ГЛАВА 25
Не знаю, сколько мы так лежали, но мне было уютно на горячем теле под звериной шкурой, шевелиться совсем не хотелось.
Но Рагнвальд поднялся и, закинув меня на плечо, словно мешок с бобами, куда-то понес. Я только и успела схватить свой ледяной венец, который свалился с головы. Да уж, про обходительное отношение с девушкой риар Карнохельма, похоже, не слышал! Я протестующе буркнула, но в ответ получила смачный шлепок по мягкому месту.
— Куда ты меня тащишь? Надеюсь, не собираешься скинуть в ближайшую пропасть?
— Я думаю над этим! — отозвался варвар. — Так что не вертись, уроню.
Я хмыкнула, сомневаясь. Держал ильх крепко. И что самое приятное — похоже, мой вес его нисколько не тяготил.
Осматривать пейзаж по понятным причинам я не могла — ракурс мешал, так что пришлось довольствоваться созерцанием тыльной стороны ильха, палой листвы и земли. Впрочем, и их было сложно рассмотреть в ночи.
Дойдя до места назначения, Рагнвальд, не церемонясь, сбросил меня с плеча. Правда, придержал, чтобы я не упала. Я рассмотрела небольшую сторожку, прилепившуюся к скале, низкую дверь и сбоку — грубо сколоченный навес. Туда-то меня и потянул ильх.
Навес и еловые ветки закрывали бьющий из скалы источник и просмоленную деревянную бочку. Вода с шипением в нее втекала и вытекала из дыры внизу.
— Это прибежище охотников?
— Да. В горах таких несколько, зимой приходится уходить далеко от Карнохельма, чтобы добыть мясо. Если накроет буря, то ильхи знают, где можно отлежаться и согреться. Лезь в бочку, лирин. Твоя кожа покрылась илом и грязью. Чистая ты мне нравишься больше.
— Что-то не заметила, чтобы тебя это остановило! — буркнула я, с опаской приблизившись к странной купели.
— Конечно, нет, — усмехнулся Рагнвальд, и я лишь головой покачала — варвар! — Хотя у меня теперь полный рот тины, до утра отплевываться буду.
— Знаешь, я как-то не просила… — разозлилась я, на что ильх рассмеялся.
И я поняла, что он просто меня дразнит.
— Лезь в бочку, лирин.
Последнее риар произнес как-то по-новому, словно пробовал слово на вкус. Он повернулся и вышел из-под навеса.
Я же потрогала воду и блаженно вздохнула — горячая. А меня и правда трясет в ознобе, все же по ночам на фьордах довольно холодно! Поэтому я встала на каменную ступеньку и плюхнулась в бочку. Вода всколыхнулась и поднялась по самую шею. Пахло древесинной и хвоей. Я блаженно зажмурилась, втягивая запах и ощущая, как медленно расслабляется закоченевшее тело. Под навес легко пробирался холодный ветер, так что я погрузилась по самые глаза, собрав волосы на макушке. На дне бочки лежали шершавые камни, я потерла о них грязные ступни.
Вернувшийся Рагнвальд вылил что-то в воду, и она резко запахла спиртом и пряностями.
— Это поможет твоему телу согреться и исцелиться, — пояснил ильх. — Здесь горные травы и пепел хёгговых углей. Но этим настоем нельзя долго дышать, так что не задерживайся, Энни.
Я со вздохом открыла глаза и принялась тереть кожу песком, освобождаясь от грязи. По сравнению с горячей водой, воздух казался ледяным. И я все не решалась вылезти, пока Рагнвальд не подхватил меня и не вытащил из бочки. Я зашипела, но ильх молча укрыл меня холстиной и шкурой. И так же молча отнес в дом.
— Здесь есть запасная одежда, тебе будет велика, но ты согреешься.
Я вытерлась холстиной, потом осмотрела штаны и рубаху из грубого сукна. Первое отложила, потому что в них можно было засунуть парочку Энни — и это с моими-то формами! А вот рубашку с удовольствием надела, она закрыла меня до колен. Старые ботинки с чужой ноги тоже не внушали доверия, но я решила — лучше в них, чем босой. К тому же… после жизни в пещере и битвы на черном озере вопросы гигиены меня уже не мучили. Да и обувь оказалась чистой, хоть и поношенной. Сверху я накинула шкуру — в хижине было прохладно.
