33

Дождь стучал по крыше автобусной остановки. На нашем маленьком островке суши, окруженные потоками воды и шума, мы словно были совершенно одни в этом мире – парень и девушка в промокшей одежде и с мокрыми волосами, а еще наэлектризованное пространство между ними.

Джей притянул меня к себе и засунул мои ледяные ладони под свою теплую куртку. Он посмотрел мне в глаза своим золотисто-зеленым взглядом – таким жарким, что мои щеки сразу вспыхнули.

Потом он спросил:

– Лучший кинопоцелуй?

Мне пришлось откашляться, чтобы вернуть свой голос.

– Хм… Страстная сцена с Деборой Керр и Бертом Ланкастером – на пляже, в «Отныне и во веки веков»?

– Еще один фильм из доисторических времен?

– Умник, – фыркнула я. – А ты что выбираешь?

– Поцелуй между Трис и Фором в «Дивергенте», когда они оба злятся и одновременно хотят друг друга. Это стопроцентный победитель. Если только у тебя нет другого претендента?

– Есть! – Я только сейчас вспомнила свою любимую сцену с поцелуем. – Из «Человека-паука». Оригинального, с Тоби Магуайером, а не этой современной лажи.

– Напомни-ка?

– Идет дождь, Человек-паук и Мэри Джейн одни в темном переулке, после того как он спас ее от компании отморозков, что уже ужасно романтично – я имею в виду спасение, а не отморозков.

Джей выдал смешок.

– А потом он висит на стене вверх ногами…

– Вспомнил! На ней еще такое прозрачное платье было. И мокрое. Секси.

– А потом она медленно-медленно приподнимает его маску, открывая только губы и сохраняя всю его эту таинственность. А потом она придвигается и нежно целует его, обхватив его лицо ладонями. Ох! – я глубоко вздохнула. Одно лишь воспоминание об этой сцене лишало меня чувств. – Это однозначно лучшая сцена. Из всех.

Джей приподнял подбородок, загадочно глядя на меня. Он обошел остановку, залез на мусорный бак, а оттуда на крышу остановки.

Смеясь, я вышла из-под крыши и развернулась, чтобы посмотреть наверх:

– Что ты делаешь? – спросила я, жмурясь из-за дождя.

Джей раскатал ворот на своем черном свитере и натянул шапку поверх глаз, потому улегся спиной на крыше остановки и перевесился через край так, что его лицо оказалось наравне с моим.

Я охнула от восторга.

Дрожащими пальцами я взялась за край его ворота и медленно-медленно завернула его, обнажив его губы. Приблизив лицо, я нежно обхватила своими губами его нижнюю губу, потом верхнюю. Джей застонал, и напряжение у меня в животе стало почти болезненным. Я накрыла его рот своим, и мы, наконец, поцеловались по-настоящему.

Наш поцелуй бы чудесен во всех отношениях. Поначалу мягкий и нежный он перешел в более настойчивый и дикий. Бросающий в жар. Меня снова кружил вихрь, лишая меня дыхания, рокоча в голове, наполняя тело бурными, клокочущими потоками здесь и сейчас. А сердце расширялось, становясь все больше и легче, поднимаясь в моей груди, так что я чувствовала себя шаром, готовым подняться в воздух и полететь по ночному небу, и лишь губы Джея удерживали меня у земли.

Когда мы оторвались друг от друга, чтобы отдышаться, он стянул с себя шапку, спрыгнул с крыши остановки и встал передо мной. Его зеленые глаза были полуприкрыты потяжелевшими веками. Мы снова поцеловались – глубже, неистовее, дольше. Я позволила моим пальцам делать то, чего они страстно жаждали все эти месяцы: касаться упругих выпуклостей на его руках, тонуть в его волосах, проводить костяшками по линии его челюсти, прижиматься кончиками к изогнутым складочкам в уголках его глаз.

Его ладони также были на мне – одна из них, лежащая на талии, притягивая меня к нему, а потом опустилась ниже, прижимая меня к его бедрам, заставляя ощутить его мужскую твердость. Он прошел дорожкой из поцелуев по моей шее, в то время как другая его ладонь, поднявшись по моему позвоночнику, запуталась в моих волосах, а потом, спустившись ниже, обхватила холмик моей груди. Я не могла дышать, не могла думать, не могла сдержать стон удовольствия. Я…

Позади меня прозвучал автомобильный гудок, грубо и громко. Я подпрыгнула и отпрянула от Джея. Подошедший автобус ожидал нас с открытой дверью. Думаю, он стоял там уже какое-то время, потому что к его мокрым окнам прижимались несколько широко улыбающихся лиц, наблюдающих за нами. Некоторые даже улюлюкали и хлопали, а вот водитель выглядел не особо впечатленным.

– Эй, вы, двое, собираетесь садиться в автобус, пока кое-кто из вас не залетел? – крикнул он и выругался, когда Джей махнул ему рукой, чтобы тот уезжал.

Мы снова остались наедине, но дикая магия момента была разрушена. Мы не могли продолжать обниматься и целоваться на улице, к тому же наверняка пора было ехать домой. Плюс дождь, отрезавший нас от всего мира, уже прекратился.

Но это мгновение также было и не нарушено, потому что хотя между нами пропало напряжение ожидания, так как мы впервые по-настоящему поцеловались, нечто, связывающее нас, существенно окрепло. Оно было в наших ладонях, которые без труда нашли друг друга, когда мы бежали по мокрым улицам, расплескивая воду в лужах. И в нашем смехе, когда мы вместе смеялись у Джея в машине, и во взглядах, которыми мы смотрели друг на друга, когда подъехали к моему дому, прежде чем снова поцеловаться.

Оказавшись дома, в своей постели, уже почти заснув, я все еще чувствовала, что связана с ним какой-то невидимой нитью. И я знала, просто знала, что, где бы он ни был – перекусывал на их аккуратной кухне или засыпал под плакатами «Отверженных» или «Отелло», он тоже думал обо мне.