Глава 74

Потом уже Фрэнсис пыталась разобраться, как все так вышло, но не смогла. У нее словно мозг закоротило.

Она увидела канцелярский нож в руке Маши.

Она увидела, как Маша метнулась к Хизер.

Неожиданно почувствовала тяжесть канделябра в своей руке.

А потом Маша вдруг оказалась у ее ног, а Фрэнсис подняла вверх руки, как преступник, потому что внушительного вида полицейский навел на нее пистолет и сказал:

– Пожалуйста, не двигайтесь!

Этим воспитанным полицейским оказался Гас, бойфренд массажистки Джен, и он был таким милым, как и представляла Фрэнсис, в особенности когда убрал пистолет. Гас не обвинял Фрэнсис в убийстве Маши, потому что Маша была жива. Спустя несколько ужасных мгновений она села, прижала руку к затылку и сказала Фрэнсис, что та уволена и приказ вступает в действие немедленно.

Джен в летнем платье появилась вместе с Гасом, раскрасневшаяся и возбужденная в связи с событиями на ее работе. Они с Гасом, по-видимому, болтали (посреди ночи; судя по взглядам, которыми они обменивались, Фрэнсис заключила, что они не только болтали), и Гас сообщил, что в конце смены остановил за превышение скорости какую-то девицу на желтом «ламборджини». По описанию Гаса Джен мгновенно поняла, что девицей была Далила, и ей показалось маловероятным, что в их районе может быть два желтых «ламборджини», а потому Далила, вероятно, похитила машину одного из гостей. Кроме того, Джен насторожило, что почти весь персонал «Транквиллум-хауса» попросили покинуть пансионат посреди очередного курса (шеф-повар сказал ей, что раньше такого не бывало), она убедила Гаса поехать с ней, чтобы выяснить, что происходит.

– У нее, вероятно, сотрясение, – произнес Яо, осмотрев Машу. – А может, она все еще не отошла от коктейля.

Гас сказал, что не будет обвинять Фрэнсис в нападении, поскольку множество свидетелей указали, что только ее быстрые действия, вероятно, и спасли Хизер, но Фрэнсис знала: хотя целью Маши и была Хизер, опасность угрожала только Наполеону, который оттолкнул Хизер, и Яо, который встал на пути у Маши.

– Спасибо, Фрэнсис. – Хизер приложила руку к шее и посмотрела на потенциальное орудие убийства. – Дело могло плохо кончиться.

Хизер отказывалась замечать Машу вплоть до прибытия «скорой», которая забрала ее в местную больницу.

– Спасибо за визит! Не забудьте поставить оценку в «Трип эдвайзере»! – весело крикнула Маша, когда ее уводили два парамедика в голубой униформе.

Появились новые полицейские. Когда Гас и его коллеги обнаружили наркотики в доме, прибыла еще одна группа: у этих глаза смотрели жестче, а туфли блестели ярче. Побочные детали интересовали их в гораздо меньшей степени, чем Гаса.

Яо увезли для снятия показаний.

Перед тем как уйти, он повернулся ко всем и сказал:

– Мне очень жаль.

Выглядел он усталым, грустным и пристыженным, как мальчишка-подросток после провальной вечеринки, которую он устроил в отсутствие родителей.

«Ламборджини» Бена обнаружился на парковке регионального аэропорта в двух часах езды от «Транквиллум-хауса». Предположительно машина не получила повреждений, но Бен собирался проверить это лично. Далилу пока еще не нашли.

На них обрушилась куча бумажной работы. Каждый должен был написать обстоятельные объяснения по поводу событий, происходивших в последнюю неделю.

Иногда трудно было дать логическое обоснование случившемуся. Фрэнсис чувствовала скептицизм полицейских.

– Значит, вы считали, что заперты?

– Мы и были заперты.

– Но потом вы просто открыли дверь и вышли?

– Понимаете, мы бросили попытки ее открыть, – сказала Фрэнсис. – Думаю, именно это и хотела донести до нас Маша: иногда ответ прямо перед твоим носом.

