Эльба

Эльба перевязывала шею кричащему солдату. Ее пальцы тряслись, но она все равно уверенно нависала над беднягой. Кровь все не останавливалась, стекала по столику и капала на землю. Ее фартук давно окрасился в алый цвет.

– Сюда! – крикнула Нейрис. – Нужна чистая вода!

– Я… я не могу…

– Эльба!

– Но у меня… – она посмотрела на корчащегося воина, – ему плохо.

– Просто перевяжи рану и принеси мне чистую воду, прошу тебя, быстрее.

Эльба закрепила повязку на шее раненого и побежала к графинам с водой, на ходу вытирая ладони о подол и убирая с лица волосы. Вода в графинах нагрелась, будто солнце пробиралось сюда даже сквозь полог шатра.

– Эльба!

– Иду, – она взмахнула рукой, и вода по воздуху перелилась в глубокий сосуд, – дай мне минуту, пожалуйста.

В лагере Станхенга царила невероятная суматоха, и Эльба путалась, в каком из шатров она уже помогла раненым, а к какому еще не подходила. Она вышла на улицу и осмотрелась. Пехотинцы подвозили раненых на телегах. На таких же телегах они подвозили погибших. Тела заворачивали в ткань и относили к северной палатке, а пострадавших укладывали на каменные столы, которые Эльба создала на улицах близь лазаретов, чтобы раненым не приходилось лежать на земле. Она уже не замечала слез на глазах женщин, уже не реагировала на мольбы мужчин.

Эльба собиралась подойти к Хуракану, как вдруг услышала женский вопль:

– Осторожно!

Женщина указала пальцем на небо. Прямо на них несся огромный камень, выпущенный из деревянного механизма Алмана. Люди закричали и в ужасе разбежались в стороны, а Эльба безрассудно шагнула вперед и подняла руки.

– Нет! – зашипела она, и камень послушно раскололся на сотни частей прямо в воздухе и, превратившись в пыль, развеялся по ветру.

Эльба резко опустила плечи. Невероятная слабость навалилась на нее. Как же трудно… как трудно ей было дышать. Она выпрямилась и покачнулась, почувствовав колючую боль, тянущуюся вдоль позвоночника. Когда же способности Вольфмана перестанут отнимать столько сил и станут ее настоящей частью?

К Эльбе неожиданно подбежали люди. Они тянули к ней руки и благодарили ее, но Эльба не чувствовала себя какой-то особенной. По крайней мере сейчас. Она пребывала в жутком состоянии, и ей казалось, что измученные лица мужчин будут сниться ей каждую ночь до конца жизни. Она будет слышать их крики и чувствовать запах их крови.

Нимфа направилась к раненому солдату. Он не мог самостоятельно дойти до лазарета, и тогда она положила его руку себе на плечо. За их спинами раздался ужаснейший грохот, и они вдвоем пригнулись. Мужчина застонал, а Эльба воскликнула:

– Все хорошо, мы в порядке, вы будете в порядке.

Сотни раненых все прибывали и прибывали. Нейрис вышла из шатра, подбежала к ней и схватила за руку. Глаза ее горели отчаянием.

– Внутри больше нет места, и лекарств почти нет. Будем принимать воинов здесь.

– Но их… их так много, Нейрис.

– Знаю. – Тетушка в ужасе осмотрелась, поджав губы, а потом решительно кивнула: – Найди пару человек.

– Найду.

– Пусть они приводят тех, кому еще можно помочь, сюда, к главному шатру. Эльба, ты меня слышишь? Только тех, кто может выкарабкаться.

– Но как… – Эльба замолчала и испуганно посмотрела на тетушку. – Как понять, кому еще можно помочь? Я ведь не разбираюсь, я не…

– Эльба, – Нейрис крепко схватила ее за плечи, – тебе придется.

