62

Верити плакала.

Сьюзен открыла глаза. Было еще темно, но не так, как раньше. Чернота ночи сменилась предрассветными оттенками серого.

Бесформенный и неопределимый страх пронесся по венам. Неужели ей приснились эти люди, приходившие в палату? Сьюзен вытянула руку, нащупала на стене выключатель и включила свет. Лампы вспыхнули, заставив ее зажмуриться. Плач Верити усилился.

– Все хорошо, малышка, мамочка рядом. – Не обращая внимания на боль в животе, Сьюзен села и с любовью посмотрела на Верити. Часы на стене показывали 4:20. Привстав, Сьюзен взяла Верити из кроватки. – Все хорошо, – устало пошептала она. – Ты просто хочешь есть, вот и все. Все хорошо. С нами все хорошо.

Когда Сьюзен проснулась в следующий раз, комната была залита светом. Что-то было не так.

Она не слышала Верити.

В панике она села на постели, поморщившись, когда натянулся шов. Сегодня колющую боль от разреза на животе было, казалось, труднее терпеть. Она бросила беспокойный взгляд на кроватку.

Верити смотрела на нее своими удивительными глазами. Черные зрачки в центре ярчайшей лазуритовой радужки.

Сьюзен окатила волна облегчения. Не обращая внимания на боль, она наклонилась и поцеловала Верити в голову. Малышка немедленно принялась плакать.

– Опять хочешь есть? Ты очень прожорливый ребенок, ты знаешь об этом? Ну, я думаю, что ты прожорливый, но у меня мало опыта в таких делах. Понимаешь? Я имею в виду, до тебя я еще ни разу не была матерью, а ты, как я полагаю, еще никогда не была младенцем. Для нас обеих это ново. Верно? – Сьюзен посмотрела на часы на стене. 8:10 утра. – Кажется, мы уже следуем оптимальной четырехчасовой схеме кормления.

Верити заплакала еще громче. Затаив дыхание, чтобы было не так больно, Сьюзен подняла ее с кроватки, обняла и тихонько покачала.

– Все хорошо, все хорошо! Я же не в обиду говорю, – сказала она. Затем, раскрыв халат, поднесла ротик Верити к соску.

Верити с неожиданной силой вцепилась в сосок, и Сьюзен вскрикнула:

– Ай! Эй! Полегче, ладно? Поаккуратнее, я ведь не из железа!

Верити успокоилась и стала с довольным видом сосать. Сьюзен смотрела на нее. Вдруг ее горло сжалось от страха. Наблюдая, как сосредоточенно сосет малышка, она с каждой секундой любила ее все сильнее и все сильнее боялась за нее.

«Я никогда тебя не отдам, – подумала она. – Никому».

После того как Верити закончила есть, Сьюзен положила ее обратно на кроватку. Малышка удовлетворенно свернулась калачиком и уснула.

Сьюзен могла немного двигаться, хотя каждое движение причиняло ей боль, к тому же она все еще была с катетером и под капельницей. Она распахнула халат шире и осмотрела швы. Страшное зрелище. Интересно, большой ли останется шрам?

Нужно позвонить кому-нибудь, кто поверит ей. Родители. Нужно найти телефон и позвонить им, убедить их приехать сюда с адвокатом. Они должны связаться со службой помощи по вопросам суррогатного материнства, получить консультацию, определить их с Верити юридическое положение, позвонить в Лондон, адвокату, у которого она консультировалась, – Элизабет Фрейзер. У нее наверняка есть партнеры здесь, в Америке, – просто не может не быть.

Телефон.

Она окинула взглядом комнату. Он должен был стоять вон на том столике. Но его нет. Его специально убрали.

Сьюзен сжала кулаки в безмолвной ярости. На глаза навернулись слезы. Она чувствовала себя кошмарно, непереносимо беспомощной.

Через некоторое время в палату вошла со стандартной улыбкой медсестра Дюфорс. Она принесла поднос с завтраком. Затем убрала катетер с капельницей и помогла Сьюзен совершить недолгий, но болезненный переход до ванной.

