Глава 25
«Только бы не она…»
В прозекторской Ардов смотрел на труп адъютанта генерала Кострова и вращал рычажок шкатулки. Жарков возился с реактивами за столом, в колбах что-то булькало.
– Да… – говорил он как будто сам с собой. – Голова проломлена основательно… Помните, что фигурировало на суде в качестве орудия убийства старика Карамазова?
Ардов молчал.
– Пестик! Окровавленный пестик, якобы брошенный Митей в саду. Решили, раз Григория саданули пестиком, то и старика тоже. Соответствует ли рана, нанесенная жертве, удару пестиком, никто и не проверил… Если бы следователи взяли на себя труд провести экспертизу чугунного пресс-папье, которое, как вы помните, лакей обтер и положил на место, то подлинное орудие убийства было бы установлено. Подлинное, Ардов! А не какой-то там пестик…
– Вы имеете в виду роман Достоевского? – наконец отозвался Илья Алексеевич.
– Да, именно его! «Братья Карамазовы». Запомните: следы крови невозможно полностью уничтожить!
– А что это за знак? – кивнул Ардов на грудь штабс-капитана.
– Это? Знак собственного Его Императорского Величества конвоя, – отозвался Жарков.
Ардов бросил вертеть рычажок и обернулся к Петру Павловичу с совершенно ошарашенным лицом.
– Что? – обеспокоился криминалист. – Что не так?..
Ардов молчал.
– Право ношения сохраняется и при переходе в другие части, – на всякий случай добавил Жарков.
– Это же четвертый!.. – воскликнул Илья Алексеевич. – И он уже убит!
Ардов бросился на улицу.
О знаке императорского конвоя на груди говорил Богданов. Все четверо мужчин были на сеансе у Бессонова за день до того, как начался смертельный отсчет. Вот она – связь, о которой говорила княгиня. Стало быть, все-таки доктор имеет к этому самое прямое отношение. Но какое? Необходимо срочно произвести дознание. Может, стоило бы сразу арестовать? Чтобы не допустить кровавой развязки… Но что ему можно сейчас предъявить? Ровным счетом ничего… Как бы не получилось, как с Чептокральским… Господи, какой позор… Повел себя, как мальчишка…
В голове у Ильи Алексеевича продолжал играть вербункош, он ничего не видел и мчался по переулкам к дому модного психолога, расталкивая прохожих.
«Неужели Анастасия Аркадьевна права? – с ужасом размышлял он. – Неужели ненависть к собственному отцу могла довести девушку до такого страшного преступления?.. В это невозможно поверить…»
Возле магазина богемского хрусталя графа Гарраха Илья Алексеевич едва не угодил под колеса фаэтона, отскочив в последний момент. Его обругали. Он остановился перевести дух.
Итак, имеем три убийства. Но характер смерти штабс-капитана отличается от других. Что это может значить? Может быть, он просто помешал какому-то преступному плану? Или расстался с жизнью совершенно случайно?.. А может, он и послужил причиной последующего кровавого карнавала?.. Но каким образом?
Ардов обогнул церковь Успения Пресвятой Богородицы и нырнул в переулок.
Почему Богданов все еще жив? Говорит ли это о нем как о возможном зачинщике всей расправы?.. Вне всякого сомнения, нотариус – скользкий тип: во время беседы с ним привкус чернослива и миндаля не уходил ни на минуту. Но способен ли он на такое хладнокровное злодеяние?
В какой-то момент разговора Илье Алексеевичу показалось, что Богданов в самом деле обеспокоен нависшей над ним опасностью.
«Значит, все-таки Бессонов?..»
В кабинете доктора, куда Ардова проводила молчаливая служанка, он застал Алину. Взобравшись на стул, она выбирала какую-то книгу в шкафу. Увидев молодого человека, девушка на мгновение пришла в замешательство.
– Это вы? Опять к нам?
Ардов подошел и протянул ей руку. Подумав, она воспользовалась предложенной помощью, чтобы соскочить со стула.
– А отца опять нет, – сказала она, глядя на гостя исподлобья. – Можете подождать, если хотите…
– Благодарю вас, – ответил Илья Алексеевич с легким поклоном.
Алина медленно двинулась к дверям, словно размышляя на ходу, какой повод мог бы ее задержать в кабинете. Возможно, ту же задачу пытался решить и Ардов.
Заговорили они одновременно:
– Прошу простить меня, Алина Андреевна!
– Я бы хотела извиниться за вчерашнее, Ардов.
Молодой человек улыбнулся и почувствовал облегчение, а девушка и вовсе рассмеялась.
– Сама не знаю, что на меня нашло, – продолжила она.
– Вот уж не ожидал, что у вас свои счеты с полицией, – попытался пошутить сыскной агент.
– Никаких счетов нет, – легко отозвалась девушка, возвращаясь к столу. – Это все пси-хо-ло-гия.
Cлово «психология» Алина произнесла с оттенком то ли обиды, то ли скрываемого раздражения. Желая проверить, не почудилось ли ему, Ардов кивнул на книгу, которую отобрала девушка.
– Планируете продолжить дело отца?
– Еще чего! – вспыхнула она. – Отец считает меня глупой и сумасбродной.
При мысли об отце лицо Алины сделалось злым.
– Никогда не хвалит, да и вообще не замечает. Вечно увлечен только собой и своей психологией. Вы обратили внимание?
Илья Алексеевич не нашелся что ответить.
