Ведь Далараном правят маги, а значит, простые люди должны оказывать им почтение. К тому же, разве мы не товарищи по детским проказам – после того, как вместе улизнули от свиты поглядеть на лагерь для военнопленных?

Вздохнув с облегчением, Джайна вновь улыбнулась.

– Пожалуй, так оно и есть.

– Так вот, отвечая на твой вопрос: в Лордероне все замечательно. Сказать по правде, сейчас там происходит так мало важного, что отец согласился отпустить меня сюда на пару месяцев ради учебы.

– Ради учебы? Но… ведь ты – паладин ордена Серебряной Длани. Неужели ты вдруг решил сделаться магом?

Артас со смехом продел руку Джайны себе под локоть и повел девушку туда, где жили ученики. Приноровиться к его походке не составило никакого труда.

– Нет, это вряд ли. Боюсь, такая одержимость наукой мне не свойственна. Просто подумал: где еще в Азероте могут знать об истории, о природе магии и о прочих подобных вещах, в которых следует разбираться королю, больше, чем в Даларане? К счастью, отец и ваш верховный маг согласились.

С этими словами он накрыл ладонью руку Джайны, лежавшую на его предплечье. Вполне учтивый, дружеский жест… однако все тело словно встряхнуло крохотной молнией.

– Поразительно, – сказала Джайна, поднимая на него взгляд. – Мальчишка, уволокший меня из лагеря среди ночи, чтобы тайком взглянуть на орков, интересовался историей и прочими знаниями куда меньше.

Артас хмыкнул и заговорщически склонился к ней.

– Честно? Я и сейчас ими не слишком интересуюсь. Ну, то есть, интересуюсь, конечно, но на самом деле приехал сюда не за этим.

– Что ж, теперь я вовсе ничего не понимаю. Зачем же ты тогда приехал в Даларан?

Подойдя к дверям в свои комнаты, Джайна остановилась, выпустила руку Артаса и повернулась к нему лицом.

Принц помолчал, с понимающей улыбкой глядя ей в глаза, а затем поднес ее руку к губам. Обычный, едва ли не с детства знакомый жест вежливости – вот разве что поцелуй затянулся мгновением дольше, чем позволяли приличия, и руку ее Артас отпустил не сразу.

Джайна изумленно вскинула брови. Не хочет ли он сказать, будто… будто действительно ухитрился пробраться в Даларан на несколько месяцев – нелегкое дело, ведь Антонидас славится недоверием к посторонним – просто ради того, чтоб… увидеться с ней?

Но прежде, чем она успела прийти в себя и спросить об этом прямо, Артас подмигнул ей и поклонился.

– Увидимся вечером за ужином, моя госпожа.

Ужин был официальным. Возвращение принца Кель’таса и прибытие принца Артаса в один и тот же день задало слугам Кирин-Тора немало работы. Чествовали обоих в большом обеденном зале, предназначенном для особых случаев. Из конца в конец его тянулся огромный стол, способный вместить больше двух дюжин гостей. Над ним, в трех люстрах, ярко пылали свечи, им вторило пламя свечей на столе, в кольцах на стенах горели факелы, а по углам, дабы создать тихую, покойную атмосферу, но в то же время обеспечить достаточное освещение, парило несколько волшебных шаров, готовых прибавить света в случае надобности. Слуги входили в зал редко – только затем, чтобы убрать тарелки да подать новую перемену блюд: бутылки сами наполняли бокалы вином, стоило лишь подать знак. На заднем плане негромко играли флейта, арфа и лютня, и их сладкозвучные ноты также были созданы магией, а не руками людей и не дуновением воздуха.

Во главе стола сидел верховный маг Антонидас, надо заметить, появлявшийся на людях нечасто. Ростом он был высок, а из-за крайне худощавого сложения казался еще выше. Некогда темно-русая, его длинная борода сделалась почти серой, голова облысела подчистую, но взгляд оставался прежним – ясным, живым, проницательным. Присутствовал здесь и верховный маг Крас – статный, прямой, бодрый. Его седые волосы отливали в отсветах факелов серебром, пронизанным рыжими и черными прядями. Пришли также многие другие, и все – первые лица в городе. Сказать по правде, Джайна намного уступала в положении всем до единого, хотя и была ученицей самого верховного мага.