– Понимаю, – сказал полицейский, но по его лицу было видно, что он ничего не понимает и абсолютно уверен, что не позволил бы запереть себя в той комнате. – И вы решили, что дом горит.

– Там был дым, – сказала Фрэнсис со ртом, набитым манго, его сочной мякотью, свежей и сладкой, как летнее утро. – И звуки пожара.

– На самом деле это был клип горящего дома с YouTube, его крутили по интеркому, – ровным голосом проговорил коп.

– Это было очень убедительно, – неуверенно сказала Фрэнсис.

– Не сомневаюсь, – буркнул коп. По нему было видно: он с трудом сдерживается, чтобы не закатить глаза. – У вас… – Он показал на ее лицо.

Фрэнсис вытерла подбородок от сока:

– Спасибо. Не хотите летнего фрукта?

– Спасибо, я не любитель.

– Не любите фрукты?

Ларс, единственный участник группы с юридическим опытом, пытался обеспечить единство в показаниях.

– Нас провели, – сказал он. – Мы понятия не имели, что нас здесь ждут наркотики, – громко, чтобы все слышали, объявил он, когда уходил давать показания. – Нас не предупреждали о содержимом этих коктейлей.

– Я понятия не имела, что тут используют наркотики, – повторила Фрэнсис. – Меня провели. Мне не сказали, что в коктейле наркотик.

– Да, я знаю. – Полицейский перестал сдерживаться и закатил глаза. – Никто из вас не знал. – Он закрыл блокнот. – Возвращайтесь к вашему манго.

Один из местных копов узнал Тони, сгонял домой, привез футболку «Карлтона», и Тони расписался на ней. Полицейский чуть не расплакался от счастья.

Наконец, когда долгий день стал клониться к закату, а наркотик был изъят как вещественное доказательство, им сказали, что они свободны и могут уезжать, если обещают являться для последующих допросов.

– Мы можем уехать, но можем ли мы не уезжать? – спросила Фрэнсис у Гаса, последнего оставшегося полицейского.

Отправляться в дорогу, которая заняла бы шесть часов, было поздновато. Гас сказал, что не видит препятствий, поскольку находиться в доме не является преступлением. Никто не умер, наркотик конфисковали, а они формально остаются гостями с оплаченным пребыванием. Он, казалось, говорил, перебирая в уме юридические соображения, чтобы быть уверенным в правильности своего решения. Джен сделала всем десятиминутный массаж для снятия напряжения. Она сказала, что, может, им стоит обратиться в местную больницу, чтобы провериться, но никто не захотел, в особенности еще и потому, что туда увезли Машу. Тони сообщил, что с плечом у него все в порядке.

– Вы это имели в виду, когда говорили, что не нужно делать того, что не нравится? – спросила у Джен Фрэнсис, когда подошел ее черед получить порцию массажа.

Бедняжка Джен была в ужасе.

– Я имела в виду не делать отжимания или прыжки с приседаниями! – сказала она, пока ее опытные пальцы совершали магическую пробежку по спине Фрэнсис. – Отжимания – это кошмар для тех, у кого проблемы со спиной, а прежде чем делать прыжки с приседаниями, нужно хорошо подготовить колени. – Она отрицательно покачала головой. – Если бы я подозревала что-то в этом роде, то немедленно сообщила бы в полицию. – Джен с обожанием посмотрела на Гаса. – Я бы сказала ему.

– Он свистит? – спросила Фрэнсис, проследив направление ее взгляда.

Он явно не свистел и резьбой по дереву тоже не занимался, но все равно оставался почти идеальным.

Когда Гас и Джен уехали, все девятеро отправились на кухню приготовить что-нибудь на обед. Они испытывали эйфорию от ощущения свободы, открывали дверцы шкафов, а потом наступил миг трепетной тишины: они стояли перед массивным стальным холодильником, созерцая продуктовое изобилие: мясо, курицу, рыбу, овощи, яйца.

– Сегодня мой двадцать первый день рождения, – объявила Зои.

Все повернулись к ней.

– И сегодня же день рождения Зака. – Она сделала глубокий вдох. – Сегодня наш день рождения.

Родители подошли и встали по обе стороны от нее.

