Перед уходом надменная мисс Фредди напоила Гарри своим кошмарным снадобьем. Едва заметные силы, разбуженные её прикосновением, пульсировали в теле Д’Амура ещё долго после ухода его опекунов. Гарри спал и видел необычные сны – тоник мисс Беллмер словно немного подтасовал его мысли.

В темноте мерцали осколки образов – по два-три кадра из каждого любительского фильма в серии под названием «Дьявол и Д’Амур». Среди них не попадалось и двух похожих демонов. Каждый подымался из глубин подсознания и демонстрировал Гарри личный набор чудовищных особенностей. Естественно, была среди них и глиняная тварь, убившая Шмарю и ублажившая себя под зрелище его мук. Явился болтливый имбецил по имени Гист, который едва не прикончил Гарри в лифте с порванными тросами с десяток лет назад. Мелькнул также Иш’а’тар, инкуб из Нью-Джерси, – Гарри поймал демона на том, что в воскресное утро тот раздавал святое причастие в Филадельфии. Дальше показался Зазен, нечестивый наёмник, – он забрал жизнь отца Хесса, друга и наставника Д'Амура, устроив засаду в одном бруклинском доме. Других Гарри не опознал, и возможной тому причиной была их безымянность: то были всего лишь образы бездумного зла, перебегавшего дорогу Д’Амуру несчётное количество раз – иногда оно встречалось ему на пустынной ночной улице далеко за полночь, но и так же часто попадалось на людных авеню в полдень, когда адские твари расхаживали по своим делам посреди бела дня, бросая вызов недоверчивым людским глазам.

Однако спустя какое-то время парад кошмаров сошёл на нет, и Гарри погрузился обратно во тьму, из которой его вырвал визит мисс Беллмер. Он не понимал, сколько времени провёл, восстанавливая силы под чужой крышей, но знал, что прошло много часов. Когда он вынырнул из целительной черноты в следующий раз, его уши уловили шум дождя. С неба падала не обычная морось. Дождь хлестал в окно, и от звука Гарри внезапно осознал, что ему срочно нужно отлить.

Д’Амур с трудом разлепил глаза. Он находился в комнате, которую освещали лишь уличные фонари. Гарри отбросил плед. Оказалось, что он полностью голый, и рядом с кроватью не было и следа его пыльных, окровавленных одежд. Заметив свою наготу, Гарри впервые увидел, что его раны обработали. Он осмотрел повреждения. Плоть на месте ударов покраснела, но когда он коснулся её, то почувствовал лишь лёгкий дискомфорт. Его спасители точно знали толк в целительстве. Гарри стянул плед с кровати, обмотал его вокруг торса и оставил свою комнату в поисках уборной. Вдоль стены у двери его спальни горело три свечи в простых белых мисках. Гарри заметил, что находится на третьем этаже довольно большого дома во франко-колониальном стиле.

– Есть кто? – позвал он. – Я проснулся. И не могу найти одежду.

В ответ – тишина, и лишь дождь барабанил по крыше. Гарри двинулся по коридору, миновал ещё две спальни и, наконец, нашёл уборную. Плитка холодила голые ноги, но Гарри было всё равно. Он распутал плед, поднял сидение и с блаженным вздохом выпустил в унитаз содержимое мочевого пузыря.

Гарри подошёл к умывальнику и открыл горячую воду. Трубы забулькали, задрожали, и шум эхом запрыгал между выложенных плиткой стен. Гарри плеснул водой себе в лицо и присмотрелся к бледному отражению в зеркале. Шум в канализации всё возрастал. Д’Амур понял, что ногами чувствует, как трубы вибрируют от рвавшихся наружу стенаний. А затем через дребезг и бульканье пробился другой звук.

Казалось, будто рядом с ним кого-то выворачивает наизнанку. Отследить звук было не сложно. Шум доносился из ванной – точнее, из сливного отверстия, которое на глазах у Гарри выблёвывало серую воду. Нечистоты принесли с собой комки длинных чёрных волос, походившие на куски переработанных экскрементов. Из темноты сливного отверстия поднялась вонь, которую Д'Амур не мог ни с чем спутать – смрад человеческих останков.

К сожалению, Гарри хорошо знал этот запах, но, несмотря ни на что, миазм поражал своим смрадом. Вонь была не просто отвратительной – она напоминала о комнатах и окопах, в которых Д'Амур находил прогнивших мертвецов, чья кожа едва сдерживала расплодившихся внутри личинок.

Дёрнулась одна из работ Кеза. Да уж, сомневаться не приходилось: Гарри всего пять минут, как проснулся, а уже вляпался в неприятности. Грязные воды с их тошнотворным грузом явились, чтобы ему навредить. Уж как они собирались это сделать, Д'Амуру узнавать не хотелось. Он подхватил с пола свою импровизированную тогу и отправился к двери, на ходу завязав и подоткнув плед. Когда Гарри только заходил в туалет, дверь он притворил, и, поскольку у неё не было ни щеколды, ни замочной скважины, он удивился, когда потянул за ручку, а дверь не сдвинулась с места.