Росла она в семье военного и, среди прочего, с детства была приучена отчетливо сознавать свои сильные и слабые стороны.

– Недооценивать себя так же ошибочно, как и переоценивать, – сказал ей однажды Дэлин. – Ложная скромность ничем не лучше излишней гордыни. Всегда сознавай, на что способна, и действуй соответственно. Любой другой путь есть глупость, а глупость в бою губительна.

Джайна знала, что весьма искусна в магии. Умная, прилежная, за недолгое время, проведенное в Даларане, она успела научиться многому. Конечно же, Антонидас не взял бы ее в ученицы из милости! Без лишней гордости, насчет которой столь рассудительно предостерегал отец, она полагала, что у нее есть все задатки могущественного мага. Хотелось бы только добиться успеха собственными силами, а не возвыситься благодаря покровительству эльфийского принца, которому нравится ее общество…

Изо всех сил стараясь ничем не выдать охватившего ее раздражения, Джайна отправила в рот еще одну ложку черепахового супа.

Разговор за столом шел об орках – что и неудивительно, поскольку лагеря для военнопленных располагались совсем недалеко от Даларана, хотя жителям города магов нравилось полагать себя выше подобных материй.

Протянув длинную, изящную руку за новым ломтем хлеба, Кель принялся намазывать его маслом.

– Апатия ли, нет ли, – сказал он, – а все же они опасны.

– В этом суждении мой отец, король Теренас, совершенно согласен с вами, принц Кель’тас, – откликнулся Артас, очаровательно улыбнувшись эльфу. – Поэтому-то их и содержат в лагерях. К несчастью, обходится это дороговато, однако немного золота – не столь уж высокая цена, когда речь идет о безопасности жителей Азерота.

– Они же звери. Грубые, жестокие звери, – возразил Кель’тас. Ровный, мелодичный тенор принца дрогнул от нескрываемого отвращения. – Вспомнить хотя бы о том, что они со своими драконами сделали с Кель’Таласом! Только сила Солнечного Колодца и помешала им учинить еще большие разорения. Вы, люди, могли бы решить задачу защиты своего народа, не обременяя его повышениями налогов, просто казнив этих тварей.

Джайна вспомнила тех орков, что видела ночью сквозь щель в стене лагеря. С виду они казались усталыми, сломленными, подавленными. И с ними были их дети…

– Бывали ли вы в этих лагерях, принц Кель’тас? – колко спросила она, не успев вовремя сдержать язык. – Видели ли собственными глазами, во что превратились пленные?

На щеках Кель’таса проступил легкий румянец, однако лицо принца хранило прежнюю невозмутимость.

– Нет, леди Джайна, не видел. И не нахожу в этом надобности. Я вижу, что они натворили, всякий раз, когда смотрю на обугленные стволы великолепных деревьев родной земли и отдаю дань уважения павшим в этой войне. Вдобавок, вы также не видели пленных собственными глазами. Представить себе не могу, чтоб столь благородная леди вдруг пожелала осмотреть их лагеря.

– Что ж, комплимент вашего высочества для меня весьма лестен, – стараясь не смотреть в сторону Артаса, ответила Джайна, – однако я не думаю, что благородство хоть как-то противоречит стремлению к справедливости. Напротив, я полагаю, что благородной персоне, определенно, не захочется видеть, как разумных существ режут, будто скот на бойне.

Любезно улыбнувшись принцу, она вновь принялась за суп. Принц Кель’тас испытующе взглянул на нее, сбитый с толку этакой отповедью.

– Законы здесь лордеронские, и в своих землях король Теренас вправе распоряжаться, как считает нужным, – вмешался в разговор Антонидас.

– Даларан и все прочие королевства Альянса тоже должны платить за содержание лагерей, – заметил незнакомый Джайне маг. – А если так, то право голоса в данном вопросе есть и у нас.

