Пьяная, я снова бреду меж коттеджей. Точнее, ковыляю. Мне кажется, что почва шевелится у меня под ногами. Я топаю, стараюсь четко ставить ногу, и из-за этого еще чаще теряю равновесие. От всего этого у меня кружится голова. А может быть, из-за виски.

Я пытаюсь протрезветь прямо по дороге. Я годами наблюдала за пьянством матери и научилась паре приемов. Я пускаю в ход все уловки. Хлопаю себя по щекам. Трясу руками и глубоко дышу. Широко раскрываю глаза, представляя, что в них – распорки.

Я не иду сразу в «Кизил». Мое подсознание ведет меня в другом направлении. Мимо кабинок. К душевым. Я не захожу внутрь. Я опираюсь на стену и мгновенно теряюсь. Закрываю глаза и задаюсь вопросом, зачем вообще сюда пришла.

Я чувствую, что рядом кто-то есть. Он близко и подбирается еще ближе. Я открываю глаза и вижу, что из-за угла появляется тень, быстрая и юркая. Мое тело напрягается. Из груди почти вырывается крик, но я сдерживаюсь, когда понимаю, кто это.

Кейси.

Она прячется с сигаретой, как второкурсница, и сама боится людей.

– Ты меня напугала, – говорит она, затягиваясь и медленно выдыхая. – Я думала, это Минди.

Я молчу.

Кейси роняет сигарету, тушит ее.

– Ты в порядке?

– Да все нормально. – Я пытаюсь подавить смешок, хотя вообще-то после разговора с Беккой мне невыносимо грустно. – Отлично все.

– Боже мой, ты пьяна?

– Нет, не пьяна, – отвечаю я.

Понимаю, что звучу, как мать. Слова слиты воедино. Нетнепьяна.

Кейси качает головой, то ли смеясь, то ли ужасаясь:

– Не попадайся Минди на глаза в таком состоянии. Ее удар хватит.

Она уходит, а я остаюсь. Я иду по периметру здания, проводя пальцем по кедровым доскам. А потом вижу трещину. Ту самую трещину, которая заделана глиной. И тут я вспоминаю, зачем пришла. Я повторяю собственный маршрут. Я пришла в то же место, что и пятнадцать лет назад после исчезновения Вивиан. И даже сейчас я могу разглядеть их с Тео через стену. Я чувствую участившееся сердцебиение. Я чувствую боль.

И я чувствую кого-то еще. Волоски на руках становятся дыбом, в шее покалывает.

Кто-то пришел. Видимо, Кейси. Или, еще хуже, Минди.

Я ошибаюсь. Это Вивиан.

Я вижу ее мельком. Она заходит за угол, и я замечаю светлые волосы и край белого платья. Она смотрит на меня, прежде чем исчезнуть окончательно. Я вижу гладкий лоб, темные глаза и крошечный нос. Это она, Вивиан из лагеря, Вивиан-привидение.

Я пытаюсь коснуться браслета, но под пальцами кожа запястья.

Браслета нет. Я смотрю на руку. Пусто. Леска порвалась. Теперь браслет лежит где-то на территории лагеря.

Где угодно.

Он пропал.

Я смотрю на угол. Вивиан стоит там, вперившись в меня взглядом.

«Я не схожу с ума, – думаю я. – Не схожу».

Я тру левое запястье в надежде вызвать к жизни магию браслета. Не помогает. Вивиан стоит на месте. Она молчит. Она смотрит. Но я все-таки тру кожу и начинаю чувствовать тепло.

Я хочу сказать ей, что она не настоящая, что она не имеет надо мной власти, что я сильнее, чем все думают. Я не могу. Мой браслет валяется неизвестно где, а Вивиан тут. Страх резко шибает мне в спину и распространяется по всему телу.

И я бегу.

Подальше от душевых.

Обратно в «Кизил».

Я стараюсь бежать. Я качаюсь, спотыкаюсь, делаю резкие неверные шаги, но все-таки достигаю коттеджа. распахиваю дверь, забираюсь внутрь и захлопываю ее за собой. Падаю на пол, тяжело дышу. Мне страшно, мне тоскливо, ведь браслет пропал.

Саша, Кристал и Миранда сидят на полу, склоненные над какой-то тетрадью. Я застала их врасплох. Миранда захлопывает тетрадь и пытается запихнуть ее под мою кровать. Но я все успеваю увидеть. Я понимаю, что именно они читали.

Дневник Вивиан.

– Так вы знаете, – говорю я, все еще не восстановив дыхание после неуклюжей пробежки.

Это не вопрос. В их взглядах я читаю вину.

– Мы вас погуглили, – говорит Саша, показывая пальцем на Миранду. – Ее идея.

– Извините, – говорит та. – Вы так себя странно вели последние два дня. Нам надо было узнать причину.

– Да все нормально. Правда. Я рада, что вы знаете. Вы заслуживаете. Вы должны понимать, что здесь произошло.

Усталость, виски и грусть наваливаются на меня, и я кренюсь на бок, как матрос на корабле в шторм. Или моя мать на Рождество. Я пытаюсь выпрямиться, терплю сокрушительное поражение и опираюсь на собственный ящик.

– У вас, наверное, есть вопросы.

Саша, конечно, первая. Ее любопытство ненасытно.

– Какие они были?

– Похожи на вас, но совсем другие.