Ильх кивнул и снова вышел. Я осмотрелась. Лачуга оказалась обыкновенной, похожей на ту, в которой мне уже довелось когда-то ночевать. Обстановка здесь была скудная и малоинтересная. Плоская чаша с хёгговыми углями давала тусклый желтый свет.
Рагнвальд вернулся, когда я успела обойти комнатушку несколько раз. Ильх принес с собой запах моря и ветра, с белых волос ильха капала вода, а из одежды на нем были лишь штаны. Но, в отличие от меня, ильх, похоже, холода не чувствовал. Он даже не обтёрся, на коже поблескивали капельки.
Я с трудом отвела взгляд от его плеч.
— Мы не пойдем в Карнохельм?
— Нет.
Ильх встряхнул чашу с затухающими хёгговыми углями, разбросав половину. Но оставшиеся все же расцвели красными прожилками, давая тусклый свет.
— Разве тебе не надо быть на празднике в честь тебя самого?
— Надо.
Я прислонилась к стене, рассматривая помещение и немного — мужчину. Первое было обыденным и тесным, второе — занятным. Рагнвальд присел возле дыры в полу, обмазанной глиной — примитивным очагом. Скривился, пытаясь развести огонь. Крошечное пламя дрожало и не желало разгораться, несмотря на сухую древесную стружку. По краю очага плелись морозные узоры, показывая, что Рагнвальд по-прежнему злится.
С трудом, но ему все же удалось зажечь огонь, и варвар поднял взгляд.
— Ты права. Мне надо быть в Карнохельме, надо позаботиться о городе, надо столько всего сделать… но я хочу остаться здесь. С тобой. Хочешь провести эту ночь здесь, лирин?
— А у меня есть выбор? — хмыкнула я.
— Нет, — усмехнулся он. — Но было бы лучше, если бы ты хотела.
Я откинула за спину влажные волосы, покосилась на венец, лежащий на полу. Льдинки весело мне подмигнули.
Рагнвальд не спускал с меня взгляда, и его глаза тоже казались льдом.
— Тебе уже говорили, что у тебя ужасный характер?
Он моргнул.
— Знаешь, из тебя вышел бы отличный тиран. Я прямо вижу твой ледяной трон!
Ильх нахмурился, не спуская с меня настороженного взгляда.
— Ты не хочешь остаться? — грубо спросил он.
— Я хочу, — вздохнула я.
Рагнвальд не улыбнулся и даже не кивнул, но напряженные плечи медленно расслабились. А пламя, наконец, смогло вырасти и окрепнуть.
— Кажется, ты изрядно напугал жителей города.
Ильх дернул плечом и нахмурился.
Я сделала осторожный шаг ближе.
— Рагнвальд, я благодарна тебе за спасение. Действительно, благодарна, поверь. И я хочу остаться сегодня здесь, с тобой. Но Гудрет…
Пламя вздрогнуло и угасло под порывом холода. Рагнвальд выпрямился.
— Ты хочешь снова лишить меня разума, Энни?
— Но Гудрет…
— Мужчина должен отвечать за свои поступки! — рявкнул варвар, отходя от очага, с которым не мог совладать. — Он увел тебя по незнакомым тропам, не взял ни еды, ни воды, увел, не зная местности и опасностей! В этих горах полно зверей! И каждый житель Карнохельма знает о черном озере, в котором живет ламхгин. Никто не ходит в это ущелье по доброй воле!
— Но Гудрет не знал…
— Вот именно! Не знал, но потащил тебя за собой! Надеюсь, незримый мир будет долго водить его туманными тропами в наказание за глупость!
Я вздохнула. Спорить с варваром бесполезно, у Рагнвальда свое понимание добра и зла. И для него вполне нормально убить соперника.
— Задержись я хоть на минуту — и от вас обоих не осталось бы и костей! Он бы погубил тебя! Пусть благодарит перворожденных за милость! А если сдохнет, значит, виноват сам! И пусть подыхает, но не тащит за собой тебя!
Я встрепенулась.
— Значит, Гудрет жив?
Глаза ильха стали такими холодными, что я поежилась.