– Дело не в том, кто платит за лагеря, и даже не в том, есть ли в них надобность, – отмахнулся Антонидас. – Меня куда сильнее занимает другое – странная апатия, охватившая орков. Я изучил то немногое, что нам известно об оркской истории, и полагаю: причина их вялости отнюдь не в неволе. Полагаю, это и не болезнь – по крайней мере, из тех, что могут оказаться заразными для нас.

Антонидас никогда не позволял себе праздной болтовни, а посему все тут же прекратили споры и повернулись к нему. Джайна была очень и очень удивлена. До этого о ситуации с орками никто из магов не упоминал ни словом. Несомненно, сейчас Антонидас решил заговорить об этом неспроста. Благодаря присутствию Артаса и Кель’таса все, что он скажет, быстро станет известно и в Лордероне, и в Кель’Таласе. Кто-кто, а Антонидас ничего не делал просто так.

– Но если это не болезнь и не прямое следствие заточения, – с любезной улыбкой заговорил Артас, – то что же, по-вашему, верховный маг, происходит с орками?

Антонидас повернулся к юному принцу.

– На мой взгляд, орки отнюдь не всегда были столь кровожадны. Кадгар рассказал мне о том, что узнал от Гароны, которая…

От благодушия Артаса не осталось и следа.

– Гарона? Ведь это же та полукровка, что предательски убила короля Ллейна, – сказал он. – При всем уважении к вам, я бы не стал доверять ни одному ее слову.

За столом одобрительно зароптали, и Антонидас поднял руку, прося тишины.

– Эти сведения были получены до того, как она стала изменницей, – пояснил он. – И к тому же проверены при посредстве… иных источников. – Легкая улыбка на губах верховного мага явно давала понять, что раскрывать инкогнито этих «иных источников» он не намерен. – Орки подпали под влияние демонов. Кожа их сделалась зеленой, глаза покраснели. Не сомневаюсь: во время первого вторжения орки были пропитаны этой тьмой, пришедшей извне, насквозь, а теперь оказались отрезаны от ее источника. Я считаю, в данном случае мы имеем дело не с болезнью, а с чем-то сродни болезненному похмелью. Демоническая энергия – материя сильнодействующая. Последствия отказа от нее могут быть ужасны.

Кель’тас пренебрежительно взмахнул рукой.

– Если даже эта гипотеза верна, отчего мы должны о них заботиться? Им хватило глупости довериться демонам. Хватило безрассудства позволить себе пристраститься к столь пагубным энергиям. Я, например, не считаю разумным «помогать» им в поисках исцеления от этого пристрастия, даже если таким образом их удастся вернуть в мирное состояние. В данный момент они сломлены и бессильны. Именно такими я и предпочитаю видеть их после того, что они сотворили с нами. Думаю, любой, пребывающий в здравом уме, со мной согласится.

– О-о, но если орков удастся вернуть в мирное состояние, нам не придется держать их в лагерях, а идущие на это деньги можно будет употребить на иные нужды, – мягко заметил Антонидас, предупреждая готовый вот-вот разразиться спор. – Я уверен, король Теренас собирает все эти взносы отнюдь не затем, чтоб набивать собственный карман. Кстати, принц Артас, как поживает ваш отец? А мать с сестрой? Сожалею, что не смог посетить церемонию вашего посвящения в паладины, но, говорят, праздник был великолепен.

– Да, Штормград принял меня на славу, – с сердечной улыбкой ответил Артас, принимаясь за второе – жареную форель с соте из овощей и зелени. – И вновь повидаться с королем Варианом я был очень рад.

– Насколько мне известно, его прекрасная королева недавно подарила ему наследника.

– Да, так и есть. И если сила, с которой малыш Андуин ухватил меня за палец, хоть сколько-нибудь позволяет судить о том, как он однажды возьмет в руки меч, из него выйдет прекрасный воин.

– Все мы неустанно молимся о том, чтоб день вашей коронации настал лишь через многие-многие годы, однако осмелюсь заметить: мы были бы очень рады вестям о королевской свадьбе, – продолжал Антонидас. – Нет ли у вас на примете некоей юной леди? Или вы все еще самый завидный жених в Лордероне?

