Глава 64

Джессика и Зои сидели, скрестив ноги, друг против друга на ковриках для йоги, как будто собирались заняться пилатесом.

Джессика что угодно отдала бы, чтобы оказаться сейчас в фитнес-клубе. Хотя бы в том дешевом, куда она ходила, пока они не выиграли в лотерею, – в продуваемом сквозняками общем зале со всеми местными мамочками.

– Ты как думаешь, это серьезно? – Зои стрельнула глазами в родителей, и Джессика помимо воли обратила внимание, что у Зои прекрасные натуральные брови.

– Да, я так думаю, – ответила Джессика. – Я чувствую, что Маша такая, она способна на что угодно. Кажется, она очень неуравновешенная.

Она пыталась контролировать дыхание. Страх нарастал, а потом опускался ей в желудок, вызывая тошноту, как на русских горках в парке аттракционов.

– Ну не будет же она кого-то казнить на самом деле. – Зои натужно улыбнулась, словно решив показать, что она шутит.

– Нет, конечно, – сказала Джессика, хотя откуда ей было знать, что на уме у этой женщины? Она давала им наркотики без их согласия, и еще неизвестно, что она сотворила с Яо и Далилой. – Это всего лишь упражнение, чтобы заставить нас подумать. Вообще-то, довольно дурацкое упражнение.

– Я боюсь, как бы мать не разозлила Машу. – Зои бросила быстрый взгляд на Хизер.

– Не волнуйся, я ее так защищу – лучше и не придумаешь, – сказала Джессика. – Твоя мама – акушерка. Она помогает приходу в мир новой жизни. Кроме того, я состояла в дискуссионном клубе. Была первым спикером.

«Джессика – ответственная ученица» – такой комментарий она чаще всего видела в своем табеле успеваемости.

– А я постараюсь хорошо защитить тебя! – Зои распрямила спину с видом такой же прилежной ученицы. – Так вот, я подумала, что прежде всего следует сказать о твоей беременности, как думаешь? Невозможно казнить беременную женщину. Это нарушение какой-то конвенции или чего-то такого, да?

– Правильно, – неуверенно сказала Джессика, хотя и сама не знала, откуда взялись ее сомнения.

Не объясняются ли они тем, что беременность ее никак не была подтверждена? Что это выглядит как попытка проскочить в лазейку? Она заслуживает жизни только потому, что заслуживает жизни ее невинный ребенок?

А если она не беременна, то почему она должна жить? Только потому, что хочет? Потому, что родители любят ее? Потому, что она знала: ее сестра тоже любит ее, хотя они теперь и отдалились друг от друга? Потому, что ее поклонники в «Инстаграме» нередко писали, что она порадовала их? Потому, что в прошлом финансовом году ее пожертвования на благотворительность были больше, чем годовой заработок в прежние времена?

– Знаешь, – сказала она Зои, – когда мы выиграли деньги, мы очень старались не быть эгоистами. Делиться ими, жертвовать. – Она, словно гребнем, провела рукой по волосам и понизила голос. – Но мы раздали не все.

– Никто этого от вас и не ждал, – сказала Зои. – Это же ваш выигрыш.

– Кое-чего из нашей старой жизни мне все-таки не хватает, – призналась Джессика. – Прежде чем мы разбогатели, нам даже не нужно было думать о том, хорошие мы люди или нет, потому что у нас не оставалось времени на то, чтобы быть хорошими. Мы оплачивали счета, пробивались, жили обычной жизнью. Это было как-то проще. – Она поморщилась. – Похоже, как будто я жалуюсь, но я тебе клянусь – ничего подобного.

– Я читала про людей, выигравших в лотерею, которые уходили в запой, у них рушились отношения, они теряли все и в конечном счете оказывались безработными, – сообщила Зои.

– Знаю, – ответила Джессика. – Когда мы выиграли, я принялась разыскивать информацию о других счастливчиках. Так что я знала об опасностях.

– Я вижу, ты хорошо над этим поработала, – заметила Зои.

– Спасибо, – благодарно кивнула Джессика, которой иногда требовалось, чтобы кто-то поставил ей хорошую отметку за то, как разумно она обходится с выигранными деньгами.

Она так старалась стать добропорядочной победительницей лотереи. Правильно вкладывать, справедливо делиться, получать советы по налогам, ходить на роскошные благотворительные балы, где до невозможности элегантные люди попивали французское шампанское и за неприличные деньги покупали на аукционах бог знает какие несуразные вещи: «Все на доброе дело, леди и джентльмены!» Она вспомнила Бена, который оттягивал свой галстук-бабочку и бормотал: «Что за хрень, кто все эти люди?»

Не следовало ли ей больше тратить на этих балах? Меньше? Вообще туда не ходить? Посылать чек? Что сделало бы ее лучше, чтобы теперь быть более достойной жизни?

Если бы это случилось до выигрыша, то что бы могла сказать Зои? Джессика заслуживает жизни, потому что она работает не покладая рук на своей скучнейшей работе и никогда в жизни не летала бизнес-классом, не говоря уже о первом классе, – так что это тогда за жизнь?

Теперь ее личность определялась деньгами. Она даже не знала, кем была до выигрыша.

– Бен не хотел принимать каких-либо решений, за исключением того, какую машину ему купить, – сказала она Зои. – Он не хотел ничего менять… И это просто невозможно.

Она прикоснулась к губам и опустила взгляд на свою невероятную грудь.

Стала бы позиция защиты лучше, если бы она выглядела иначе? Если бы она не тратила столько денег на свое тело?

«Почему ты хочешь выглядеть как одна из этих жутких Кардашян?» – спросила у нее как-то мать.

А Джессика считала, что эти жуткие Кардашян просто поразительны. Это было ее право – так считать. До появления денег Бен пускал слюни, разглядывая различные модели автомобилей, а Джессика была без ума от фотографий моделей и звезд реалити-шоу, которые наверняка были отфотошоплены, но ее это не волновало. Он получил свою машину, она – свое тело. Почему новое тело – это что-то более примитивное, чем новая машина?

– Извини. – Она снова перевела взгляд на Зои и вспомнила, что брат этой девушки покончил с собой. Зои, наверное, никогда не встречала более поверхностного человека, чем она. – Ничего из этого не годится для твоей защитительной речи, да? Почему эта девица должна жить? Потому что она старалась изо всех сил, когда выиграла в лотерею.

Зои не улыбнулась, она только посмотрела на Джессику серьезным, сосредоточенным взглядом:

– Не волнуйся, я это сумею приукрасить. – Она подняла глаза на экран телевизора, на котором недавно маячило лицо Маши. – И что, по-твоему, будет дальше? После того, как мы сыграем в эту идиотскую игру?

– Не знаю, – честно ответила Джессика. – Похоже, все, что угодно.