Речная нимфа ощутила себя маленькой, хрупкой и бесполезной. Вся ее сила оказалась выдумкой. Все ее бесстрашие обернулось ложью. Тихо и незаметно остатки веры покидали ее. Нейрис Полуночная ушла. А Эльба потонула в обжигающем душу хаосе. Она подозвала Герарда и еще одного мужчину и прохрипела:

– Я буду показывать на тех, кого вы отнесете к главному шатру.

– А с остальными что, госпожа?

Эльба посмотрела на своего слугу, и тот нахмурился. Пожалуй, он предвидел ее ответ и не решился переспрашивать.

Они двинулись сквозь толпу стонущих солдат, ступая по окровавленной земле. Королева подходила к раненым, осматривала их и кивала, если кого-то стоило отнести в лазарет, или покачивала головой, когда раны казались ей смертельными.

– Там еще одна телега! – крикнул кто-то из пехотинцев. – Ваше величество!

Эльба поднялась с колен и быстро смахнула слезы с глаз. Разве она имела право вот так просто решать, кому жить, а кому умереть? В ее душе происходила безумная борьба, но она выполняла свой долг, не представляя, что за бог обрек ее на такую судьбу.

– Сколько еще телег на подходе?

– Три или четыре, ваше святейшество.

Солдаты принялись выгружать раненых. Эльба помогала им и подносила воду. Она вытерла со лба пот и присела на корточки перед мальчишкой, который так трясся, будто ему было холодно, хотя стояла невероятная жара. Эльба спросила:

– Что у тебя болит?

Он не ответил, лишь порывисто сжал ее руку, а она попыталась улыбнуться.

– Все хорошо, тебе помогут. Ладно?

Только сейчас она заметила, что из его ушей текла кровь. Наверное, он совсем ее не слышал. Она заботливо провела ладонью по мокрой от пота шевелюре мальчика и велела одному из солдат отнести его к Нейрис. Его время еще не пришло.

Эльба поднялась и заметила очередную телегу. Сколько же еще раненых? Когда этот ад прекратится? Да и прекратится ли он вообще?

Она направилась к палатке и вдруг остановилась… застыла в полнейшей растерянности и уставилась на мужскую руку, свисающую с телеги.

На запястье незнакомца в солнечном свете переливался серебряный браслет.

– Герард…

– Да, госпожа? – Герард, казалось, и не отходил от нее. – Вам помочь?

– Кто там? – Она в ужасе ринулась вперед. – Кто это?

Эльба остолбенела перед телегой с погибшими воинами. Они лежали друг на друге, будто мертвый скот. Она приподняла одного мужчину, потом второго. Ею завладела такая паника, что все тело неистово дрожало.

– Герард, – продолжала звать она, – кто это? Кто это?

Слуга помог ей стащить несколько тел на землю, а потом они оба застыли. На самом дне телеги они нашли рыжеволосого сильфа в окровавленной рубахе.

Эльба прищурилась. Тяжело дыша, она смотрела на юношу и не верила своим глазам. Это ведь не мог быть Аргон. Это было попросту невозможно. Она до скрежета зубы стиснула и процедила:

– Это не он.

– Госпожа…

– Аргон обещал вернуться.

– Великие духи, – раздался хриплый перепуганный голос. Рядом с нимфой появился Хуракан. Он кинулся к Аргону и схватился морщинистыми руками за его плечи. – Ох, мой мальчик, что же ты… что ты опять натворил! – Старик задрожал, потом выпрямился и гневно посмотрел на замерших солдат. – Чего вы ждете? Помогите же мне, давайте! Нужно вытащить его, слышите? Нужно вытащить его отсюда!

Несколько солдат опустили Аргона на землю. Хуракан упал перед ним на колени и с ужасом начал водить ладонями по его окровавленной груди. Эльба не могла пошевелиться. Она до конца не понимала, что происходит, и лишь когда старик схватился руками за голову и застонал, будто раненый зверь, невероятная боль пронзила все ее тело.