– Я думаю, нам хорошо бы выпить по маленькому бокалу вина за обедом, – предложила Фрэнсис.

– И нам нужна музыка, – добавил Бен.

– Нам нужен торт, – сказала Кармел и закатала рукава. – Я специалист по тортам ко дню рождения.

– Я могу приготовить пиццу, – произнес Тони. – Если есть мука, то сделаю тесто.

– Правда? – спросила Фрэнсис.

– Правда, – ответил он и улыбнулся.

Зои принесла из своей комнаты бутылку вина, которую тайком протащила в пансионат, а Фрэнсис отправилась на поиски и в маленькой комнате за столом администратора внизу обнаружила целый склад контрабандного алкоголя, предположительно конфискованного у гостей, побывавших здесь до них: шесть бутылок, и некоторые вполне приличного качества. Бен нашел их мобильники, и они, воссоединившись с миром, узнали кое-что из случившегося в нем за последнюю неделю: спортивный скандал, который показался скандальным только Тони и Наполеону; распад одного из браков в семействе Кардашян, впрочем, важным это событие показалось только Зои и Джессике; природная катастрофа, от которой пострадали только те, кто грубо игнорировал все предупреждения, – за что боролись, на то и напоролись. Бен извлекал из своего телефона музыку и исполнял обязанности диджея, принимая заявки от разных поколений на разные жанры.

Все были пьяны от еды и вина. Джессика приготовила идеальные стейки средней прожарки. Тони изготовил тесто для пиццы. Фрэнсис помогала тому из шеф-поваров, кто в данный момент в этом нуждался. Кармел испекла невероятный торт, а от похвал, которые посыпались на нее, раскраснелась и стала еще красивее. Чуть ли не все танцевали, чуть ли не все плакали.

Ларс не умел танцевать. Совсем. Смотреть на него было одно удовольствие.

– Вы это делаете специально? – спросила Фрэнсис.

– Почему люди всегда задают такой вопрос? – ответил Ларс.

Тони танцевать умел. Очень неплохо. Он сказал, что в его времена в спортивную подготовку входили занятия балетом.

– Способствовало укреплению подколенного сухожилия, – объяснил он Фрэнсис и Кармел, которые обхватили друг друга и хохотали до упаду, воображая Тони в балетной пачке. В ответ он исполнил идеальный пируэт.

У Фрэнсис никогда не было любовников, которые умели бы делать пируэты и готовить тесто для пиццы. Это было занятно, но никак не могло стать причиной, по которой она позволила бы Тони поцеловать себя. А она знала: он хочет ее поцеловать. Ощущение, что она находится на вечеринке с мужчиной, который хочет ее поцеловать, но еще никогда не целовал, доставляло наслаждение ничуть не меньшее, чем в самый первый раз, когда она пережила это в возрасте пятнадцати лет на шестнадцатилетие Натали. Все чувства обострились, как от галлюциногена.

Они выпили за Зои и Зака.

– Я не хотела близнецов, – заявила Хизер, поднимая бокал красного вина. – Когда доктор сказал, что будут близнецы, я выругалась. Поверьте – не вру.

– Прекрасное начало, ма, – произнесла Зои.

– Я акушерка, – сказала Хизер, игнорируя ее. – Я знаю все риски беременности двойней. Но беременность не доставляла мне особых беспокойств. И роды прошли естественно. Но конечно, когда они появились на свет, тут-то беспокойства и начались! – Она посмотрела на мужа, и Наполеон взял ее за руку. – Первые несколько месяцев были трудными, а потом, не знаю… Думаю, я встроила их в рутину жизни, когда им было по шесть месяцев. И я помню, когда наконец смогла выспаться ночью, я проснулась, посмотрела на них и поняла: «Да, эта парочка у меня совершенно особенная». Они всегда все делали по очереди. Зак родился первым, но Зои первой пошла. Зак первым побежал. – Ее голос чуть сник. Она пригубила вина, потом вспомнила, что не закончила тост. – Зои первой получила водительские права, а Зак от этого, как вы можете себе представить, чуть с ума не сошел. – Она снова помолчала. – А драки! Вы представить себе не можете, какие между ними случались драки! Они убить друг друга были готовы, и мне приходилось разводить их по разным комнатам, но через пять минут они воссоединялись, начинали играть и хихикать.