Подошла к очагу и, запалив щепу от хёгговых углей, разожгла огонь. Пламя радостно встрепенулось под моими руками, разгораясь на сухих дровах. Сложив их шалашиком, я довольно осмотрела очаг и подняла взгляд на Рагнвальда.
— Хорошо.
Он прищурился.
— Это какая-то хитрость?
— Нет. Ты прав. Гудрет совершил глупость. И я тоже.
— Ты ушла с ним. Добровольно.
Я помолчала, размышляя, стоит ли говорить об участии Трин во всем этом деле. Но поверит ли мне риар? Вёльду он знает большую часть своей жизни, а меня всего ничего… И я даже не знаю, как он ко мне относится, несмотря на все, что случилось сегодня.
— Да, ушла. Но… я сожалею.
Ильх смотрел, не мигая.
— Сожалеешь?
— Да.
— Насколько сильно?
Я вспомнила черное озеро.
— Очень сильно.
— И готова это… доказать?
Наши взгляды встретились в языках пламени и сплелись — такие же обжигающие. Внутри снова зародилась чувственная буря, словно и не было совсем недавно дикой близости в лесу. Словно я вечность умирала без него, без этого мужчины. Мне было его мало…
— Да.
Он втянул воздух, я облизала губы.
— Хорошо, — хрипло произнес он. — Докажи мне, чужачка. Так, как это делают девы.
Сел на низкую лежанку, вытянул ноги. Окинул многозначительным взглядом. Внутри узлом завязалось горячее предвкушение. Ильх улыбнулся.
— Накорми меня, — произнес он.
Я моргнула, не сразу поняв смысл слов.
— Что?
— И напои. Я пропустил трапезу из-за того, что гонялся за вами. Хочу есть и пить. А потом посмотрим, на что еще ты способна.
От моего рассерженного шипения пламя снова чуть не угасло. Захотелось швырнуть в наглого варвара что-нибудь тяжелое, чтобы стереть нахальную улыбку. Но что-то во взгляде синих глаз меня остановило. Нет, не голод сейчас вел ильха. Рагнвальду нужно подтверждение. Нужны действия и слова, способные успокоить его злость, успокоить его. Я ощущала, что стужа была слишком близко к нам обоим — лизала руки, трогала щеки. Несмотря на неподвижность, Рагнвальд напоминал вихрь, заключенный в человеческом теле.
Я окинула взглядом лачугу. Левую сторону занимала лежанка, накрытая мехами и покрывалом. На правой было несколько даже не сундуков — грубо сколоченных ящиков. Я попыталась отключить панику и забыть о том, что я никогда и ничего не готовила. За Туманом еду стряпала наемная кухарка, а здесь, в Карнохельме, это делали прислужницы. Я лишь немного помогала, с легким ужасом поглядывая на огромный закопченный очаг и многочисленные горшки-ухваты. В лачуге тоже было несколько котелков — начищенные до блеска они теснились в углу.
Рагнвальд демонстративно зевнул.
Я так же демонстративно повернулась к нему спиной и принялась исследовать содержимое ящиков. К своей радости, обнаружила мешочек с овсом и еще один — с сухими корешками и грибами. Второй я с подозрением обнюхала и отложила, а вот крупу понесла к очагу.
— Нашла! — улыбнулась я.
— Ну и что станешь делать дальше? Ты когда-нибудь готовила на огне?
— Подумаешь, сложность! — фыркнула я. — Я видела, как это делается, ничего трудного. Нужна лишь вода.
— Вот как? — поднял Рагнвальд брови.
— Да, — произнесла я с убежденностью, которой совсем не ощущала.
— Посмотрим. Воду я принесу, так уж и быть. Ты все еще дрожишь.
Он снова вышел, прихватив котелок. Я посмотрела на дверь. Где-то в горах остался Гудрет, но я не знала, как ему помочь. Я могла лишь молить великих перворожденных хёггов, чтобы они сберегли парня. Ну и надеяться, что Ледышка достаточно напугал остатки стаи и горбатые волки убрались подальше от того ущелья.
Рагнвальд вернулся, поставил котелок возле очага и улегся на лежанку.
Некоторое время я кружила, пытаясь сообразить, с чего начать.
