Светящийся силуэт голого Люцифера завис в воздухе. Зрелище было необычайным. Гарри изумило, что теперь, когда Король Ада не сидел на троне в согбенной, надломленной позе, а распрямился во весь рост, в высоту он достигал восемь с лишним футов.

Анатомия Люцифера была человеческой, однако в ней имелись небольшие отклонения – едва заметные девиации в пропорциях, придававшие телу падшего ангела уникальный вид. Он имел длинные конечности, нос и шею, на редкость широкий лоб, не отмеченный ни единой морщиной сомнений. Гениталии казались необычайно крупными, глаза – необычайно голубыми, а кожа – необычайно бледной. Волосы его были острижены так коротко, что сквозь них виднелся череп, однако шевелюра обладала собственным свечением, как и лёгкий пушок на лице, шее и поросль, спускавшаяся от груди к паху, где она разрослась куда более пышно.

Никто не осмеливался заговорить. Казалось, даже окутавший собор дым замер в ожидании следующих слов Люцифера. И когда Дьявол заговорил, свет вырвался из его рта, озарив облачко тумана, которое окутало речь Владыки Ада:

– Я был любимейшим ангелом Бога Иеговы, – сказал он и развёл руки в стороны, дабы собравшиеся увидели его во всей красе. – Но меня низвергли, лишив отцовского присутствия, – я был слишком горд, слишком амбициозен. Он намеревался наказать меня Своим отсутствием, и кара оказалась столь жестокой, что моя душа не выдержала страданий. Я сопротивлялся, однако горе сломило меня. Я пожелал оборвать дарованную мне Создателем жизнь. Я пожелал избавить себя от бытия и знания, от этих источников нестерпимых мучений. И я умер для этой жизни. Я обрёл свободу. Упокоился в склепе под собором, который построил на краю Ада…

Когда Люцифер заговорил о свободе, голос его смягчился и затих до едва слышимого шелеста. Но вдруг этот шепот взорвался яростным рёвом:

– ОДНАКО МНЕ БЫЛО ОТКАЗАНО В СМЕРТИ! Я ПРОСЫПАЮСЬ НАГИМ, В РУИНАХ ОБЕСЧЕСЧЕННОГО СКЛЕПА! И В МОЁМ СВЯТИЛИЩЕ – ТАМ, ГДЕ Я ДОЛЖЕН БЫЛ ПРОВЕСТИ ВЕКА В ОБЬЯТИЯХ ТИШИНЫ, – Я НАХОЖУ СБРОД, ОТ КОТОРОГО РАЗИТ БЕЗУМИЕМ, УБИЙСТВОМ И ЖАЖДОЙ КРОВИ. СБРОД, КОТОРЫЙ БЕСЧЕСТИТ ДВОРЕЦ МОЕГО ЗАБЫТИЯ!

Он замолчал, чтобы стихло эхо злостной тирады – могло показаться, что оно крушило по собору не одну минуту. Когда он заговорил вновь, голос его зазвучал тихо, однако слова чётко прозвенели в черепах всех собравшихся.

– Почему я наг? – вопросил Падший.

Он вперил взгляд в Жреца Ада – тот стоял перед ним в дьявольских доспехах. Киновит промолчал. Люцифер улыбнулся. Он повторил свой вопрос, и голос его приобрёл по-лукавому искусительный оттенок:

– Почему я наг?

Гарри безотрывно наблюдал за разворачивавшейся сценой из безопасности тайника.

– Ну же, – прошептал он так тихо, что его не услышала даже Норма, хотя его слепая подруга стояла рядом, вцепившись в его руку. – Ну же, убей ублюдка!

Наконец, Жрец заговорил.

– Мой Король, Вы были мертвы, – сказал он. – Я пришел за Вами. Всю свою жизнь я…

– … готовился к мигу нашей встречи, – закончил за него Люцифер.

– Да.

– Даже смерти не уберечь меня от пытки повторениями.

– Повелитель?

– Я слышал эту историю. Я видел тебя. Я видел вас всех! В бессчётных воплощениях! – крикнул Дьявол толпе, внимательно следившей за каждым его движением.

Когда он заговорил вновь, речь его была медленной и усталой:

– Мне это больше не нужно.

С этими словами он шагнул в воздух и протянул руки к Жрецу Ада. Но у некогда принадлежавших ему доспехов появился новый владыка, и они ответили на приближение Люцифера выбросом защитных шнуров света, расплетавшихся при ударах о тело нового врага.

Страх киновита вмиг испарился. Латы приняли его, как нового владельца; кипевшие в нём магические силы были сильней, чем когда-либо, а Дьявол стоял прямо перед ним, нагой и болезненный. Война не окончена. Победитель не определён. Жрец Ада глубоко вдохнул и изрёк призывные слоги Восьмого Двигателя:

– Аз… Йа… Ай… Эл… Эк… Ки… Ат… Лу… Ат… Ту… Йех… Мез… Эз… Эй… Йа… Нэх… Арк… Беж… Ии… Ат… Ту.

Не успел окончиться поток этих звуков, как вырвалась наружу их сила. Поднялась вонь – смрад жизни и смерти, слившийся в единую реку разумного жира. В этой пленительной настойке кружились тайны зарождения всего мира и секреты его же кончины. Вокруг головы киновита кружились и болезни, способные низвергнуть в прах населения целых планет, и их же противоядия – нужен был лишь смелец, рискнувший бы жизнью, чтобы найти их в токсическом буйстве болезней и безумия. Этого Жрец и добивался – без лишнего промедления он погрузил кисти рук в Иной Гумус.

Гумус отозвался мгновенно: он начал взбираться по рукам киновита, безболезненно проник в его плоть, проторив себе путь в нутро костей – болотистая субстанция овладела Жрецом Ада. Однако только когда жижа поднялась по хребту и начала закачиваться в голову демона, киновит почувствовал неладное. Одно дело – впустить эту первозданную силу в конечности, сердце и живот, но дать ей доступ к разуму, коим он всегда правил безраздельно, отказываясь даже от самых слабых меняющих восприятие субстанций в угоду чистоты мыслей… Жрец не мог этого допустить. Жидкость словно почувствовала его сопротивление и, прежде чем киновит смог что-либо предпринять, затопила его мозг.

Он коротко хрипнул, и его тело, всё ещё левитировавшее благодаря элитным доспехам, задеревенело. Затем Жрец Ада начал медленно подыматься, постепенно принимая вертикальное положение. Симметрию разграфленного шрамами лица разрушили новообразования вен, разветвившихся по изрезанной физиономии – призванная демоном магия выедала новые магистрали для своих энергетических потоков, перестраивая неподготовленное тело Жреца. Так, она одарила его не только новыми лицевыми венами, но и внедрилась глубоко в мускулы под дьявольскими доспехами. Тело киновита так разбухло, что ангельские латы заскрипели от распиравшего его тела.

Всё это, от чтения слогов до вертикальной левитации, заняло всего несколько секунд. В течение этого времени глаза киновита были закрыты. Насмотревшись на это зрелище, Люцифер заговорил:

– Больше сказать нечего?

– Только это.

Жрец Ада распахнул глаза, и из его увитых венами рук выросли два изогнутых меча – фокусы новообретённой воли. Киновит ринулся на бывшего Короля Ада, и два титана дали полную волю бушевавшей в них неугомонной ярости.