Нимфа резко откинула голову назад и почувствовала, как горячие слезы покатились по ее щекам. Она задрожала, задрожала так, словно сил в ее теле совсем не оставалось, а потом в отчаянии посмотрела на мертвого сильфа и прогремела:

– Отойдите от него!

– Ваше величество, я…

– Отойдите от него! – Эльба взмахнула рукой, и земля под Хураканом затряслась. Он откатился в сторону и испуганно воззрился на королеву, а она медленно опустилась на колени перед рыжеволосым предводителем клана Утренней Зари.

Девушка наконец-то разглядела его лицо. Пусть перепачканное пылью и кровью. Но все же его. И волосы такие же вьющиеся. Она прикоснулась к ним пальцами, и ее плечи поникли, как будто все ее существо разом сломалось. Она опустила голову и крепко зажмурилась, но слезы все равно полились из глаз и упали на смертельную рану в груди предводителя. Эльба совершенно растерялась. Она ведь до сих пор слышала его обещание, что он вернется. Но сейчас он лежал перед ней мертвый и холодный. Лицо ужасно бледное, а губы – светло-розовые, почти прозрачные.

– Аргон, – шепотом позвала королева, все еще уповая на чудо, – Аргон, пожалуйста…

Но он не отвечал. Глаза его оставались закрытыми.

– Мне так жаль… – Хуракан плакал. Столетний старик рыдал как ребенок, сдавливая ладонями виски. – Как же мне жаль, моя дорогая, как мне жаль.

Но Эльбе не было жаль. Ей было больно. Мучительные терзания разрывали нимфу на части, и ничто не могло остановить их. Отчаяние, с которым она глядела на молодого предводителя, внезапно превратилось в жгучую обиду. Он ведь пообещал, что вернется, но что теперь? Весь смысл заключался в том, что люди сражались за свое будущее… а будущее Эльбы всего за одно мгновение превратилось в пепел.

«Ты будешь терять всех, кто тебе дорог», – прошипел голос в ее голове. Проклятье Змеиных жриц из Черной топи. Проклятье ее матери! Фьорд умер. Теперь умер и Аргон.

Эльба встряхнула волосами и вдруг подумала, что это она виновата. Быть может, если бы не ее чувство к Аргону, он остался бы в живых. Если бы она не поддалась искушению и не ощутила себя на мгновение счастливой и защищенной, он бы вернулся, как они и договаривались. Но теперь обещание было нарушено.

Королева медленно опустила руку сильфа и на какое-то мгновение почувствовала себя пустой, такой же прозрачной, как вода. Девушка встала с колен, не видя ничего перед собой, и холодно процедила:

– Герард, ты выполнишь мою просьбу.

– Да, моя госпожа, – покорно поклонился тот, – разумеется.

– Ты возьмешь с собой несколько человек, и вы отправитесь в Дамнум.

– В Дамнум?

Нимфа перевела острый взгляд на слугу и твердо ответила:

– Да. Отвезите тело Аргона на его родину и похороните, как велит их обычай.

– Сейчас, моя госпожа?

– Сейчас, Герард.

– Но ведь вам…

Слуга запнулся и виновато отступил. В глазах Эльбы вспыхнула дикая ярость, и люди посторонились. Она сорвала с себя окровавленный фартук и бросила его на землю. Издалека доносились грохот и шум идущего сражения. Эльба вновь почувствовала вину, а потом внезапно осознала, что больше не намерена молчать.

Ее уже не сдерживало обещание, данное Аргону.

Она решительно пошла вперед, не обращая внимания на изумленные взгляды. Хуракан вскочил на ноги воскликнул:

– Куда же вы? Эльба, прошу вас, остановитесь!

Но Эльба не собиралась больше никого слушать. Она могла спасти всех тех, кому сейчас они помогали, чьи раны сейчас залечивали. Она могла спасти Аргона. Но чувства и слепое доверие заставили ее скрываться в тени, когда нужно было загородить каждого собой.

