Глава 20
Все рассыпается
На углу Садовой и Вознесенского проспекта рыдала милая барышня, которую безуспешно утешала компаньонка.
– Простите, вас кто-то обидел? – не смог пройти мимо галантного вида джентльмен средних лет с сальными волосами и блуждающей улыбочкой на присыпанных крошками губах. – Могу я вам как-то помочь?
– Нет, мне никто не поможет! – не глядя на учтивого кавалера, продолжила рыдать барышня.
– Ее сиятельство потеряли где-то здесь свое колечко, – охотно поделилась несчастьем компаньонка. – Редкой работы, очень дорогое.
– Да не в цене дело, Зизи! – взмахнули платочком их сиятельство. – Это же бабушкина память!
Девушка обернула к прохожему милое личико, слегка припухшее от слез.
– Я готова отдать все на свете, чтобы вернуть его себе!
– Кто бы мог подумать, – в растерянности пробормотал джентльмен. – Какая досада.
Рядом остановился фаэтон, и красотка поторопилась к экипажу.
– Вот, возьмите, – ее спутница протянула прохожему визитную карточку. – Нам надо уезжать. Вдруг вы найдете.
Девушка слегка наклонилась к мужчине и добавила со значением:
– Колечко дорогое.
C этими словами она запрыгнула в экипаж вслед за ее сиятельством.
– Любые деньги! Любые! – убрав платочек от глаз, прокричала на прощание благородная барышня.
Не успел фаэтон скрыться за поворотом, как озадаченного прохожего деликатно тронул за локоток господин со сдвинутым набок носом и цветком в петличке.
– Простите, это не вы обронили?
На раскрытой ладони красовался перстенек со сверкающим красным камушком. Проходивший мимо Ардов по неосторожности зацепил хромого – колечко едва не полетело на мостовую.
– Вы не могли бы поосторожней! – раздраженно выкрикнул господин с обметанными губами.
– Виноват, – тронул шляпу Илья Алексеевич, мазнув взглядом по парочке.
Недовольный голос образовал шар какой-то бурой пыли с мошкарой, от которого молодой человек попытался увернуться, подавшись в сторону. Со стороны маневр выглядел странно. В дополнение к этому Ардов принялся смахивать с плеча невидимую пыль.
После завтрака у Баратовой Илья Алексеевич спешил с повторным визитом к Костоглоту. Он гнал от себя мысль о том, что Алина может быть преступницей. Девушка понравилась ему, хоть он и боялся признаться себе в этом. Ардов решил во что бы то ни стало выяснить причину неприязни Костоглота к Мармонтову-Пекарскому, убедив себя в том, что железнодорожный магнат вполне подходит на роль тайного финансового махинатора, дергавшего маклера за ниточки. Покойный Данишевский в этой композиции принимал роль лица, который был заинтересован в смерти Мармонтова, оставаясь его должником. Именно он мог – пока непонятно как – выкрасть купленные у Чептокральского бумаги и организовать публикацию, зная, что тем самым накликает смерть на своего кредитора. А визиты обоих к Бессонову – не более чем совпадение.
Раскрыв перед внутренним взором записную книжечку, Ардов соединял фигурки новыми линиями и делал подписи. Нарисовав конверт в руке фигурки с подписью «Чептокрал.», он вдруг подумал, что неплохо было бы заглянуть по пути в редакцию – вдруг там сохранился пакет из-под материалов Чептокральского.
Илья Алексеевич застал Клотова под картиной с гигантским соломенным стулом. Главный редактор выслушивал жалобы пожилого посетителя с рыбьими глазами и капризно сложенным ртом.
– За что же мне такое, с позволения сказать, оскорбление? Как мне, скажите на милость, в глаза домашним смотреть? А господину начальнику управления? Я, слава богу, дожил до седых висков, двадцать один год безупречной службы, Станислава третьей степени имею!
Жалобщик обвел взглядом помещение, рассчитывая на соответствующую реакцию. Никто не обращал на него внимания. Из дальнейшего монолога Ардов понял, что испытывающий неудовольствие делопроизводитель Кусовников был случайно указан в газете среди скончавшихся.
– Чего же вы хотите? – наконец поинтересовался Клотов.
– Как чего? Опровержения!
– Это невозможно! – отрезал редактор. – Наша газета не ошибается.
