Глава 32
Конверт

Ардов молча прошел к своему столу, поставил бюстик и освободил его от обертки. Фон Штайндлер велел Африканову отправить провинившегося в кутузку, а сам принялся собираться домой – рабочий день был на исходе.

– Решили украсить рабочее место? – невзначай полюбопытствовал чиновник. – Не рановато ли обживаетесь?

Ардов оторвался от бумаг и обратил взгляд на чиновника.

– С вашим приходом, Ардов, у нас в участке просто какое-то наводнение из трупов. А между тем дело о краже булавок по-прежнему не раскрыто. И времени осталось – один день.

– Я помню, – ответил Илья Алексеевич. – Этого достаточно. Завтра вечером я предъявлю вам преступника.

Фон Штайндлер застегнул портфель и направился к выходу.

– Упорство, господин Ардов, похвальное свойство. Но в полной мере оно может раскрыться только в сосложении с другими, не менее важными для сыскного агента качествами, каковые суть – ум, логика, последовательность.

Остановившись у дверей, чиновник повернулся и посмотрел на юношу за столом.

– Сдается мне, это не ваши спутники.

Илья Алексеевич не слышал, он изучал список фамилий, только что переданный ему Облауховым. На листке были аккуратно записаны имена посетителей, интересовавшихся сигналетическим портретом преступника в течение дня. Всего таковых оказалось шесть человек. Ардов подчеркнул визитера за номером три – «Бессонова Алина Андреевна». И еще один человек из списка привлек его внимание и был обведен чернилами. После этого Илья Алексеевич подхватил бюстик и поспешил в прозекторскую.

– Это бюст немецкого психолога Вундта, – провозгласил он в некотором возбуждении.

Жарков возился с химическим экспериментом и даже не повернулся.

– Психология – не моя стихия, Ардов, – заметил он. – Я собираю криминалистов.

– Предполагаю, что именно этим предметом было совершено убийство штабс-капитана.

Жарков мгновенно обернулся. Во взгляде читалось смешанное чувство недоверия и восторга.

– Вы давеча рассказывали про пресс-папье… – продолжил Ардов. – Нельзя ли применить метод Ландштейнера, чтобы проверить?

Криминалист придвинул керосиновую лампу и наставил на бюст увеличительное стекло.

– Если не ошибаюсь, его недавно протирали… – проговорил он. – Но в трещинах и углублениях наблюдается вещество предположительно органического происхождения.

– Кровь?

– Для точного ответа понадобится время.

Жарков принялся доставать из шкафчика флакончики с сыворотками и пипетки. Постояв, Ардов вернулся в зал, захватив шляпную коробку и личные вещи Мармонтова-Пекарского, лежавшие на эмалированном столе у входа.

В зале его ожидали две дамы. Одна была похожа на кисель, влитый в серый костюм расплывчатых, все время изменяющихся очертаний. Вторая – напротив – выглядела высеченной из ледника: худая, прямая, невысокая, с фиолетовыми оттенками в строгом наряде.

– Агнесса Витольдовна? – обратился Ардов к барышне-киселю.

Та повернулась к Илье Алексеевичу и всхлипнула.

– Благодарю за визит. Я чиновник сыскного отделения Ардов. Вот вещи вашего покойного супруга. Примите мои соболезнования.

Ардов поставил шляпную коробку и высыпал из пакета на стол личные вещи Мармонтова-Пекарского.

– Всё ли на месте?

Вдова опять всхлипнула.

– Прошу написать расписку в получении, – произнес молодой человек и указал на прибор и лист бумаги.

Прежде чем устроиться за столом, Агнесса Витольдовна не удержалась и открыла коробку. Покоившаяся там шляпка была явно не того фасона, к которому имела наклонность женщина.

– Вероятно, готовил вам подарок? – тем не менее предположил Ардов.

Вдова обернула к компаньонке нерешительный взгляд, словно спрашивая разрешения сказать правду.

– Да, Виктор Иудович обожал свою супругу, – подала голос вторая дама, как будто почувствовав подвох в словах сыскного агента.

– Госпожа Богданова? – уточнил Ардов.

Ледяная дама с достоинством кивнула.

– Я давеча разговаривал с вашим супругом. Он сказал, что новое завещание удалось оформить буквально накануне смерти Виктора Иудовича.

– И что тут подозрительного? – тут же пошла в наступление супруга нотариуса. – Уж не думаете ли вы на этом основании обвинять несчастную вдову в покушении на жизнь мужа?

– Нет-нет, что вы… Я совсем не это имел в виду. Я всего лишь хотел убедиться, что все бывшее имущество покойного по праву принадлежит законной его наследнице.

С этими словами Ардов достал из стола и положил перед Мармонтовой-Пекарской конверт, полученный в редакции. Ранее он затолкал туда с десяток пустых листов, и теперь конверт производил впечатление наполненного.

– Если не ошибаюсь, это принадлежало вашему супругу?

Вдова застыла.

– Нет, это не его, – с усилием произнесла она.

– Почем же вам знать? Разве вы следили за его бумагами?

– Нет!

– Ну хоть доступ к ним у вас был?

– Откуда? Что вы? Никакого доступа! Я и понятия не имела об его делах! – заколыхала кисельным телом женщина.

– Погодите, а запасной ключ?