Казалось, Кель’тас целиком поглощен содержимым своей тарелки, но Джайна знала: он внимательно вслушивается в каждое слово. Что до нее самой – она старательно сохраняла видимое спокойствие.

Даже не взглянув в ее сторону, Артас рассмеялся и потянулся к бокалу с вином.

– О, это страшная тайна! Да и что во всем этом веселого? Для подобных вещей у меня еще куча времени.

Джайну накрыло волной противоречивых чувств. С одной стороны, она была несколько разочарована, с другой же – испытала заметное облегчение. Возможно, им с Артасом действительно лучше остаться друзьями. В конце концов, она приехала сюда, чтоб стать образованным, состоявшимся магом, а вовсе не ради флирта. Магу-ученику нужна дисциплина и логика, а чувства только вредят. У нее есть обязанности, и отвлекаться от них не стоит.

Ей нужно учиться.

Через несколько дней после торжественного ужина Артас пришел за ней, ведя в поводу двух лошадей.

– Мне нужно учиться, – запротестовала Джайна.

– Брось, Джайна, – улыбнулся Артас. – Даже самым старательным ученикам время от времени нужен отдых. Погода прекрасная – самое время на воздух, радоваться жизни!

– Вот я и на воздухе, – ответила Джайна.

Так оно и было: в этот день она не стала запираться в читальне, а отправилась с книгами в сад и устроилась под деревом.

– Ну, а физические упражнения помогают лучше соображать!

С этими словами Артас протянул ей руку. Джайна невольно улыбнулась.

– Ох, Артас, когда-нибудь из тебя выйдет великолепный король, – шутливо сказала она, ухватившись за его руку и позволив поднять себя на ноги. – Похоже, тебе никто ни в чем не в силах отказать.

Артас рассмеялся и придержал лошадь, помогая Джайне усесться верхом. Сегодня она надела брюки – легкие льняные бриджи, и потому могла сидеть прямо, а не боком, как в длинном одеянии мага. Убедившись, что с ней все в порядке, Артас без малейших усилий взлетел в седло.

Джайна взглянула на его лошадь – гнедую кобылу, не белоснежного скакуна, отнятого у него злой судьбой.

– Я давно хотела сказать, да все случая не выпадало, – негромко проговорила она. – Мне так жаль Непобедимого…

Артас разом помрачнел – словно туча затмила солнце. Затем улыбка его вернулась, но уже не такой, как прежде.

– Ничего, все в порядке. Хотя – спасибо. Ну, а теперь… У меня есть все, что нужно для пикника, а время не ждет. Поехали!

Этот прекрасный день на исходе лета, из тех, когда солнечные лучи кажутся золотыми и вязкими, словно мед, Джайна запомнит на всю оставшуюся жизнь.

Артас пустил кобылу галопом, но Джайна, опытная наездница, не отставала. Отъехав подальше от города, они помчались по просторам обширных зеленых лугов. По-видимому, лошади радовались прогулке не меньше всадников: их уши торчали вперед, ноздри широко раздувались, вбирая ароматы трав и цветов.

Провизия для пикника оказалась простой, но изумительно вкусной: хлеб, сыр, фрукты, немного легкого белого вина. Перекусив, Артас улегся на спину, подложив руки под голову, и ненадолго задремал, а Джайна сбросила сапоги, зарылась пятками в густую мягкую траву, прислонилась спиной к стволу дерева и раскрыла книгу. Книга – «Рассуждение о природе телепортации» – была интересной, однако вскоре, разморенная ленивой, томной жарой, усталая после бешеной скачки, убаюканная негромким пением цикад, Джайна тоже прикрыла глаза и уснула.

Проснулась она, слегка дрожа от холода. Солнце склонилось к самому горизонту. Сев прямо, Джайна протерла заспанные глаза и обнаружила, что Артаса рядом нет. Не видно было и его лошади. Ее мерин мирно пасся неподалеку, привязанный к низко склонившейся ветке.

Джайна нахмурилась и поднялась на ноги.

– Артас?

Ответа не последовало. Скорее всего, он просто решил исследовать окрестности и может вернуться в любую минуту. Джайна напрягла слух, но стука копыт не услышала.

