49

Я не пыталась скрыться от мира, когда мы с Джеем расстались, – я была не из тех девушек, которые предпочли бы свернуться в калачик и умереть, – но я была несчастна. И мне все еще было грустно. И обидно, хотя я не была уверена, на кого именно злилась – на Джея, за то что раздел меня перед всеми, хоть и не нарочно, и бросил или на себя, за то что хранила секреты, которыми должна была поделиться с ним. Между нами было нечто прекрасное, а мы все профукали.

Я скучала по нему. Скучала по его смешным воплощениям, по нашим разговорам о кино и актерском искусстве, по нашим сообщениям с пожеланиями доброго утра и спокойной ночи, а еще по тому, как мы делились друг с другом лучшими и худшими событиями прошедшего дня после школы. И я очень скучала по тому, какой я ощущала себя рядом с ним: красивой, нормального размера, ценимой.

Я с головой погрузилась в школьные домашние задания, чтобы не купаться в жалости к самой себе. Школа оставалась школой – такой же, как и всегда. Или даже такой же, какой она была до того, как мы с Джеем стали встречаться.

Тим извинился передо мной за то, что проболтался.

– Блин, прости, я просто был очень пьян, – сказал он, когда мы вышли с урока истории во второй понедельник января.

– Ты был не просто очень пьян.

– Ладно, ладно, я был пьян в стельку.

– Это не оправдание. Ты испортил мне все. Я все еще злюсь на тебя.

– Ну, я же сказал, прости, что тебе еще надо, блин?

– Знаешь, Тим, если бы ты больше использовал свой мозг и принимал меньше веселящих веществ, думаю, ты мог бы создать весьма прибыльный бизнес в качестве частного детектива после окончания школы.

Тима, казалось, впечатлило мое предположение, но лишь на мгновение, а потом он взглянул на меня щенячьими глазами и спросил:

– Так ты меня прощаешь?

– Проехали.

Он улыбнулся:

– Когда я получу вторую работу по истории?

– Эм-м-м… Никогда.

– Что? Но ты должна мне, Пи.

Я пробормотала ругательство себе под нос. Этот парень был тем еще кадром.

– Что ты сказала? – спросил он.

– Два слова. Один палец, – ответила я с соответствующим жестом.

Фурор Показа титек окончательно иссяк, когда наш директор не вернулся в школу первого февраля. Школа гудела от слухов: его арестовали за растрату школьных денег, он сбежал в Лас-Вегас с любовницей, его застрелили из проезжающей мимо машины – и официальное заявление, что он ушел на пенсию в связи со слабым здоровьем, было принято большинством за надуманный предлог.

– Людям неинтересна настоящая история, особенно если она скучная или неудобная. Им нужна грязь, а не правда, – проницательно заявила Хлоя.

Мне было жаль директора Переза, но я была эгоистично рада, что больше не являлась центром внимания в Лонгфорд Хай.

День святого Валентина был ужасен. Повсеместная демонстрация романтического блаженства других людей только усиливала мою тоску по Джею. Половину урока математики Зак показывал мне все полученные им валентинки и клеился ко всем одноклассницам, включая меня. Парень Брук заполнил коридор возле моего шкафчика бесчисленными красными воздушными шарами с гелием, и все мои раздраженные попытки распихать их в стороны были тщетны.

– Прекрати быть Гринчем – похитителем любви, – сказала Хлоя, глядя вверх на дрожащую красную массу. – Мне кажется, что это очень романтично.

Ей легко было говорить – она не страдала от жесточайшего приступа цинизма, вызванного разбитыми мечтами о любви. А еще она была слишком низкорослой, чтобы свисающие ленточки щекотали ей лицо. Я достала из пенала циркуль и протыкала себе взрывающуюся дорожку через воздушные шары к своему шкафчику. Хлопки заставили нескольких ребят нагнуться, Брук на меня закричала, но мне показалось, что я видела мимолетную улыбку на лице Джея, когда полопавшиеся шары обсыпали всех стоящих под ними дождем из розовых конфетти.

Я все еще отряхивала разрозненные издевательские крупинки конфетти со своей куртки, когда дошла до дорожки к своему дому и увидела что-то, стоящее у передней двери – я сразу предположила, что это очередная онлайн-покупка моей матери.

Как ни странно, но наши с мамой отношения немного улучшились за месяц, прошедший после нашей бурной ссоры. Хлоя сказала мне, что это произошло, потому что я выговорилась. Я же считала, что я перестала надеяться, будто что-то может измениться. Я смирилась с неоспоримой истиной, что мне ее не изменить. Без надежды не было разочарования, а без разочарования было намного меньше враждебности и возмущения.