– Вы были здесь ночью? – спросила Сьюзен. – Всю ночь?

– Нет, я сдала дежурство после последнего вчерашнего кормления малышки – где-то в двенадцать. Вы уже придумали имя?

Сьюзен поколебалась. Она не хотела, чтобы кто-нибудь знал. Пока нет. Пока она не желала делить своего ребенка ни с кем в этой больнице.

– Я… Нет еще. Я думала, у меня будет мальчик.

– Это обычная история. Многие матери ожидают мальчика, а потом удивляются.

– Понимаю. Не знаю, почему я была так уверена, что родится мальчик.

– С девочками меньше проблем, – успокоительно сказала медсестра Дюфорс.

Садясь на унитаз, Сьюзен сказала:

– Здесь нет телефона. Вы не могли бы оказать мне услугу? Мне нужно позвонить. – Она успела заметить мгновенное напряжение, проявившееся на лице медсестры.

– Никаких проблем, – ответила Грета Дюфорс.

– И еще… не сейчас, конечно, – когда-нибудь позже… Я хотела бы показать малышку моей сестре, Кейси. Вы не могли бы помочь мне добраться до ее палаты?

Медсестра Дюфорс отвела взгляд:

– Конечно, я отведу вас… когда у вас прибавится сил. Не думаю, что сегодня.

Она помогла Сьюзен умыться и дойти до постели, затем вышла из палаты. Сьюзен напомнила ей про телефон, и она обещала сразу же заняться его поисками.

Сьюзен не хотела есть и с трудом проглотила небольшой тост, выпила чаю и апельсинового сока. Медсестра Дюфорс не принесла телефон. Сьюзен позвонила в звонок, повешенный над постелью, затем, окончательно выдохшись, задремала.

Открыв через некоторое время глаза, она увидела отца, сидящего на стуле рядом с постелью и глядящего на нее. Мать стояла у кроватки и странным взглядом смотрела на Верити. Сьюзен улыбнулась. Ее охватило чувство огромного облегчения.

– Слава богу, – выдохнула она.

– У нее глаза твоей бабушки, – сказала мать, едва взглянув на Сьюзен.

Облегчение и радость оттого, что она увидела родителей, вдруг омрачились неведомо откуда взявшимся беспокойством. Сьюзен не была на сто процентов уверена – это могла быть всего лишь игра воображения, – но ее родители вели себя как-то скованно, будто позировали для скульптурной композиции, а голос матери звучал неестественно.

– Она красивая, правда? – сказала Сьюзен.

Часы на стене показывали 10:25. До следующего кормления Верити еще оставалось время. Хорошо.

Понизив голос почти до шепота, она сказала:

– Они здесь, те люди, о которых я рассказывала. Они нашли меня, они хотят забрать у меня ребенка. Вы должны увезти меня – нет, нас – отсюда.

Отец посмотрел на нее с выражением, которое она не смогла расшифровать. Ей было видно, как прыгало его адамово яблоко над распахнутым воротом клетчатой рубашки. Он был небрит и одет в обычную рабочую одежду. Раньше он никогда не выходил из дому, не побрившись. Он выглядел измученным и осунувшимся. Когда-то, когда она была маленькой, он казался ей таким сильным; теперь он выглядел слабым, беспомощным… и старым. Сьюзен вдруг подумала, не болен ли он.

Затем она заметила, что мать тоже бледная и уставшая, будто не ложилась всю ночь. И испугалась.

– И у нее нос твоего отца, – продолжала мать тем же искусственным голосом. – Настоящий нос Корриганов. Видишь, чуть-чуть курносый? – Она отошла от Верити и прошлась взад-вперед по комнате, сцепив руки и глядя на отца Сьюзен так, будто просила помощи.

– Нам… нам нужно уехать. Увезите меня отсюда, – сказала Сьюзен с еще большей настойчивостью в голосе. – Люди, о которых я вам рассказывала, помните? Обслуживающий персонал здесь – я думаю, они с ними заодно. Увезите меня отсюда, нас с Верити и, наверное, Кейси.