— С тобой можно умереть от голода, чужачка, — зевнул он. — Или жажды.
Я с трудом удержалась от искушения вылить воду прямо на его беловолосую голову. Но лишь отлила немного воды в щербатую кружку и сунула в руки ильху.
— Я все лучше понимаю, почему ваши девы сбегают к вёльдам! — буркнула, кое-как пристроив котел на очаг. — Никаких мужчин! Мечта!
— Думаешь?
Я ойкнула от неожиданности, потому что ильх внезапно оказался прямо за моей спиной. И его дыхание лизнуло висок. Оборачиваться я не стала, хотя тело завибрировало от столь близкого присутствия. Рагнвальд тихо рассмеялся.
— Ты не рождена для такой судьбы, Энни. — Он мимолетно коснулся моих волос, погладил шею. — Не рождена, чтобы жить одна в лесу. Тебе нужен мужчина, который будет о тебе заботиться. И сражаться вместо тебя и за тебя.
— Ты меня не знаешь, — пробормотала я, пытаясь распутать веревку на мешочке.
— Знаю, — тихо произнес ильх. И провел рукой по моему плечу, там, где сползла ткань слишком широкой рубашки.
— Нет, не знаешь, — упрямо возразила я, пытаясь дышать потише. — Чтобы понять другого человека, нужно провести рядом много часов и много разговаривать. Узнать вкусы, мысли, предпочтения… Какие книги он читает, что любит есть на обед или чем занимается в свободное время! Так делают люди за Туманом, так узнают друг друга.
— Твой мертвый мир слепой и глухой, Энни. Похоже, вы месяцами говорите о какой-то ерунде, теряя время, — поморщился ильх. — Разве ты не поняла, почему жители Карнохельма так громко смеются и так горячо любят? Жизнь может закончиться в любой момент. Если я отвечу на твои вопросы, ты ничего не узнаешь обо мне. Я почти не знаю букв, ем то, что есть, а время трачу на тренировки или охоту. Так поступают все ильхи. И что ты узнала обо мне после этих ответов?
Я моргнула, переваривая то, что Рагнвальд безграмотен. Хотя чему удивляться, в башне я не видела ни одной книги.
— Хорошо, тогда какие вопросы задаешь ты?
— Зачем болтать, если можно смотреть? Я и смотрю. И знаю тебя. Знаю, что ты не сдаешься, даже когда боишься, что не бросаешь в беде. Что ты готова узнавать новое и тебя любят птицы. Да, я заметил, сколько сов стало в Карнохельме, Энни. Ты смогла растопить сердце Тофу, а эта женщина никого не подпускает к себе с тех пор, как погибла ее дочь. Я знаю тебя без всех этих глупостей, на которые люди мертвых земель готовы тратить скоротечные дни. Я предпочитаю тратить их на то, что действительно нужно.
— Например? — выдохнула я. Он был так близко. Все мои чувства обострились. Нервы натянулись. Я ощущала жар мужского тела, легкое дыхание ильха… я чувствовала его взгляд, скользящий по моим плечам и лицу.
— Уже достаточно нагрелась, — насмешливо произнес ильх.
И я не сразу поняла, что это он о воде.
Спохватилась и высыпала крупу в кипящую воду. Размешала и прикрыла крышкой, вполне довольная собой.
— Ужин почти готов! — обернулась я. И тут же оказалась прижата к телу ильха. Он запустил руки мне в волосы, притянул к себе. Коснулся губ — жадно.
Но я уперлась ладонями в его грудь, выворачиваясь.
— Эй, мы так не договаривались. Ты сказал — ужин, значит, ужин.
— Я что-то перехотел есть, — пробормотал Рагнвальд, стягивая с меня рубашку. Я придержала его ладонь, не позволяя. И увидела, как потемнел взгляд варвара.
— Придется подождать, — почти пропела я, намеренно не уточняя, чего именно. И указала на лежанку. — Тебе лучше сесть там.
Рагнвальд усмехнулся. Но руки убрал и отошел, не спуская с меня тёмного взгляда. Я остро ощущала его, пока двигалась по тесной комнатке, разыскивая тарелки. Дыхание сбивалось, и я изо всех сил старалась не смотреть в сторону лежанки и мужчины. И вряд ли смогла бы, но сторожка наполнилась запахом каши. Подгоревшей.