Возможно, я это выдумала, но мне казалось, что она тоже изменилась. Она перестала разыгрывать карту жалости, ее волосы были чистыми и расчесанными, и уже целых несколько недель, возвращаясь со школы, я не видела у нас на крыльце новых доставок из онлайн-магазинов.

Поэтому сегодня увидеть нечто, стоящее у нашей двери, было для меня сюрпризом. Вот только это была не покупка. Это был большой черный пакет для мусора, и он был полон. Не смея на что-либо надеяться, я распутала завязки и заглянула внутрь. Мешок был набит газетами, сгнившими объедками с кухни, а еще там был сломанный красный зонтик. Вау.

Я оттащила пакет к тротуару, чтобы его забрали с завтрашним мусором, и уже собиралась обойти дом, чтобы подняться в комнату привычным путем, когда любопытство взяло верх надо мной. Я отперла дверь, распахнула и быстро заглянула внутрь. Узкий проход, почти очищенный от мусора, соединял дверь с подножием лестницы.

Вот это да. Моя мать на самом деле очистила несколько ярдов от хлама. Оторопев, я сразу же запретила себе радоваться этому событию. Мы все это уже проходили. Каждые несколько лет моя мать принимала решение «навести порядок» и энергично принималась выбрасывать мусор. Но стоило ей лишь начать, как она сразу бросала это дело.

Если нет надежды, то нет и разочарования, напомнила я себе, отправившись в свою комнату привычным маршрутом.

Я отказалась от надежды поступить в школу моды в этом году, но я была решительно настроена попробовать снова в следующем году. Джим отказал мне, когда я попросила его устроить меня на полный рабочий день – «Тебе нужно поступить в колледж, Пейтон», – но в итоге все же принял меня. Я была хорошим работником и нравилась ему больше, чем Стив и Тори.

Два этих придурка достигли новых высот несносности к концу февраля. Я восприняла это как знак, что они были серьезно обеспокоены тем, что проигрывают пари, потому что три моих свидания с Робом были пройдены, отправлены и внесены в таблицу. Мы решили не тратить время на дополнительные свидания за исключением выпускного бала. Он был довольно милым, но у нас было мало общего.

Когда на нашем последнем свидании я попыталась рассказать ему о своих планах изучать дизайн одежды, он сообщил мне:

– Если я гей, это еще не значит, что мне интересна мода, знаешь ли.

Когда он попытался рассказать мне о последних тактиках и победах своей футбольной команды, я отплатила той же монетой:

– Если я высокая, это еще не значит, что мне интересен спорт, знаешь ли.

Тем не менее я кое-что о нем все-таки узнала. Он просто обожал луковые кольца; он планировал изучать информационные технологии и изобрести «приложение десятилетия», чтобы выйти на пенсию годам к двадцати пяти; а еще он был без памяти влюблен в парня, чье имя он называть отказывался. Я попыталась вытянуть из него информацию на последнем нашем свидании.

– Он учится в Лонгфорд Хай?

– Да.

– Я его знаю?

– Да.

– Он двенадцатиклассник?

– Не скажу.

– Он признался открыто, что он гей?

Услышав это, Роб истерично рассмеялся:

– Да ты что! Он настолько глубоко в шкафу, что оттуда уже и до Нарнии недалеко. Поэтому я и не могу назвать тебе его имя. Это не мой секрет.

Резонно.

– Он высокий или низкий?

– Он секси! Больше я ничего сказать не могу. Опознавательные признаки должны быть скрыты ради защиты невиновного.

– А тот-кого-нельзя-называть знает, что он тебе нравится?

– Знает. И я ему тоже нравлюсь, хоть он и боится это показать.

– Ну, мне чертовски жаль, что два человека, которые очень друг другу нравятся, не могут просто быть вместе, – я тяжело вздохнула.

– Ты не понимаешь. Да и откуда тебе это знать? Ты ничего не знаешь о предубеждении, о том, как люди судят то, чего даже не понимают, как сильно они могут усложнить тебе жизнь, если ты от них отличаешься.

Как на это отреагировать? С чего вообще начать?

Я решила ничего не отвечать и вместо этого спросила:

– Ну так наше соглашение о выпускном еще в силе? Мне пора начинать шить платье.

– В силе, – ответил он. – Я никогда еще не видел папу таким радостным. А мама уже заказала мне костюм и… – он обвел пальцами вокруг запястья, – как ее, с цветком.

– Бутоньерку на руку?

