– Как у вас дела, Никки?

– Вы насчет того парня, с которым я познакомилась, Итана? Ничего не получилось.

– В каком смысле «не получилось»?

– Я показала ему слишком большую часть моей натуры.

– Кто-то пострадал? Что вообще произошло?

– У нас было свидание с участием двух пар. Какие-то ребята попытались ограбить нас на улице. Вот и пришел конец моим мещанским фантазиям о том, чтобы поиграть в «Эрудит».

– Вы все в порядке?

– Один из тех ребят немного пострадал, но он это заслужил.

– Вы с ним что-то сделали?

– Послушайте, у меня в жизни было много событий, из-за которых я не могла спокойно спать. Но из-за этого типа… Нет уж. Он достал нож, а я сказала ему, что не люблю ножей. И что же он сделал? Начал размахивать им перед моим лицом. С его стороны это было крайне безответственно. Так что он сам виноват.

– А Итан – его расстроило то, что произошло?

– Да, и его друзей тоже. По правде говоря, похоже, расстроились все, кроме меня. Но что я должна была делать? Дать ему ограбить нас? Вести себя как нормальная девушка, которая потом два часа плачет, пока бойфренд гладит ее по головке, пытаясь успокоить? Это что, было бы честнее?

– Никки, вам не кажется, что вы склонны к саморазрушению?

– Конечно, нет.

– Но вы все время оказываетесь в ситуациях, в которых вы как бы… повышаете ставки.

– Вовсе нет. В том-то и дело. Почему никто не может этого понять? Я уравниваю ставки – вот во что я верю и верила всегда.

– Когда вам докучает группа мужчин, вы отказываетесь просто уйти, вы отвечаете насилием. Когда вас на улице останавливают грабители, вы отказываетесь отдать им свое имущество и отвечаете насилием.

– Я не склонна к саморазрушению, потому что люблю жизнь, и я очень много работала для того, чтобы получить то, что имею.

– Но эти ваши реакции. Та драка в баре, которая стоила вам ваших отношений с бойфрендом, денег, потраченных на услуги адвоката, потерянного времени. Эта попытка ограбления, которая, возможно, также стала концом ваших отношений с парнем. Разве такие результаты можно назвать позитивными?

– Я их защищала.

– А, это ваше стремление защищать людей… Сначала тот ваш первый бойфренд, теперь Итан – они хотели получить ту защиту, которую предлагаете им вы?

– В подобных случаях у меня просто не бывает времени попросить их ответить на вопросы соответствующей анкеты.

– Почему вы так быстро прибегаете к насилию, чтобы защитить людей?

– Потому что они мне дороги.

– А была ли угроза чьей-то жизни?

– Кому вы были нужны?

– Неважно.

– Расскажите мне о вашей семье. Почему вы держите это в себе и не хотите дать мне возможность увидеть эти стороны вашей жизни? У вас есть брат. Во время нашей первой встречи вы сказали, что заботитесь о нем. Вы защищаете и вашего брата?

– Я же сказала вам, что не хочу о нем говорить.

– Когда у вас возникло это стремление защищать?

– Не спрашивайте меня об этом.

– Я беспокоюсь о вас, Никки, из-за вашего отказа посмотреть в лицо своему прошлому – каким бы оно ни было.

– Я смотрю ему в лицо каждый день. Вы не можете даже представить себе этого.

– Я изучала многие типы импульсивного поведения. Со временем оно имеет тенденцию только усугубляться. Алкоголики начинают больше пить, наркоманы увеличивают дозы, люди, склонные к рискованному поведению, не могут сами избавиться от этой склонности. И я боюсь, что в какой-то момент вы, Никки, отреагируете на какую-нибудь ситуацию таким образом, что последствия этого станут необратимыми. Вы можете сделать что-то такое, чего уже не сможете исправить.

– Возможно, иногда бывает необходимым наступление необратимых последствий.

– Даже если они разрушают вашу жизнь?

– Я не склонна к саморазрушению. Я не какая-нибудь психопатка. В этом мире есть люди, которым нужна помощь.

– И вы считаете, что должны им помочь.

– Я считаю, что кто-то же должен…

– Время сеанса закончилось. Увидимся на следующей неделе, хорошо?

– Можно подумать, у меня есть выбор.