Эльба вскочила на белоснежного коня и схватила кожаные поводья. На ее лице отразилась непоколебимая уверенность. Она всегда знала, что она гораздо сильнее, чем многие предполагают, поэтому, пришпорив лошадь, словно белая стрела, нимфа покинула военный лагерь и направилась к своему главному врагу – Алману. Солдаты в недоумении глядели на нее, опускали мечи и останавливались, а она шипела зло и хрипло:

– Вакинья васк мани.

Пророчества на моранском сами срывались с ее языка. Она и раньше говорила на мертвом диалекте, но сейчас слова исходили из самого ее сердца.

– Васк мани ханхени де нэо вое.

Гроза идет. Тьма идет и заберет вас всех с собой.

Конь несся так быстро, что люди словно превращались в расплывчатую дымку. Но Эльба заставляла его мчаться все быстрее и быстрее, чтобы ни одна стрела не смогла их задеть.

Ожесточенная схватка останавливалась, едва рядом проносилась Эльба. Солдаты, будто завороженные, следили за черноволосой нимфой, выкрикивающей странные слова. Она глядела прямо перед собой. Ее голубые глаза потемнели от ярости, и небо загрохотало, не в силах сопротивляться такой мощи. Казалось, война прекратилась, потому что вопли и крики стихли. Равнина замерла в ожидании, и Эльба почувствовала себя истинным сердцем Вудстоуна.

Она потянула вожжи на себя, зашипев, словно черная гадюка, и конь резко остановился, подняв пыль. Эльба оказалась в самом центре поля. За ее спиной виднелись скульптуры Алмана и Вигмана Барлотомеев, впереди простиралась река. Наверняка Алман не мог не заметить ее белоснежного коня даже на таком расстоянии. Эльба грациозно спрыгнула на землю. Она понимала, что затишье вот-вот закончится, но не боялась. Когда над ее головой загремели грозовые тучи, она вздернула подбородок, ядовито улыбнулась и едва слышно прохрипела:

– Буря пришла.

А потом опустилась на колени и свирепо ударила кулаком по земле.

От ее пальцев во все стороны разбежались бесчисленные маленькие трещины, растущие под грохот разъяренно сверкающего неба. Солдаты ринулись вон от нее, а она резко наклонила голову, так что шея хрустнула, и молнии сверкающими стрелами обрушились на равнину.

Солдаты Алмана пытались напасть на королеву, но земля под их ногами разверзалась, и они падали в глубины Тартара. Лучники натянули тетиву и уже готовы были выпустить свои стрелы, как вдруг заметили, что за спиной речной нимфы появились две гигантские каменные статуи, шествующие по полю боя будто живые. Статуи братьев Алмана и Вигмана Барлотомеев.

– Великие боги!

– Ведьма!

– Что это!?

Солдаты побросали оружие и кинулись вон, неистово крича, но каменные изваяния настигали их, хватая ладонями или давя необъятными ступнями. Эльба контролировала каждое движение скульптур, не обращая внимания на кровь, хлынувшую из носа.

– Вакинья васк мани! – шипела она, перебирая пальцами в воздухе. – Васк мани!

Корни деревьев вырывались прямо из земли и неслись за противниками. Нимфа слышала, как они раздирали солдат Алмана на куски, видела, как они откидывали их тела в стороны, и наслаждалась этим. Она наслаждалась своей мощью и вопила что есть сил, разрушая все вокруг. Она смотрела на разгневанные тучи, злая и уверенная в том, что поступает правильно, но из ее глаз лились горячие слезы.

На другом конце поля, у реки, Алман Многолетний в ярости рычал на своих солдат.

– Убейте ее! Убейте!

Мало кому удавалось приблизиться к королеве Эльбе. Но все-таки один из воинов натянул тетиву и выпустил стрелу прежде, чем его смахнула с равнины гигантская ладонь. Нимфа закричала от боли, почувствовав, как стрела пронзила ее плечо, и обессилено повалилась на колени. Перед глазами все закружилось. В то же мгновение статуя Вигмана разрушилась, расколовшись на десятки огромных камней.