Это неприятно напомнило ему о дверях на Дюпон-стрит – какие-то из них были видимыми, какие-то уютно укутывались цепями с крюками, и все они стремились не дать ему сделать следующий вдох. В надежде, что ему посчастливится открыть замок, Гарри повернул полированную ручку в обе стороны, но открыться ей не позволял не просто неисправный механизм. Его запечатали в ванной с чем-то… о чём ему предстояло узнать.

Он оглянулся на ванну. Волосы, явившиеся из сливного отверстия, в некоторых местах всплыли к поверхности и теперь сплетались вместе, создавая абрисы, в которых безошибочно угадывалось грубое подобие головы – оно ловило потоки грязи, точно рыбу в сети. Гарри заставил себя оторвать взгляд от этой диковины и сконцентрироваться на открытии дверей. Он схватил ручку обеими руками и затряс двери с надлежащей яростью, призывая её отвориться.

– Открывайся, ты, сукина дочь!

Но дверь не двинулась и не подала ни малейшего знака, что поддается его напору. Гарри отпустил ручку и попробовал другой подход – он принялся колотить по двери кулаками и звать на помощь. Он кричал и кричал, но в ответ слышалось лишь хлюпанье находившейся с ним в одной комнате твари. Пока Гарри стучал в дверь, он дважды оглядывался на ванну, и каждый раз грубое, сотканное из волос, воды и дерьма человеческое тело было ближе к завершённости.

При первом взгляде Гарри увидел лишь голову, плечи, грубый набросок тела. При втором взгляде торс уже сплёлся до самой бесполой промежности, а по бокам болтались бескостные руки, и двигались они скорей как щупальца, чем человеческие руки. Волосы даже не попытались соорудить пальцы. Вместо этого они сплетались и связывались, пока не наградили тварь двумя кулаками, по форме напоминавшими молотки, и одним из них существо ударило в стену с чудовищной силой. Плитка, в которую врезался кулак-молот, разлетелась на осколки, и шрапнель брызнула во все стороны – Гарри почувствовал, как кожу засаднило от её уколов.

Запах экскрементов постепенно нарастал – существо подымалось со своей колыбели. Смрад стоял такой густой, что у Гарри на глазах выступили слёзы. Он вытер их ладонью и с прояснившимся зрением оглянулся в поисках защиты. У него была лишь повязанная на поясе простыня. Не густо, но лучше, чем ничего. Гарри развязал её и глянул на молоторукого противника. Существо как раз занесло ногу над краем ванны; вниз срывались комки нечистот.

Вонь стояла неимоверная. На глазах у Гарри выступили новые слёзы, но ему было некогда их вытирать. Тварь выбралась из ванной и поковыляла к Д’Амуру. Она замахнулась волосяной рукой, но тут Гарри распахнул простыню и подбросил её над смрадными водами головы противника. Простыня приземлилась на существо и прилипла к нему, как листья к мокрому тротуару.

Чудище было явно дезориентировано. Действительно ли Гарри его ослепил (вряд ли), или же его просто озадачили, эффект был один и тот же. Намереваясь снести Д'Амуру голову, тварь замахнулась на него кулаком, но за четыре-пять секунд между ослеплением и ударом Гарри опустился на корточки, убравшись с пути молотка.

Кулак просвистел всего в нескольких дюймах от головы Д’Амура, но впервые с того момента, как Гарри очутился во власти этого наваждения, он почувствовал, как от резких движений внезапно открылись раны, оставленные инфернальными крюками. Гарри схватился за травмированные бёдра – кровь просочилась между его пальцев и закапала на линолеум.

В надежде убраться подальше от молотков, окровавленный детектив отполз в угол комнаты. Только когда Гарри упёрся спиной в плитку, он осмелился взглянуть на врага. Простыня оказалась защитой куда лучше, чем ожидалось: напитавшись бурлившей во власяной сетке грязью, мокрая ткань упорно цеплялась к чудовищу, и оно начало выходить из себя.

Существо подняло руки в попытке избавиться от обузы, но его конечности были созданы для убийства, а не разборок с простынями, и тварь принялась метаться туда-сюда. Хлипкая сетка, служившая каркасом его тела, едва удерживала рвавшиеся наружу нечистоты.

Чудовище пошатнулось, и на долю секунды Гарри испугался, что тварь упадёт прямо на него, но она крутнулась вокруг оси и рухнула в противоположную сторону, ударившись о дверь. Веса воды и нечистот, бурливших в неуклюжем теле создания, хватило, чтобы снять дверь с петель и вместе с тварью они повалились в коридор.

От падения по боку твари пробежал зигзагообразный разрыв, и рана изрыгнула тёмную жижу, которую тут же поглотил ковёр. Гарри заворожённо смотрел, как чудище растеклось, оставив после себя лишь месиво из волос и фекалий. Форма этой болотистой массы отдалённо напоминала человеческий силуэт.

Когда Гарри попытался подняться на ноги, он услышал голос Дейла.

– Гарри? Ты в порядке?

Казалось, будто они находились в одной комнате. Гарри был всё еще в шоке. Он обвёл комнату взглядом и увидел, как обои на стенах замерцали, точно свечи на ветру.

– Да ладно, – простонал Д'Амур. – Не говорите, что мне всё приснилось.

И тут он проснулся.