Фрэнсис поняла, что Хизер произносит такую речь, какую произнесла бы, будь Зак жив. Речь за праздничным столом во дворе дома, речь обычной, гордящейся своими детьми матери, речь, от которой молодые люди закатывают глаза, а у тех, что постарше, на глаза наворачиваются слезы.

Она подняла бокал:

– За Зои и Зака, самых умных, самых забавных, самых красивых детей в мире!

Все остальные тоже подняли бокалы и повторили:

– За Зои и Зака!

Наполеон и Зои пить не стали.

Наполеон зажег свечи на торте Кармел, и все спели «Happy Birthday». Зои задула все свечи на торте, но никто не сказал: «Загадай желание», потому что все в этой комнате желали одного. Фрэнсис так ясно видела его – мальчика, который должен был бы сидеть за этим столом плечом к плечу с Зои, оттеснял бы ее от торта со свечами, чтобы задуть их самому, а впереди их обоих ждала бы целая жизнь.

После того как всем раздали тарелки с тортом, оказавшимся таким же прекрасным, как все в этот вечер, Зои попросила, чтобы Бен включил песню, которую Фрэнсис не знала, и Бен включил ее, и они танцевали втроем: он, Джессика и Зои.

Все обещали держать связь и зафрендились в соцсетях. Джессика создала группу в WhatsApp и всех в нее добавила.

Кармел первая поддалась усталости и пожелала остальным спокойной ночи. На следующее утро все собирались домой. Те, кто прилетел из других штатов, перенесли свои рейсы на день раньше, чем планировали. Кармел жила в Аделаиде, а семья Маркони и Тони приехали из Мельбурна. Тони был единственным гостем из другого штата, взявшим в аренду машину, и он собирался подбросить Бена и Джессику до аэропорта, где Далила оставила их «ламборджини». Ларс и Фрэнсис, единственные сиднейцы, заявили о желании выспаться, а перед отъездом хорошо позавтракать.

Фрэнсис каким-то образом знала, что утром все будет совсем по-другому.

Все почувствуют притяжение прежней жизни. Она и раньше бывала в групповых турах и круизах и знала, как это бывает. Чем дальше будут они отъезжать от «Транквиллум-хауса», тем настойчивее будет приходить им в голову: «Постой-ка, а что это такое было? У меня нет ничего общего с этими людьми!» Все случившееся станет казаться сном. «Неужели я и в самом деле танцевала гавайский танец у бассейна?» «Неужели я и в самом деле пыталась составить шараду из Камасутры, чтобы моя команда выиграла?» «Неужели я и в самом деле принимала нелегальные наркотики и оказалась запертой вместе со всеми этими людьми?»

Наконец Тони и Фрэнсис, оставшиеся за длинным столом вдвоем, выпили последний бокал.

– Еще? – поднял бутылку Тони.

Фрэнсис посмотрела на свой бокал и задумалась.

– Нет, спасибо.

Он начал было наливать себе, но передумал и отставил бутылку.

– Вероятно, я сильно изменилась, – сказала Фрэнсис. – Обычно я говорю «да».

– Я тоже, – сознался Тони.

Он набрался решимости, сосредоточился, на лице у него появилось выражение, которое бывает у мужчин, когда они решают, что пришло время первого поцелуя.

Фрэнсис вспомнила о том поцелуе на дне рождения Натали, как это было невероятно и прекрасно, вспомнила мальчика, который потом говорил ей, что ему нравятся груди поменьше. Она подумала о Джиллиан, которая настоятельно советовала ей перестать себя вести как героиня ее собственных романов. Тони жил в Мельбурне и явно прочно там обосновался. Она подумала о том, сколько раз уже переезжала с места на место ради мужчины, о том, как намеревалась собрать вещички и уехать в Америку ради человека, которого уже и не существовало.

Она подумала о вопросе, заданном Машей: «Вы хотите быть другим человеком, когда уедете отсюда?»

– Обычно я говорю «да», – повторила Фрэнсис.