Ойкнув, я бросилась к очагу, схватилась за край котелка, обожглась, зашипела. Пламя разгорелось не на шутку, словно мстило людям за свою первоначальную робость. И горелым воняло уже так, что стало нечем дышать.
— Да чтоб тебя!
Рагнвальд отодвинул меня в сторону и снял котел. Из-под крышки повалил черный дым. Внутри посудины обнаружилось что-то комкоообразное и совершенно неаппетитное. Вывалив это нечто в глубокую тарелку, я протянула ее ильху.
— Ужин готов!
— Ты уверена, что это съедобное?
— Конечно! — бодро соврала я. В конце концов, разве можно отравиться кашей, пусть и слегка подгоревшей?
Рагнвальд присел на край лежанки, поставил тарелку на колени. Ткнул в комок пальцем, облизал задумчиво. Я задержала дыхание. Ильх с невозмутимым лицом оторвал кусок и, сунув в рот, начал жевать. Он жевал и жевал, и даже не морщился, лишь в глазах застыло какое-то странное выражение. Похожее я видела на жертвенном помосте, когда вокруг горел огонь.
— Прости, — пробормотала я. Неожиданно стало ужасно стыдно за эту подгоревшую кашу и собственную глупую выходку. Хотела подразнить ильха, а получилось не смешно. Он прав — не надо пустых разговоров, чтобы узнать человека. Надо просто провести с ним один день на фьордах.
И то, как ильх ел отвратительную кашу, тоже говорило о многом. Ел и не кривился. Ни словом, ни жестом не давая мне понять, что приготовленная мною еда — самое ужасное кушанье в его жизни!
— Хватит! — я выхватила у него тарелку, и ильх облизал пальцы. — Прекрати делать вид, что тебе нравится!
— Я просто ем.
— Каша получилась ужасной!
— Редкая гадость.
— Я никудышная кухарка.
— Хуже не видел.
— Ты… ты… Ты издеваешься! — не выдержала я.
Рагнвальд сгреб меня в охапку и прижал к кровати. Тарелка полетела на пол, но этого я уже не заметила. Потому что ильху надоело ждать. От соприкосновения тел мы воспламенились мгновенно. Даже огонь в очаге стыдливо притих, посрамленный нашим жаром.
И Рагнвальд рассмеялся, глядя на меня. По-настоящему, широко улыбнулся. От стужи не осталось и следа.
— Это ты надо мной издеваешься, чужачка. Еще скажи, что сделала это не нарочно. Увидела, что я злюсь и решила, что лучше буду злиться на плохую еду. Ты маленькая и хитрая ласка!
Я не выдержала и тоже рассмеялась. Ладно, возможно, я схитрила. Совсем чуть-чуть! Зато от стужи не осталось и следа!
Успокоившись, я осторожно провела рукой по щеке ильха. Пальцы чуть кольнуло светлой щетиной.
— Я не хотела уходить, Рагнвальд. Не хотела покидать Карнохельм. И… тебя. Я сказала об этом Гудрету, но он… дал мне какой-то напиток, травы и мед, от него пахло вереском… Я почти не помню, как шла за ним. Ты мне веришь?
Риар тяжело выдохнул. И медленно кивнул.
— Я тебе верю.
Я прикусила губу, рассматривая его лицо. Оказывается, это приятно, когда верят.
— Твои затуманные поцелуи — это какое-то колдовство, Энни? Почему я постоянно хочу их?
— Тогда это колдовство против нас двоих, — шепнула я. — Потому что я тоже их хочу.
Рубашка улетела на пол. К ней присоединились штаны Рагнвальда, правда, чтобы стащить их, пришлось постараться. Я вспомнила слова старушки Боргильды о том, что настоящие воины и во время близости с девой не снимают штаны, сапоги и оружие — на случай нападения. И порадовалась, что Рагнвальд позволил себе забыть об этом обычае фьордов. Хотя, скорее, риар просто не слышал своим обостренным слухом опасности, поэтому и позволил мне себя раздеть. Перевернулся на спину и наблюдал, как я сражаюсь с завязками и кожаными шнурками на его штанах. Получалось неумело, но Рагнвальда это, кажется, радовало.