– Но как же… – растерялся Кусовников. – Ведь я же… вот ведь я…
– Послушайте, дорогой мой, ну что же это изменит? Ведь сами-то вы живы-здоровы!.. Стоит, ей-богу, по таким пустякам бунт поднимать?
Рассудив, что это, пожалуй, надолго, Илья Алексеевич обратился к розовощекому Арсению Карловичу. На удивление, пакет, в котором посыльный принес «биржевое досье» Чептокральского, отыскался. На нем была чернильная надпись: «Господину редактору лично въ руки». Еще большее удивление Ардов испытал, когда обнаружил на вощеной бумаге княжеский герб – такой же, как на чашечках в доме Данишевских. Таким образом, идея о причастности князя к расправе над Мармонтовым-Пекарским находила свое подтверждение.
Покидая редакцию, Илья Алексеевич услыхал, как Клотов уступил напору Кусовникова:
– Так и быть, только из уважения к вашим сединам: в завтрашнем номере опубликуем вашу фамилию в списке новорожденных.
Ардов поторопился к Костоглоту.
– Хорошо, – пыхнул угольками Касьян Демьяныч, выслушав обвинения Ардова. Глава железнодорожного общества пребывал в хорошем расположении духа, и еще один визит странноватого сыскного агента не смог испортить ему настроения.
– Допустим, я выдумал эту махинацию и нанял вашего Мармонтова. Потом велел расправиться с ним, когда все вышло наружу. Но вашего князя мне зачем было убивать? Да еще точно такой же булавкой? Почему, к примеру, не оглоблей?
Вопрос застал Ардова врасплох. Действительно, смерть Данишевского была Костоглоту совершенно ни к чему. Складывая расползающийся «тришкин кафтан» картины преступлений, он то и дело терял факты, мотивы, улики – верный признак того, что его фантазии были далеки от истинных обстоятельств дела.
– Может, в наказание? – предположил Илья Алексеевич, и в его голосе послышалась обреченность. – Когда вы узнали, из-за кого на самом деле развалилась афера, вы в гневе решили расправиться и с князем.
Костоглот посмотрел на Ардова с жалостью.
– Все ваши выдумки с этими акциями – вздор, чушь и бредятина, – строго сказал он. – Ну, подготовили ребята шермак, ну, провалилось дело. Зачем же на складку идти? Не выгорело в этот раз, выгорит в другой.
Ардов чувствовал, что Костоглот прав – причины для убийства не просматривались.
– За что же вы невзлюбили Мармонтова? – предпринял Илья Алексеевич последнюю попытку.
Костоглот встал, прошелся по кабинету, постоял у окна, словно решая, стоит ли говорить правду.
– Он на «американке» взялся было нашими акциями поиграть.
При слове «нашими» Касьян Демьянович обвел рукою пространство, как бы желая охватить все здание акционерного общества «Златоустовская железная дорога».
– Пришлось отговаривать, – недобро сверкнув глазом, закончил объяснение коммерсант.
– А Бессонов? Вы знакомы с Андреем Феоктистовичем? – встрепенулся Ардов, хотя чувствовал, что собеседник считает разговор законченным.
– Шарлатан ваш Бессонов, – набирая понюшку из табакерки, без лишних эмоций отозвался Костоглот.
Ардов подождал, пока коммерсант не разразится триадой кашлеобразных чихов с последующими утробными стонами.
– Я человек холостой, так что мне таскать ему денежки резона нет, – с ухмылкой продолжил Касьян Демьяныч. – Но дело он поставил знатно, ничего не скажу – тянет соки из клиентов, как паук из мух.
С этими словами Костоглот встал из-за стола и двинулся на Илью Алексеевича. Тому ничего не оставалось, как раскланяться.
Ловя извозчика на углу Перинной, Ардов вынужден был признаться себе, что картина преступления в очередной раз рассыпалась. Несмотря на грубость, за Костоглотом чувствовалась правда – в истории с булавочными преступлениями его участие не определялось. Илья Алексеевич вздохнул: необходим был срочный визит к Бессоновым. Однако, забравшись в экипаж, он неожиданно для себя назвал адрес Мармонтова-Пекарского. «Что ж, опрос вдовы тоже нелишний», – рассудил сыскной агент и не стал менять маршрут.