Она замолчала, увидев, как ее родители быстро переглянулись. В памяти живо всплыл писк предупредительного сигнала, ужасный цвет лица Кейси, разъединенная линия подачи воздуха.

– С Кейси все хорошо? – спросила она с подозрением.

Отец посмотрел на нее, и она снова заметила, как подпрыгнуло его адамово яблоко – как всегда, когда он нервничал.

– С Кейси все хорошо, – сказал он. – С ней все… хорошо.

Мать вышла из палаты и закрыла за собой дверь. Отец молча сидел на стуле. Сьюзен казалось, что он хочет сказать что-то важное, но он встал и, подойдя к окну, бросил вскользь:

– Замечательный вид.

Сьюзен не могла поверить своим ушам. Ее начало колотить от ужаса. Она воскликнула:

– Папа! Они хотят забрать Верити! Ты что, мне не веришь? – Она все повышала голос и в конце перешла на крик, не задумываясь о том, что может разбудить Верити. – Папа! Во имя всего святого, ты должен забрать меня отсюда! Па-а-а-а-а-а-апа! Послушай! Господи, пожалуйста, ПОСЛУШАЙ меня!

Открылась дверь, и вошла медсестра Дюфорс, а за ней – мать. У нее были красные глаза, будто она плакала.

Медсестра повернулась к Корриганам:

– Боюсь, в данный момент любое общение вызывает у нее только отрицательные эмоции. Может быть, стоит дать ей немного отдохнуть. Почему бы вам не приехать завтра?

Отец Сьюзен кивнул.

– Нет! – закричала Сьюзен. – Папа, мама! Не уходите, не оставляйте меня здесь! Заберите меня отсюда! Вы…

Она не могла поверить своим глазам. Родители послушно выходили из палаты. Отец на миг задержался в дверях и посмотрел на нее. В его взгляде смешались удивление, жалость и укор. И вышел.

Медсестра Дюфорс поднесла палец к губам и сказала – спокойно, как всегда:

– Сьюзен, пожалуйста, успокойтесь! Вы разбудите свою дочь!

– Послушайте, вы не понимаете, пожалуйста… – Сьюзен попыталась встать с кровати.

Медсестра мягко, но решительно удержала ее, положив руку на плечо:

– Сейчас вам и вашей дочери необходим отдых.

Сьюзен внимательно посмотрела на нее: приятное лицо, не очень красивое, но доброе; хвост темных волос, чересчур туго стянутых на затылке; по виду – лет тридцать пять. Вдруг эта женщина поможет ей?

– Я… мне нужно поговорить с вами наедине.

В руках у медсестры вдруг появились две таблетки и маленький бумажный стаканчик с водой.

– Сьюзен, примите это, и вы почувствуете себя гораздо лучше.

Сьюзен недоверчиво посмотрела на нее:

– А что это?

– Мягкое болеутоляющее.

Но Сьюзен решила не глотать таблетки и, поднеся их ко рту, украдкой переложила из одной руки в другую. Затем сказала:

– Я не хочу здесь оставаться. Я хочу поехать в другую клинику… или… или больницу… или домой.

Медсестра нахмурилась:

– Вы в лучшей клинике в Калифорнии. Зачем вам ехать в другую?

Сьюзен поколебалась. Поверит ли она, если рассказать ей все? Наверное, поэтому ее родители вели себя так странно – они не поверили ей, сочли сумасшедшей. Может, до них добрался Джон и убедил их, что она сошла с ума.

– Почему мне никто не принес телефон? – спросила она.

Медсестра Дюфорс улыбнулась:

– А, телефон! Сейчас я этим займусь.

Сьюзен подождала, пока она не выйдет из комнаты, затем засунула таблетки под матрас. Полюбовавшись крепко спящей Верити, она в изнеможении легла на спину, закрыла глаза и прислушалась в ожидании шагов возвращающейся медсестры Дюфорс.