– Какой еще ключ?

– От бюро!

Ардов подцепил со стола и потряс перед дамой брелоком в виде кабанчика.

– Вы ведь сами его заказали.

– Никакого ключа не знаю, – совсем растерялась Мармонтова-Пекарская.

– Да, ключ! – пришла на помощь подруга. – Жена имеет право знать. Виктор Иудович нисколько не возражал и даже сам просил.

Ардов взял конверт и расписку, только что написанную вдовой.

– Простите, совсем запутался: так это не вы отправили сей конверт в редакцию?

Женщина поджала губы.

– Я вот смотрю – надписи сделаны одной рукой.

Почерк и вправду был похож.

– Здесь и чернильный отпечаток имеется. Можно будет сличить расположение папиллярных линий…

Не выдержав, кисельная женщина выхватила только что изготовленную расписку и тут же разорвала ее в клочья.

– Прекратите издеваться над несчастной вдовой! – воскликнула жена нотариуса Богданова и принялась вытаскивать подругу из-за стола. – Она не сделала ничего дурного!

– Да, я отправила, – вдруг сквозь слезы воскликнула Агнесса Витольдовна. – Выкрала и отправила! Он меня бил! Изменял мне и бил! Думаете, это мне предназначалось?

Вдова вытряхнула из коробки шляпку.

– Как бы не так!

– Агнесса, успокойся! – попыталась урезонить подругу спутница, но было уже поздно.

– Играл он на бирже нечисто, это я и сама знала. А когда стал ругать какого-то репортера, я и смекнула – вот уж прищемят тебе скоро хвост. Он его, было дело, и поджал, хвост-то! Ходил тихонький такой, все ластился. И вдруг является эдаким гоголем, с этим вот конвертом в руках – выкупил, говорит, все у этого Чептокральского! Моя взяла!.. И опять пошло все по новой… Ну и я стащила у него этот конверт. Думала, если уж за решетку не упеку, то хоть опозорю на веки вечные негодяя…

Мармонтова-Пекарская разрыдалась. Богданова извлекла из расшитого грифонами бархатного ридикюля платочек и протянула подруге. Илья Алексеевич не преминул бросить взгляд на содержимое дамской сумочки.

– В чем же тут вина, скажите на милость? – вступилась Богданова за вдову. – Разве в том, что жена хотела отвадить мужа от нечестного дела?

– Вы правы, Александра Львовна, – согласился Ардов. – Благодаря Агнессе Витольдовне был предотвращен ущерб государству на полтора миллиона рублей.

Мармонтова-Пекарская прекратила содрогаться на плече подруги и обернула на сыскного агента заплаканные глаза – вот уж никто не ожидал такой развязки.

– Я просто хотел разобраться, – кротко произнес молодой человек. – Примите мою благодарность.

Ардов вернул шляпу в коробку, сложил вещи в пакет и протянул вдове.

Переглянувшись, женщины тихо, чтоб не спугнуть удачу, засеменили к выходу.

– А с кем Виктор Иудович затеял эту аферу, вы случайно не знаете?

Агнесса Витольдовна обернулась.

– Не знаю, – сказала она. – Ей-богу, не знаю.

– Что ж, всего доброго.

– До свидания.

Женщины покинули участок.

Ардов опустился на стул. Похоже, история с биржевой аферой – ложный след в этих убийствах… Кто за ней стоит – более-менее понятно, а вот кому и зачем понадобилось расправляться с членами бессоновского кружка гармонизации семейных отношений – станет понятно только завтра…

Ардов потер виски и бросил взгляд в черное окно. Из него через подоконник, хватаясь за горло, ввалился внутрь участка Мармонтов-Пекарский со шляпной коробкой. К нему, колыхаясь наподобие киселя, подплыла супруга, выхватила из руки ключик с брелоком в виде кабанчика, показала Ардову и пропела тонким голосом: «Точить ножи-ножницы!» Потом выпучила глаза и добавила басом: «Бритвы править!» И заплакала. «Душа в душу! – вдруг воскликнул нотариус Богданов, вылезая из шляпной коробки. – Просто не поверите! Душа в душу! Виктор Иудович, безусловно, бывал иногда резок. Может быть, иной раз, так сказать, перегибал палку…» На этих словах Мармонтов-Пекарский встал, извлек откуда-то палку и, лихо подкрутив ус, согнул ее с видимым усилием, как гнул кочергу в цирке Чинизелли Огюст Робинекак. «Не изволите проверить качество продукта, ваше благородие? – заискивающим голосом прожурчал знаменитый марсельский борец. – Извольте видеть – черкасские бычки, только что забитые». Вдруг на подоконнике появилась горничная Данишевских, произнесла голосом княгини: «Не оступилась – спрыгнула!» – и лопнула, оставив после себя разлетающийся пук перьев. Из них вышла Алина в белом платье, она была прекрасна и холодна. «Наверное, плохо так говорить, но я ничего не могу с собой поделать…» – спокойно произнесла девушка, и от этого Ардову сделалось не по себе. «Согласитесь, хороша идея!» – улыбнулась она, и Илья Алексеевич понял, что это вовсе не Алина, а какой-то господин с пустыми водянистыми зрачками, изо рта которого волной выкатилась стая жужжащих комаров. «А ведь я его знаю…» – подумал Ардов.