– И куда они делись? – спрашивает Кристал.

– Не знаю, – отвечаю я.

И все-таки я бы пошла с ними. Я знаю всего несколько вещей наверняка, и это – одна из них. Несмотря на предательство Вивиан, я жаждала ее одобрения. Если бы она попросила, я бы последовала за ними во тьму.

– Но это еще не все. Есть кое-что, известное только мне.

Новое появление Вивиан крепко врезало мне по нервам. Я хочу плакать, я хочу смеяться, я хочу признаться.

– Две правды и одна ложь, давайте сыграем, – говорю я.

Я соскальзываю с ящика, чтобы сесть рядом с ними. Движение получается резким и неловким, они отшатываются. Миранда не исключение, хотя она смелее остальных.

– Первое. Я была в Лувре, дважды. Второе. Пятнадцать лет назад три моих подруги вышли из этого коттеджа. Никто их больше не видел.

Я делаю паузу, не зная, стоит ли произносить вслух то, о чем я молчала пятнадцать лет. Но как бы я ни хотела хранить молчание, чувство вины заставляет меня говорить:

– Третье. Перед тем, как они ушли, я кое-что сказала. Кое-что, о чем я жалею. Жалею и по сей день.

На меня накатывает без предупреждения. Мне кажется, что меня разрезало острым мечом, что все видят мое холодное, заледеневшее сердце.

– Я сказала им, что надеюсь, что они не вернутся. Прямо в лицо Вивиан. Это было последнее, что она от меня слышала.

Слезы жгут в уголках глаз. Меня переполняют горе и стыд.

– Это не значит, что случившееся – ваша вина, – говорит Миранда. – Это не вы с ними что-то сделали. Это просто слова, Эмма.

Саша согласно кивает:

– Да, вы не виноваты в том, что они не вернулись.

Я смотрю на пол, не в силах принять их сострадание. Я его не заслужила. Мне есть в чем признаться. Я сохранила в тайне еще кое-что.

– Они вернулись. – По моей щеке катится слеза. – Они не смогли попасть внутрь.

– Почему? – спрашивает Миранда.

Я знаю, что пора остановиться, что я и так сказала слишком много. Но поворачивать некуда. Я устала недоговаривать. Это очень похоже на ложь, а я хочу сказать правду. Возможно, я наконец исцелюсь.

– Я заперла дверь.

Миранда с силой втягивает воздух. Она пытается скрыть изумление и шок.

– Вы их не впустили?

Я киваю. По щеке бежит еще одна слеза, повторяя путь первой. Она сворачивает к губам, и я чувствую соль и горечь.

– Я отказалась. Они стучали. Они крутили ручку. Они умоляли меня впустить их.

Я смотрю на дверь, представляя, как это было в ту ночь. Бледная ручка, покрытая лунным светом, крутится туда-сюда. Я слышу стук по дереву. Кто-то называет мое имя снаружи.

Это Вивиан.

Я забилась в дальний угол кровати, вжалась в стену. Я натянула одеяло до ушей и спряталась, пытаясь избавиться от настойчивого звука.

Я залезла под одеяло, спряталась и лежала там, пока стук не прекратился, а Вивиан не исчезла.

– Я могла их впустить. Я должна была их впустить. Но я не сделала этого. Я была маленькая, глупая, я злилась. Если бы я их впустила, они были бы здесь. А я бы не думала, что убила их.

По щекам катятся еще две слезинки. Я утираю их тыльной стороной ладони.

– Я пишу их. Всех троих. Они есть на каждой картине. Никто не знает, что они там. Я прячу их. Я не знаю почему. Я просто так хочу. Но я больше не могу. Это похоже на безумие. Это и есть безумие. Я думаю, что смогу понять, что случилось. Я хочу перестать их писать. Может быть, тогда я прощу себя.

Я перестаю говорить и смотрю на девочек. Саша, Кристал и Миранда уставились на меня. Они молчат и даже не двигаются. Они смотрят на меня, как дети на незнакомца. Нервно и с любопытством.

– Извините. Я себя плохо чувствую. Утром мне будет лучше.

Я встаю, качаясь, как дерево в шторм. Девочки отодвигаются и поднимаются на ноги. Я машу рукой:

– Не портьте себе вечер из-за меня. Продолжайте играть.

Они слушаются. Они боятся. Они не знают, что делать. Они могут только играть, радовать меня, ждать, пока я отключусь, а произойдет это с минуты на минуту.

– Еще один круг, – решительно говорит Миранда, не до конца пряча страх. – Я начинаю.

Я закрываю глаза и заползаю в постель. Вернее, они закрываются сами, хотя я пытаюсь их открыть. Я слишком устала. Я слишком пьяна. Я раздавлена собственным признанием. Я ничего не вижу, поэтому нащупываю руками матрас, подушку, стену. Я сворачиваюсь в клубок и подтягиваю ноги к груди, спиной к девочкам. Стандартная позиция унижения.

– Первое. Мне стало плохо после аттракциона «Циклон» на Кони-Айленде.

Миранда говорит медленно, осторожно, прислушиваясь к тому, заснула я или нет.

– Второе. Я читаю сто книг в год.

Сон почти поборол меня. Как будто внизу распахнулся люк в темноту. Я падаю с удовольствием, теряя сознание, но все-таки слышу Миранду, тихо и слабо говорящую:

– Третье. Я переживаю за Эмму.