– Он до сих пор называет меня отсталой! – продолжила девушка. – Хотя я с успехом окончила три года медицинских курсов!.. Между прочим, наша программа и по объему, и по направлениям вполне соответствует Медико-хирургической академии, не говоря уж о расширенном изучении акушерства и женских болезней. Другой на его месте гордился бы такой дочерью.
«Неужели княгиня Баратова была права?» – опять с ужасом подумал Ардов.
– Что с вами? – всполошилась Алина. – Вы побледнели.
– Нет-нет, я в порядке, не стоит беспокоиться…
Девушка налила из графина воды и протянула гостю. Тот сделал несколько глотков.
– А вы? Что вы любите читать?
Алина забралась на краешек стола. Ардов замешкался с ответом.
– Вы смотрели «Чайку» по Чехову в Александринке?
– Нет.
– Вы не любите Чехова?
– Почему же, – смутился Ардов. – Я его читаю.
Подумав, Илья Алексеевич признался:
– У него бывают несуразности в рассказах.
– Ну вот еще! – опять засмеялась Алина. – Что вы выдумываете! Какие несуразности?
«Какой приятный и легкий смех, – подумал Ардов. – Вот бы так стоять и слушать его бесконечно…»
– Вы читали «Толстый и тонкий»? – решился он раскрыть тайну, которую избегал доверять посторонним.
– Конечно! Замечательный пример несносного чинопочитания и лизоблюдства!
– Помните, что делает сынок Тонкого, когда папенька представляет его своему другу детства?
Алина от неожиданности захлопала ресницами.
– Здоровается? – предположила она.
– Нет, – начал загораться Ардов. – Ни он, ни жена Луиза не произносят за всю встречу ни слова.
– О господи, – увлеклась и Алина. – Может, поклонился?
Илья Алексеевич принялся цитировать: «Нафанаил немного подумал и снял…»
– Шапку! – воскликнула девушка с такой радостью, словно выиграла в лотерею.
Казалось, она уже забыла, с чего началась эта викторина, и просто радовалась беззаботной болтовне.
– Верно, – не отступал Ардов. – А что случилось с этой шапкой в финале?
– Надел обратно?
Алина пришла в совершеннейший восторг. Она хохотала, замирала, прижимала ладони к щекам – словом, была чудо как естественна и хороша.
– Бог мой, совершенно не помню. Он что, простоял без шапки весь рассказ?
– Нет, Алина Андреевна! Нет! – радовался вместе с девушкой Илья Алексеевич. – Ну, вспомните же!
– Да что же? Уж не выбросил ли он ее?
– Почти угадали! Уронил…
– Уронил шапку?
– Нет!
– Ардов, вы меня запутали! Уронил, но не шапку? Господи, да что же могло там быть?
Убедившись, что собеседница не в состоянии восстановить текст в памяти, Илья Алексеевич продекламировал финал рассказа: «Тонкий пожал три пальца, поклонился всем туловищем и захихикал, как китаец: «хи-хи-хи». Жена улыбнулась. Нафанаил шаркнул ногой и уронил…» – Ардов сделал паузу, как в цирке. Алина замерла.
– «Фуражку!» – выкрикнул молодой человек.
Девушка закричала и захлопала в ладоши.
– «Все трое были приятно ошеломлены», – докончил цитату Илья Алексеевич.
– Ну нет, этого не может быть!
– Вы можете проверить, Алина Андреевна.
– Так вот и фуражка?
– Да…
– Непостижимо.
– А как вы это заметили? Ведь это же… невозможно… Вначале снял шапку, а в конце уронил фуражку…
Ардов сделался серьезным.
– Просто я это вижу… – тихо произнес он.
Алина почувствовала, что молодой человек говорит что-то очень важное для него. Она приблизилась к нему и заглянула в глаза. Илье Алексеевичу впервые было легко и спокойно рядом с женщиной. Не нужно было притворяться таким же, как все, делать вид, что чего-то не помнишь… Ардов помнил все. Любой эпизод своей жизни, любой предмет, звук, вкус, когда-либо увиденный, услышанный, прочувствованный, а точнее – пережитый им, Ардов мог легко вызвать из памяти.
– Ардов, вы уникум…
«Господи, только бы не она…» – волна кислятины прошла по языку. Ардов скривился.
– А мама вас поддерживает? – задал он вопрос, ради которого пришел.
Ему было противно. Вопрос был неискренний и вероломный. Ардову так хотелось просто болтать с девушкой, болтать ни о чем…
– Она умерла… – тихо сказала Алина.
Помолчав, она продолжила:
– Я так хотела защитить ее – и не могла.
– Защитить – от кого?
У Алины навернулись слезы.
– Наверное, плохо так говорить, но я ничего не могу с собой поделать… Я хочу, чтобы он так же страдал, как страдала перед смертью мама… Чтобы все его положение, эти звания, восторги почитателей, успешная практика, книги и гонорары – чтобы все это превратилось в прах…
Девушка уткнулась в плечо Ардову. Этого молодой человек не ожидал. Оказывается, у нее тоже были секреты, которые некому было доверить.
– Сейчас у него любовница… – шмыгнула Алина носом. – Отвратительная, манерная особа. И года не прошло после маминой смерти, как она появилась…
Вдруг дочка психолога отстранилась и вытерла слезы.
– Вы заходите к нам, Ардов, – сказала она и убежала.
