Глава 46

Это наверняка часть программы. – Кармел не понимала, почему все так взволнованы. – Долго мы здесь не пробудем. Все в порядке.

Время, по словам Наполеона, – а часы здесь оказались у него одного – приближалось к двум часам дня, но никто из персонала «Транквиллум-хауса» так и не появился. Они провели здесь уже почти двадцать четыре часа.

Все сели в кружок, как сидели днем раньше, когда знакомились. У всех был измученный и несвежий вид. У мужчин на лице появилась щетина. Кармел очень хотелось почистить зубы, а вот особого голода она не испытывала, хотя и не ела почти сорок восемь часов, так что в этом смысле все было замечательно. Если подавление аппетита было одним из побочных эффектов вчерашнего великолепного наркотического приключения, то она только за.

Каждый из них понимал, что единственный выход отсюда – через тяжелую дубовую дверь внизу лестницы, а эта дверь была надежно, основательно заперта на новехонький электронный замок, клавиатура которого располагалась рядом с ручкой. Возможно, требовался какой-то код, чтобы открыть ее, но многочисленные попытки подобрать нужную комбинацию не дали результата.

Фрэнсис предположила, что код, вероятно, тот же, что они набирали у ворот «Транквиллум-хауса».

У Наполеона была та же мысль, но он не помнил цифр.

Кармел их тоже забыла. Она плакала, когда приехала в «Транквиллум-хаус»: ее внезапно посетило воспоминание о медовом месяце, когда они останавливались в отеле с похожим интеркомом. Теперь это казалось глупым. Ее медовый месяц вовсе не был так уж прекрасен. У нее случилась жуткая инфекция мочевыводящих путей.

Бен был уверен, что не забыл номер, который набирал у ворот, но если и так, то замок отпереть все равно не удалось.

Тони сказал, что тоже запомнил код, хотя одна цифра в его варианте отличалась от того, что запомнил Бен, но и это не сработало.

Кармел предложила набрать цифры номера телефона «Транквиллум-хауса», который почему-то застрял в ее памяти. Опять неудача.

Фрэнсис подумала: код может быть и буквенный. Они принялись опробовать разные слова: Транквиллум. Очищение. Маша.

Ничего не получалось.

По версии Зои, это им предложена какая-то игра. «Выбраться из комнаты». Она рассказала, что есть такая идиотская мода: люди разрешают запереть себя в комнате ради удовольствия придумать способ выбраться оттуда. Зои как-то раз попробовала. Она сказала, что ей понравилось и что было множество подсказок, на которые поначалу не обращаешь внимания. Например, Зои с друзьями отыскала спрятанные в комнате детали, потом они собрали фонарик, с помощью фонарика прочли тайное послание на внутренней стенке шкафа, а из послания узнали, что делать дальше. Таймер на стене отсчитывал минуты, и, по словам Зои, они выбрались за считаные секунды до истечения отпущенного времени.

Но если и здесь началась игра «Выбраться из комнаты», то этот вариант оказался явно сложнее. Комната была практически пустой. Кроме полотенец, ковриков, раскладушек, бутылок с водой, наушников, масок и свечных огарков, в ней ничего не было. Ни полок с инструкциями в книгах. Ни картин на стене. Ничего такого, что могло бы послужить ключом.

Будь в мужском или женском туалете окна, они разбили бы их и выбрались бы наружу. Ни подземных ходов, ни вентиляционных шахт.

– Нас словно заперли в подземелье, – сказала Фрэнсис.

Кармел эти слова показались слишком мелодраматичными, но Фрэнсис зарабатывала на жизнь романтической писаниной, так что следовало сделать скидку на ее слишком активное воображение.

В конечном счете все они, расстроенные и растрепанные, снова сели.

– Да, все это часть плана, – сказала Хизер, обращаясь к Кармел. – Сначала незаконно напоили нас наркотиками, потом заперли здесь и так далее и тому подобное. Беспокоиться не о чем, все в порядке. – Она говорила саркастичным тоном, слишком фамильярным для едва знакомых людей.

– Я говорю о том, что мы должны довериться плану, – старалась оставаться невозмутимой Кармел.

– Вы заблуждаетесь, – сказала Хизер.

Это явно прозвучало грубовато. Кармел напомнила себе, что Хизер потеряла сына, и ответила ровным тоном:

– Я знаю, мы все устали, все в стрессовом состоянии, но переходить на личности нет нужды.

– А это разве не про личности! – прокричала Хизер.

– Детка, не надо, – сказал Наполеон.

От той нежности к жене, которую услышала в его голосе Кармел, у нее перехватило дыхание.

– Кармел, у вас есть дети? – спросила Хизер более сдержанным тоном.

– У меня четыре маленькие девочки, – осторожно сказала Кармел.

– Что вы почувствовали бы, если бы кто-нибудь дал вашим детям наркотики?

Да, конечно, она ни в коем случае не хотела, чтобы хоть крошка наркотика попала на их драгоценные губы.

– У меня маленькие дети. Маша, конечно, никогда бы…

– Вы хоть представляете, какие сильные долгосрочные последствия для нашего здоровья это будет иметь? – оборвала ее Хизер.

– Я так плохо еще никогда в жизни себя не чувствовала, – сказала Джессика.

– Вот вам пожалуйста, – удовлетворенно произнесла Хизер.

– А я никогда в жизни еще не чувствовала себя так хорошо, – заявила Кармел.

Это было бы абсолютной правдой, если бы не зубы, но она и в самом деле чувствовала себя неплохо. Перед ее мысленным взором мелькали образы, которые она пока не могла истолковать, словно она провела день перед каким-то невероятным захватывающим произведением искусства.