Между тем, если молва не лгала, по округе до сих пор свободно разгуливали орки. А также горные львы и медведи – не столь чужие, однако не менее опасные. Джайна перебрала в уме известные ей заклинания. Что ж, защититься от нападения она сумеет – в этом она была уверена.

Ну, более или менее.

Нападение последовало внезапно и без единого звука. Свидетельствовал о нем только мягкий удар по затылку да холодная сырость за воротом.

Ахнув от неожиданности, Джайна резко обернулась. Нападавший стремительно, с быстротою оленя, промчался к другому укрытию, замешкавшись ровно настолько, чтоб по пути метнуть в нее новый снаряд. Этот попал Джайне прямо в полуоткрытый рот, заставив закашляться… и рассмеяться. Утирая с губ снег, она снова ахнула: часть его соскользнула вниз, прямо под ворот рубашки.

– Артас! Так нечестно!

В ответ по траве в ее сторону покатились четыре снежка, и Джайна поспешно склонилась, чтоб подобрать их. Очевидно, Артас забрался повыше в горы, отыскал место, куда зима приходит рано, и вернулся с трофеями – с охапкой снежков. Где же он? Ага, вон – вон мелькнул в кустах красный мундир!

Битва продолжалась, пока у обоих не кончились боеприпасы.

– Мир! – крикнул Артас.

– Мир! – согласилась Джайна, хохоча так, что едва сумела выговорить это слово.

Выскочив из-за валунов, за которыми прятался, Артас подбежал к ней, со смехом обнял ее, и Джайна с удовольствием отметила, что в его волосах тоже запутались снежные крошки.

– Я знал! Все эти годы знал, – сказал он.

– Ч-что з-знал?

В Джайну угодило столько снежков, что, несмотря на летнее тепло, она продрогла до костей. Почувствовав ее дрожь, Артас сжал руки крепче. Да, Джайна понимала: ей следует отстраниться. Одно дело – непринужденный дружеский жест, но мешкать, задерживаться в его объятиях – совершенно иное… и все же она осталась на месте, прикрыла глаза и склонила голову на его грудь, прижав ухо к самому сердцу, вслушиваясь в быстрое, ритмичное биение пульса.

Артас поднял руку, нежно стряхнул с волос Джайны снежные крошки и заговорил:

– В тот самый день, едва увидев тебя, я сразу подумал: вот с этой девчонкой можно здорово поиграть! Уж она-то не откажется пойти искупаться в солнечный летний день и…

Слегка отстранившись, он стер с ее щеки талые крошки снега и улыбнулся.

– И не станет хныкать, получив снежком в лоб. Я тебя не ушиб, нет?

Разом согревшись, Джайна улыбнулась ему.

– Нет. Нет, не ушиб.

Взгляды их встретились. Щеки обдало жаром. Пытаясь отстраниться, Джайна шагнула назад, но рука Артаса держала ее крепко, будто стальной обруч. Мозолистые пальцы вновь коснулись лица, скользнули вдоль щеки…

– Джайна, – тихо сказал он.

Джайна вновь задрожала, но на сей раз уже не от холода. Все это было так неприлично. Ей следовало отстраниться. Но вместо этого она подняла лицо кверху и прикрыла глаза.

Поцелуй – первый поцелуй в жизни Джайны – поначалу был нежен, мягок и сладок. Но руки, словно сами собой, скользнули по пелерине на плечах Артаса, и Джайна, прижавшись к нему, целовала его крепче и крепче. Казалось, она тонет, а во всем мире нет иной тверди кроме него.

Вот он – тот, кто ей нужен. Тот, кто был ей нужен всю жизнь. Тот, кто, несмотря на свой титул, стал ее другом, кто видел и понимал ее склонность к науке, однако знал, как выманить наружу ту прежнюю любительницу игр и приключений, что показывалась на свет все реже и реже.

Но он – уж он-то видел ее, Джайну, целиком, такой, какая есть, а не только фасад, обращенный к миру.

– Артас, – прошептала она, обнимая его. – Артас…