– Что ты делаешь? – вскричал знакомый голос. Эльба распахнула глаза и неожиданно увидела перед собой перепуганного Ксеона. – Нужно уходить. Вставай, мы должны немедленно уйти!

– Нет, – девушка отмахнулась, едва не свалившись на землю. Она перевела взгляд на горизонт, туда, где находился Алман, и прошипела: – Я убью его, убью их всех.

– Эльба!

Нимфа поднялась на ноги и зажмурилась от боли. Вокруг выстроились солдаты Догмара, прикрывая ее щитами, и она прохрипела:

– Немного, мне осталось… немного.

Ее рука вновь взмыла к небу, и каменная статуя Алмана направилась к Арбору. Да, Эльба уничтожит их всех, каждую деревню, каждый дом. Алман принес горе в ее жизнь. Значит, она отнимет все, что у него есть. Она отнимет его сердце, она разобьет его!

Эльба закричала, и монстр безжалостно ударил кулаком по земле, отчего появилась гигантская трещина, бегущая прямо к королю Арбора. К мерзавцу и убийце! Эльба плакала, глядя на раскалывающуюся равнину. Ксеон схватил ее за плечи.

– Что происходит? – Он в ужасе смотрел в ее глаза. – Эльба, скажи мне, что с тобой?

– Он…

– Кто?

– Он забрал его.

– Кого забрал? – Ксеон взял ее лицо в руки. – Тебе нужно немедленно уйти, ты ранена, Эльба, позволь мне тебя увести.

– Он убил его, Ксеон. – Язык Эльбы заплетался. Она чувствовала, как темнота коварно подкрадывается со спины, чтобы неожиданно наброситься на нее. Эльба обессиленно ухватилась за жилет молодого мужчины, откинув потяжелевшую голову. – Убил… его.

– Кого?

Монстр Эльбы разрушался. Буря подходила к концу. Нимфа теряла сознание, но все равно видела перед собой лицо сильфа. Его мертвое лицо. Она содрогнулась от боли и еле слышно прошептала:

– Аргона больше нет.

Армия Арбора отступила. Алман велел выжившим вернуться к реке. Войско Эльбы также было разгромлено. Станхенг понес немыслимые потери.

Королеву доставили во дворец. Она была в ужасном состоянии. Лихорадка не отступала, и казалось, что кровь речной нимфы вскипала от безжалостного зноя. Ее закрыли в королевских покоях, будто пленницу, приставили стражу и нескольких лекарей, но Эльбе не становилось лучше. Вокруг раны на плече появился темно-багровый отек, королева едва дышала, хрипя при каждом вдохе, словно в горле застряли кости.

Рия читала сестре каждый день, несмотря на то что глаза жутко щипало. Не одну ночь она проплакала, думая о Томми. Она услышала от Нейрис, что, возможно, стрела, которой ранили Эльбу, была отравлена. К счастью, совсем скоро выяснилось, что это не так, и в сердце Рии появилась искорка надежды.

В один из дней в королевские покои пришел Ксеон. Он остановился на пороге, глядя на бледное лицо речной нимфы. В сердце его поселилась невероятная печаль. Он подошел к Эльбе, протянул руку и робко погладил ее белоснежную щеку кончиками пальцев. Как же ему хотелось, чтобы она очнулась! И в то же мгновение молодая девушка неожиданно повернула голову навстречу его ладони.

Губы ее прошептали:

– Аргон…

Ксеон отдернул руку и отвернулся, словно порыв ветра ударил ему в лицо. Он не знал, что приносило ему большую муку – видеть Эльбу хворающей или слышать имя мертвого друга, срывающееся с ее уст.

На третий день ей стало лучше. Жар спал, но она еще не приходила в себя.

