Глава 23
В участке. Бабушкино колечко
– И вообразите себе, оценщик смотрит на него в свой монокль и заявляет: «Ваш кусок меди, любезный, стоит чуть больше, чем ничего!» – жаловался джентльмен средних лет с сальными волосами и сыпью на губах.
Пострадавший собрал вокруг себя почти все отделение. Чины полиции передавали из рук в руки дамское колечко с красным камушком; каждый вертел, цокал языком и клал в следующую ладонь. Джентльмен вертелся на стуле, стараясь уследить за движением драгоценности по рукам.
– Как, говорю! Помилуйте! За кольцо уплачено как за золотое! Пусть и со скидкой, да, признаю. Но – обратите внимание – здесь вот и камень, и узор…
Ардов, войдя, молча пробрался к своему столу. Посидев какое-то время без движения, он достал из ящика стола камею и положил перед собой. В другом ящике лежала мятая шляпка из сада Данишевских. Ее он доставать не стал.
Вдруг на Ардова пахнуло бурой пылью, перед глазами заклубилась мошкара, а на стол посыпались какие-то личинки и серые бабочки. Он прислушался. Из-за спин коллег, сгрудившихся у стола фон Штайндлера, долетал голос джентльмена, которого Илья Алексеевич сегодня едва не повалил на мостовую на углу Садовой и Вознесенского проспекта.
– А вы говорите «кусок меди»! Это, извините, как понимать?
– Понимать так, любезный Сидор Ананьевич, – взял слово фон Штайндлер, – что не надо покупать на улице с рук ювелирные украшения.
– Да ведь потерпевшей хотел вернуть. Думал, приличная барышня… Оказалась мошенница!
Ардов подошел к спинам. К нему обернулся Шептульский. Увидев сыскного агента, который не далее как сегодня утром произвел форменную феерию в доме Данишевских, филер с поклоном посторонился, уступая ему свое место. Ардов бросил короткий взгляд на джентльмена, окутанного бурой пылью, и обернулся к Кузьме Гурьевичу.
– Что случилось с этим господином?
– А, известный трюк, – охотно отозвался Шептульский, увлекая Ардова к самовару. – Идете вы, допустим, по Невскому и видите рыдающую мадемуазель, только что «где-то здесь» потерявшую дорогое колечко. И даже готовую купить его повторно, лишь бы вернуть драгоценную память о покойной маменьке. Вы делаете буквально пару шагов и – о чудо! – какой-то приказчик вертит колечко в руке. Конечно, вы сторговываетесь по дешевке и мчитесь по указанному адресу в надежде продолжить знакомство с красоткой, но обнаруживаете, что в доме восемьдесят два по набережной Мойки расположены Воронинские бани, а никак не аристократическое гнездо. Правда, наш потерпевший поспешил сразу в ломбард – за тройной ценой в сравнении с уплаченной.
– Понятно… – отозвался Ардов. – А хромого нашли?
– Какого хромого? – удивился Шептульский.
– Колечко это потерпевшему хромой уступил.
– Как вы это можете знать, Илья Алексеевич? – вытаращил глаза филер.
– И днем ранее этот же хромой получил с прохожего за разбитый сервиз. У салона мадам Дефонтель.
– В коробке? – оживился Шептульский. – Это уж как водится! Они туда заранее черепки кладут, а потом пьесу разыгрывают, мол, погублено дорогого фарфора на двадцать четыре персоны, предназначавшегося в подарок баронессе фон Крюдинер. И вообразите себе – платят! До чего наивный пошел обыватель! Платят! Правда, и то надо сказать, что встречаются истинные мастера своего дела. Таким, бывает, за концерт и заплатить не жалко.
– Кузьма Гурьевич, – прервал восторженный монолог Ардов. – Не могли бы вы последить за господином Богдановым?
Илья Алексеевич протянул Шептульскому карточку.
– Он нотариус. У него контора на углу Караванной и Итальянской.
– Какой может быть разговор, Илья Алексеевич, – с готовностью отозвался филер. – Я, можно сказать, ваш должник. Почту за честь!
Вдруг он склонился к Ардову и понизил голос:
– Думаете, его рук дело?
Не дожидаясь ответа, Шептульский подхватил с подоконника котелок и помчался к выходу, на ходу показав Ардову, что будет держать рот на замке. У самого выхода он едва не сбил статного генерал-лейтенанта Кострова с багровым лицом и настоящими генеральскими усами, вошедшего в участок в сопровождении Троекрутова.