– Ага. Так что мы реально будем выглядеть как пара.

Я провела весенние каникулы за шитьем платья для выпускного. Хлое так понравился мой дизайн вечернего наряда для модельного ряда, что на мой день рождения она подарила мне несколько ярдов роскошного черного бархата.

– Ты просто обязана сшить и надеть это платье. Сшей его для себя, на выпускной, – сказала она.

– Думаешь, стоит? – Я планировала сшить что-то менее откровенное, более традиционное.

– Не думаю – знаю. Новой Пейтон пора прекратить прятать себя в скучной одежде. Кроме того, ты создала его для высокой девушки – ты будешь выглядеть в нем сенсационно!

Я хотела выглядеть в этом платье элегантно с ног до головы, так что я перерыла Интернет в поисках магазинов, продающих туфли на высоком каблуке моего размера, и, в конце концов, нашла дисконтный магазин под названием «Трейдинг Плэйсез», продававший огромную коллекцию женской обуви больших размеров.

Помещение магазина находилось далеко не в самой благополучной части города, но покупка идеальной пары обуви определенно стоила того, чтобы доехать до него на двух автобусах с пересадкой, а потом еще пройти десять кварталов пешком. Но, только попав внутрь магазина и взглянув на менеджера за стойкой – красивую женщину с безупречным макияжем, накладными ресницами и адамовым яблоком, – я, наконец, поняла, что это был за магазин.

Она окинула меня долгим, оценивающим взглядом, всмотревшись в длинные прямые волосы и не накрашенное лицо, на мгновение задержавшись на больших кистях рук, приподняв выщипанную и очерченную карандашом бровь при виде слишком коротких джинсов и под конец поморщившись при виде моих уродливых кроссовок.

– Я Лоретта, – сказала она.

– А я Пейтон.

– Пейтон, дорогуша, ты можешь носить мужскую футболку и ботинки, но ты не трансвестит.

– Не по собственной воле, нет.

– Ты одна из них, – она сочувственно цыкнула.

– Одна из кого?

– Одна из девушек с большими ногами, я права?

Я кивнула. Среди ярких разноцветных боа из перьев и расшитых пайетками вечерних нарядов я чувствовала себя самым унылым из всех гадких утят.

– Они время от времени приходят к нам в поисках красивых туфель. Пойдем за мной, и мы найдем тебе великолепную пару.

Я последовала за ней к стеллажам с обувью в задней части магазина. Мои глаза сразу же остановились на паре лодочек из черной замши с аккуратной линией стразов, проходящей по каблуку.

– Вот эти. Они прекрасны, – прошептала я в восхищении.

– Какой размер?

Этого вопроса я всегда до ужаса боялась.

– Они есть тринадцатого размера?

– Солнышко, у нас они есть до пятнадцатого размера.

Туфли были идеальными, слегка более широкими, чем обычно, так что они даже не натирали. Я выпрямилась, любуясь на себя в зеркало, чувствую себя на миллион баксов. Я была способна брать пленных, разбивать сердца, завоевать мир в этих туфлях.

– Золушка доказала, что правильная пара туфель может изменить жизнь девушки кардинальным образом, – медленно протянула Лоретта, улыбаясь моему нескрываемому восторгу.

– Когда я стану королевой мира, – сказала я ей, – я издам закон, обязывающий все обувные магазины продавать туфли до пятнадцатого размера.

– Не лишайте меня бизнеса, ваше королевское высочество.

Пока Лоретта пробивала туфли, я бегала по магазину, словно ребенок по кондитерской, примеряя шляпы, которые были мне по размеру, и перчатки, которые легко скользили по моим рукам, с манжетами, которые покрывали мои запястья.

– Уверена, что не хочешь взять вот эти?

– Сегодня у меня нет на них денег. Но я еще вернусь, – пообещала я.

Я уже открыла дверь, собираясь выйти, когда меня что-то остановило.

– Эй, Лоретта? Вся одежда здесь, – я попыталась преподнести это повежливее, – такая яркая.

– Мои девушки любят немного поблестеть.

– А ты никогда не думала о том, чтобы продавать одежду, которая была бы менее гламурной? Просто нормальную, красивую, стильную одежду, ну, знаешь, в которой высокие женщины могли бы ходить на работу или на рынок?

– Дорогая, такую одежду не шьют – не в тех размерах, которые нужны моим клиентам. Я думала, такой большой девочке, как ты, это уже известно.

– Лоретта, – сказала я, сделав шаг обратно в магазин и закрывая дверь позади себя, – у меня к тебе есть деловое предложение.