– Огненные саны от-тличаются неукротимым характером… – читала Рия, поглядывая на сестру. – Так как огненная к-кровь самая опасная, друиды обрекли женщин огненных с-санов даровать жизнь т-только одному ребенку. Иногда дети у огненных с-санов и вовсе не рождаются или рождаются слишком п-поздно. Поэтому…

Неожиданно дверь покоев распахнулась и на пороге появился Хуракан. Он, как всегда, пришел не с пустыми руками. Прошлой ночью он велел Нейрис жечь иссушенные ветки алтея, чтобы Эльбе легче дышалось, а сегодня принес маленький котелок с какой-то грязно-желтой жижей. Старик улыбнулся:

– И ты здесь? Как же замечательно, милая! Не хвораешь?

Рия захлопнула книгу и покачала головой:

– Нет, со м-мной все в порядке, если так вообще можно сказать.

Хуракан поставил котелок на деревянный столик и бросил в отвар чистый платок. На лице Рии появилось недоумение, и она спросила:

– Что это за г-гадость?

– Не говори чепухи, вовсе это не гадость, а лекарство. Оно остудит жар Эльбы.

– Но у Эльбы уже нет жара. Так с-сказала Нейрис.

– Тетушка твоя весьма интересная женщина! – Старик приложил платок к мокрому лбу королевы и заговорщически улыбнулся. – Но и она может ошибаться. Что ты там читала?

– Об Огненных санах.

– И нашла что-то занимательное?

– Не особо.

Хуракан уселся в широкое кресло и водрузил морщинистые руки на подлокотники. Его лицо помрачнело, плечи опустились. Он вздохнул, вспомнив о своем маке, и расстроенно посмотрел на маленькую нимфу. Не ему осуждать духов, уж в этом он был уверен. Но он бродил по землям Калахара уже сто сорок два года, а Аргон не дожил и до третьего десятка. Если в этом и крылся какой-то особый смысл, Хуракан его не видел.

– Я х-хотела спросить у в-вас, – неожиданно вспомнила Рия и схватила еще одну книгу, которая казалась весьма толстой и древней. Старик вскинул брови, увидев ее. – Тут кое-что написано, н-но я не понимаю, что это обозначает.

– Откуда у тебя этот фолиант, девочка? Таких в Станхенге не водится. Уж я тут все осмотрел, каждый закоулок. Совал свой нос в самые пыльные уголки замка, прямо как мой друг Фиопий. Ну и носище у него был – как у уродливой вороны!

– Если честно, я украла его из Ордэта.

– Не морочь мне голову, я еще не совсем из ума выжил.

– М-мне пришлось. Это «Книга стихий», и здесь описана история Калахара, в-вся его история, представляете?

Хуракан вихрем сорвался с места и коснулся пальцами кожаной темной обложки, погладил золотые буквы.

– Конечно же я представляю, моя дорогая. Но почему ты молчала? Почему ты…

– Я же украла ее, – понуро напомнила Рия, – мне не хотелось никому ее показывать.

– И что тебя заинтересовало?

Девочка раскрыла книгу и ткнула пальцем в одну из пожелтевших страниц. Лицо старика засветилось от любопытства, а Рия сказала:

– Здесь г-говорится о магии друидов. Но это другая магия, не магия стихий. Люди ею пользуются нев-вероятно редко, и еще они называют ее…

– Темной магией.

– Да. Мы ведь п-прокляли Лаохесана с ее помощью, и восстанет он лишь потому, что темная магия до сих п-пор разносится п-по Калахару. Но темной она становится только из-за самих людей, ведь они н-не используют ее в благих целях. И тогда я начала читать обо всех проклятьях, которые когда-либо налагались на ч-человеческий род. Их было столько, что у меня даже в голове в-все не уместились, но вот что интересно…

– Что же, моя дорогая?

– Проклятье всегда м-можно снять.