– Я себя тоже чувствую довольно неплохо, – сообщила Фрэнсис.

– У меня ужасно болит голова, – пожаловался Ларс.

– Да и у меня тоже, – сказал Тони.

– Такое ощущение, что я стала на размер тоньше. – Кармел засунула палец под пояс своих легинсов.

Она нахмурилась, пытаясь вспомнить важные откровения о своем теле, которые были даны ей прошлой ночью. Это не имело значения… Это имело значение… Это было единственное, что у нее осталось? Почему-то это откровение не казалось таким содержательным и необыкновенным, когда она попыталась облечь его в обычные слова. Хотя я не пытаюсь полностью изменить мое тело. Я здесь, чтобы стать здоровой.

– Здоровой?! – Хизер шлепнула себя по лбу. – Да в этом заведении пустились во все тяжкие, не ограничились вопросами диеты!

– Мама… – Зои положила руку на колено матери. – Никто не умер. Мы все еще здесь. Прошу тебя, пожалуйста, расслабься.

– Расслабиться?! – Хизер взяла Зои за руку, потрясла ее. – Ты могла умереть! Любой из нас мог умереть! А если бы среди нас оказался кто-нибудь с душевной болезнью, которая могла бы усилиться, или с проблемами сердца! У твоего отца повышенное давление! Ему наркотики категорически противопоказаны.

– Возможно, тут думают, что твой случай как раз и есть душевная болезнь, – пробормотала Зои.

– Это нам вряд ли поможет, – сказал Наполеон.

– А мы не можем просто взломать замок на двери? – спросила Фрэнсис и с надеждой посмотрела на Тони.

– Почему вы на меня смотрите? Я похож на человека с богатым опытом взломов? – спросил он.

– Извините, – ответила Фрэнсис.

Кармел понимала, почему Фрэнсис задала этот вопрос именно ему: Тони и правда выглядел как человек, который в молодости мог заниматься такими делами.

– Давайте хотя бы попытаемся. Но нам нужен какой-то инструмент, чтобы его взломать. – Бен похлопал себя по карманам – ничего.

– Я уверен, нам пока рано паниковать, – сказал Наполеон.

– Это явно разновидность упражнения на решение проблем, и Маша в конечном счете поймет, что с этой проблемой мы не справились. – Ларс зевнул, потом лег на коврик для йоги и закрыл глаза, положив на лицо согнутую в локте руку.

– Я думаю, они ведут за нами наблюдение. – Джессика показала на потолок в углу. – Там, кажется, камера?

Все посмотрели на крохотную камеру наблюдения с мигающим красным диодом над телевизионным экраном.

– Яо сказал, у них тут своего рода система безопасности с интеркомом.

– И мне тоже, – сообщила Кармел. – В первый день.

Было это, казалось, уже тысячу лет назад.

Хизер вскочила на ноги и обратилась к камере.

– Немедленно выпустите нас отсюда! – взвизгнула она. – Мы приехали сюда не для того, чтобы провести годовщину смерти сына взаперти с чужими людьми.

Кармел поморщилась. Она забыла, что годовщина у них сегодня. Этой женщине позволительно ругаться и кричать, сколько ее душе угодно.

Наступила тишина. Ничего не произошло.

Хизер топнула ногой:

– Не могу поверить, что это делается за наши деньги.

Наполеон встал и привлек к себе жену:

– Не важно, где мы сегодня.

– Важно! – Хизер тихо заплакала в его рубашку.

Она вдруг словно уменьшилась в размерах, вся ее ярость прошла, она превратилась в миниатюрную печальную мать с разбитым сердцем.

– Ш-ш-ш, – проговорил Наполеон.

Она повторяла что-то снова и снова, и Кармел потребовалось несколько секунд, чтобы разобрать:

– Прости. Прости. Прости.

– Все в порядке, – сказал Наполеон. – Успокойся. Мы в порядке.

Все отвернулись, чтобы не видеть этой слишком интимной сцены. Зои тоже предпочла не смотреть на родителей. Она прошла в угол комнаты, оперлась одной рукой о стену, встала на одну ногу и взялась за щиколотку другой ноги – приняла за всех позу йоги.

Кармел посмотрела на темный экран телевизора, и ей вдруг захотелось быть как можно дальше от этой семейной боли, рядом с которой ее собственная казалась такой пустяковой. Она почувствовала резкий укол тоски по дому. У нее был прекрасный дом. Она подумала об этом, как будто только сейчас это поняла. Конечно, никакой не особняк, но удобный, наполненный светом семейный дом, даже если в нем то и дело что-нибудь ломали четыре маленькие девочки. Ее долг состоял в том, чтобы обновить дом, сделать его прекрасным. Люди говорили, что у нее хороший вкус. Она вернется домой и вспомнит, как получать от него удовольствие.

– Я могу попробовать вышибить дверь, – сказал Тони.

– Хорошая идея, – поддержала Кармел.

В кино герои всегда вышибают двери. Это кажется довольно простым делом.

– Я ее вышибу, – сказал Бен.

– Дверь открывается внутрь, – заметил Ларс.

Наступило молчание, которое нарушила Фрэнсис:

– А это имеет значение?

– А вы подумайте, – ответил Ларс.

Из Тони словно выпустили воздух.

– Тогда попробуем вскрыть замок. – Он приставил пальцы ко лбу и глубоко вздохнул. – Я начинаю испытывать… клаустрофобские ощущения. Я хочу выйти отсюда.

Кармел тоже хотела выйти.