Отбросив одежду, я провела ладонями по широкой груди ильха. Потом несмело перекинула ногу через его бедра и уселась сверху. Он поднял брови, но снова не возразил. Дыхание мужчины участилось, он смотрел снизу вверх, жадно трогая взглядом мою грудь и живот. Но когда потянулся, я прижала его руки к лежанке.
— Останься так.
И снова его погладила. Потом склонилась и поцеловала — в шею, прямо над черным обручем, спустилась ниже, лизнула шрам под ключицей, потом тронула губами плоский сосок. Рагнвальд сипло втянул воздух, и я сдержала улыбку. Ильх оказался чувствительным к таким ласкам. Но продолжить я не успела, он рывком поднялся, сжал мои руки и рявкнул:
— С кем ты уже делала такое?
Я подавилась смешком. Ну вот и новый приступ ревности!
— С кем?!
— Ни с кем, — успокоила я дикаря. И смутилась. — Ты первый… Во всем. Мне просто хочется тебя… поцеловать.
Он хмурился, рассматривая меня. Потом указал на свою грудь.
— Ты хочешь лизнуть меня тут?
— Не только. Так ты позволишь?
Он медленно опустился обратно, не сводя с меня настороженного взгляда. Кивнул.
Я скрыла веселье и провела ноготком, чертя линию от груди ильха до его живота. И повторила этот путь губами. Живот ильха казался каменным. Я обвела языком впадинку пупка, опустилась чуть ниже. И услышала хриплый стон. Пусть ильх все еще смотрел настороженно, но ему явно нравились мои прикосновения. Мужское тело слишком красноречиво выдавало желание варвара. Я сказала правду, опыта в подобном у меня не было. Но свою порцию запретных знаний я, конечно, получила.
— За Туманом я изучала искусство, — прошептала я, медленно поглаживая ильха. Широкие плечи, грудь, живот… Лукавый взгляд на тяжело дышащего мужчину и, минуя самое главное, перемещаюсь вниз — к коленям. — Знаешь, что такое искусство? Это наследие наших предков, прекрасное наследие. Я специализировалась на живописи. Ты даже не представляешь, какие образцы там встречаются! К моим услугам были полотна самых прекрасных мастеров. Я изучала не только картинку, но и историю ее появления, некоторые поражают… иногда это истории любви, иногда изощренной жестокости.
К рукам снова подключаются губы и язык. В обратном порядке — лодыжки, колени, бедра… Живот. И яростный рык мужчины сквозь сжатые зубы. Рагнвальд вцепился в покрывало, и я уже слышала треск ткани. Но продолжала дразнить. Мне казалось, я снова напилась сладкого вина с кровью, потому что здесь, в этой лачуге, я открывала новые грани себя. Под жадным, яростным, темным взглядом Рагнвальда я ощущала себя красивой. И смелой настолько, чтобы прикоснуться губами к подрагивающему у живота Рагнвальда органу.
— В общем… На протяжении истории люди за Туманом придумали массу всего интересного… Конечно, я знаю лишь теорию… Но зато знаю ее довольно неплохо!
Я лизнула ильха и получила в ответ хриплый стон.
— Хватит! — выдохнул он, рывком переворачивая меня. Подмял под себя, вжал в жёсткий тюфяк. Раздвинул ноги. И я увидела испарину на висках ильха, его расширенные зрачки и безумный взгляд. — Это слишком, лирин!
Что слишком, я уточнить не успела. Ильх также одним рывком оказался глубоко внутри. И мы оба застонали, не в силах сдержаться. Ильх же впился обжигающим поцелуем, начиная движение. Острое, яростное, восхитительное движение-соединение. Прижал мои руки к покрывалу и вдруг сплел наши пальцы. Сам. Таким несвойственным варвару жестом… А поцелуй стал томительно-нежным. И внутри словно рванула невидимая пружина, освобождая все мои чувства. Пик наслаждения оказался таким мощным, что я испытала шок.
Жители Конфедерации уверены, что небо в алмазах — это лишь образное выражение. Теперь я могла бы сказать, что они ошибаются, потому что видела его. Прекрасное небо, на котором я оказалась вместе с Рагнвальдом.