– Ну, так предполагается, – вздохнул старик, усевшись на каменные плиты, и провел пальцами по серебристой бороде. – У всего есть противоположность, Рия, таков баланс. Тьма и свет. Добро и зло. Мужчина и женщина. Куда ни глянь, повсюду яд и противоядие. Наверное, в этом заключен закон сего мира, моя дорогая.

– Друиды о нас позаботились, – пылко воскликнула девочка. – Они предоставили нам возможность исправлять свои ошибки, и если мы наслали п-проклятье на Лаохесана, м-мы сможем его и снять. В клятве г-говорится, что брат не должен пойти против б-брата.

– Ты имеешь в виду клятву, данную правителями трех земель?

Рия воодушевленно кивнула, и ее синие глаза загорелись.

– Люди пообещали, ч-что если брат пойдет на брата, то Лаохесан возродится. Но что если брат пожертвует собой ради брата? Тогда, возможно…

– …проклятье будет снято и Лаохесан вернется в глубины океана, – закончил старик и с интересом воззрился на нимфу. – И все это ты вычитала в книге?

– Я долго думала, – смущенно сказала она. – Это в-ведь может помочь?

– Наверное, моя дорогая. Но я бы не стал надеяться, потому что потом, в случае неудачи, разочарование поглотит тебя, словно бурная река. Я сомневаюсь, что на этом веку найдется хоть один человек, готовый пожертвовать собой, да еще и не уверенный в успехе. К тому же… у каждого проклятья глубокое дно. Люди проклинают других людей в приступе ярости и злости. От зависти или корысти. Ими всегда руководят страшные силы, которые трудно побороть. Мы подумаем над этим, обязательно подумаем. Но сейчас я бы очень хотел, чтобы ты больше никому об этом не рассказывала, договорились?

Рия недоуменно нахмурилась, но потом неохотно кивнула. Она проследила за тем, как старик поднялся на ноги, и все же спросила:

– Но п-почему мы должны м-молчать? У нас ведь совсем м-мало времени.

– Мало времени. Мало веры. И мало людей, моя дорогая. – Хуракан поджал губы. – Мы с тобой должны все разузнать, прежде чем обрекать кого-то на гибель. Возможно, в этом и кроется новая ловушка! Брат пошел на брата, но если брат велит брату рисковать своей жизнью ради всеобщего блага, будет ли он прав?

Рия совершенно запуталась, но не стала спорить. Хуракан выглядел невероятно озадаченным. Он внезапно поднял палец и сказал:

– Пойду-ка я, пожалуй, поразмыслю надо всем этим. И еще… – Он забрал старинный фолиант из рук девочки и улыбнулся. – Эта книга мне определенно пригодится.

Рия кинулась вслед за Хураканом и захлопнула дверь. Они оба были уверены, что их разговор останется страшной тайной, секретом, о котором никто не должен узнать раньше положенного срока, но не подозревали, что все это время рядом находился еще один человек, прислушивающийся к каждому звуку.

Эльба медленно дышала. Она мысленно повторяла слова сестры. Если Рия сказала правду, Лаохесана можно было остановить, избежав кровопролития, избежав очередной, еще более страшной войны. Если Рия не ошибалась, Лаохесан Опаленный мог и вовсе не достигнуть Калахара. Никогда. Эльба внезапно отчетливо осознала, что вся ее жизнь, все, что она сделала, возможно, вело именно к этому моменту. Разве сердце Станхенга не должно было умереть за свой народ? Разве не это ей было предначертано?

Эльба стиснула пальцами простыню и открыла глаза. Она почувствовала прилив сил, заставивший ее кровь воспламениться в жилах. Если больше в ее жизни и не было смысла, она собиралась его найти, и она сделает это, как только тело восстановится. Как только она сможет подняться на ноги, чтобы отправиться в Эридан, проститься с отцом и навсегда избавить Калахар от угрозы появления Огненного всадника – Лаохесана Опаленного.