31

Первая суббота декабря была экстраординарной по многим причинам.

Во-первых, утром у нас была репетиция, так как днем Лиз должна была присутствовать на свадьбе своей сестры как подружка невесты. Во-вторых, это была наша первая репетиция с полным техническим обслуживанием (до этого всегда был полный хаос). Плюс между сценами нам пришлось менять костюмы. Миссис Гудинг заглянула ненадолго, чтобы посмотреть, как мы справляемся, но, как обычно, ничего не сказала. Казалось, она на самом деле верила в метод «утони или плыви», подразумевающий самостоятельную постановку спектакля учениками.

Дуг казался маниакально напряженным – в этом не было ничего необычного – и постоянно напоминал нам:

– До премьеры осталось меньше двух недель, народ!

Наш технический режиссер, двенадцатиклассник по имени Сэнджей, отметил места, где мы должны стоять для крупных планов, снимаемых на камеру, крестами из скотча разного цвета на полу сцены, а также записал, когда именно музыка должна играть громче или тише, чтобы не заглушать наши слова. Затем он поколдовал над звуком, светом и видео на пульте управления в осветительной будке, размещенной позади зрительного зала.

Видеть свое лицо на больших экранах, висящих под углом по обеим сторонам от сцены, было просто ужасно. Я могла различить каждую веснушку и пятнышко, а родинка на моем виске еще никогда не казалась столь уродливой. Джей, казалось, поначалу тоже был растерян, но вскоре начал экспериментировать над позами и выражением лица, проверяя эффект на экранах – абсолютный профи в поиске идеала для своего выступления.

Так как действие пьесы разыгрывалось в современном Балтиморе, все мы должны были достать все необходимое для своих костюмов из собственных гардеробов или одолжить у друзей. Даже Лиз, наш внеконфессиональный религиозный деятель из местной общины, была одета просто в черные брюки с белой рубашкой и гигантским крестом.

У меня было три смены костюмов, и наша костюмерша (мама Дуга) заставила меня надеть каждый из них по очереди и пройти по сцене, чтобы они с Дугом могли их оценить. Они все прошли проверку кроме последнего наряда, который нужно было надеть для последней сцены – джинсовые шорты и майку, которую я сделала из старой розовой футболки, отрезав у нее рукава. Я должна была надеть этот комплект с какой-нибудь симпатичной летней шляпой. Единственная шляпа, которую я смогла найти, принадлежала моей матери, и, конечно, она была мне мала.

– Шляпу-то мы легко исправим. Я сделаю разрез в основании и спрячу дыру под широкой лентой, – сказала мама Дуга. – А вот с топом будет проблема. Видите, как провисают проймы? В них будет видно бюстгальтер, если только она всю сцену не будет держать руки по бокам.

– У меня есть идея, – сказала я, убегая обратно в гримерную.

В то утро, чтобы было теплее, я надела под толстовку майку-топ с тонкими бретельками. Он был одним из тех, в которые уже вшиты подкладки бюстгальтера, так что с его помощью можно было без проблем исключить возможность демонстрирования грудей в проймах. Плюс дополнительный слой одежды добавлял тепла – в театре было холодно.

Пять минут спустя я вернулась на сцену, где режиссер с мамой теперь проверяли наряд Джея – шорты цвета хаки и белую футболку под расстегнутой голубой рубашкой.

– Вот это отлично все скрывает, – сказала мама Дуга, одобрительно кивнув при виде моего наряда.

– А можно снять верхний слой? – попросил Дуг.

Вот вам и оделась потеплее. Я сняла розовую майку и медленно повернулась вокруг своей оси в одном черном топе, потирая ладонями голые плечи.

– С розовым верхом смотрится лучше, – сказал Джей.

– Ладно, пусть будут обе, – согласился Дуг. – Можешь не переодеваться – нам надо отрепетировать финальную сцену.

Последняя сцена включала страстный поцелуй в духе «они жили вместе долго и счастливо» на пляже с видом на закат, проектируемым на плоской декорации позади сцены. Мы пылко клялись друг другу в вечной любви, а потом Джей должен был снять с меня шляпу и положить свое пляжное полотенце на массивный «камень» в центре сцены. В конце пьесы я усаживалась на этот камень, а Джей страстно целовал меня, пока свет постепенно затухал, перетекая от малинового через пятьдесят оттенков кораллового к финальному розово-пурпурному на заднем плане, а от нас на переднем плане оставались лишь темные силуэты.

Большой «камень» был сделан из мелкой проволочной сетки, натянутой на деревянный каркас и покрытой брезентом, пропитанным клеем для прочности. Он был покрашен коричневой красок ради сходства со скалистой породой, а по низу были приклеены искусственные водоросли. Я постоянно боялась, что все это обрушится под моим весом. На втором прогоне этим вечером «камень» затрещал и слегка прогнулся под моей попой, но когда я взвизгнула от страха, Дуг скомандовал:

– Продолжай! Он выдержит, обещаю.

Что отказывалось выдерживать нагрузку, так это мой топ – тонкие лямки постоянно сползали с моих плеч и висели по бокам. Надо бы не забыть пришить их к лямкам футболки. Когда я отстранилась от Джея, чтобы улыбнуться ему согласно сценарию перед нашим финальным объятием, обе лямки одновременно упали. Не выходя из роли, Джей просто улыбнулся, протянул руки и поднял обе лямки мне на плечи, медленно проведя пальцами по моим рукам, что совершенно выбило меня из колеи перед финальным поцелуем.

За время наших репетиций я подготовила себя ко всем прикосновениям, о которых мы договорились и которые постоянно тренировали. Но каждый раз, когда Джей отходил от сценария и импровизировал с этими нежными поглаживаниями, я совершенно терялась, потому что это словно переносило нас из прописанных в сценарии, постановочных отношений Ромеро и Джульетты в зарождающиеся отношения Джея и Пейтон.

После Дня благодарения мы с Джеем каждый день писали друг другу сообщения, желая доброго утра и спокойной ночи, вместе сидели за ланчем, а также сходили еще на два свидания. Я потащила его в странный и прекрасный Музей Виженари арт, а он свозил меня на «Макбет» в «Театр Раундхаус». Пара, сидящая позади нас, заохала, когда мы сели на своим места. Они даже не пытались говорить потише, жалуясь, что ничего не видят из-за двух гигантов, сидящих перед ними.

– Как думаешь, нам стоит предложить поменяться с ними местами? – я тихо спросила Джея.

– Тогда из-за нас ничего не будет видеть пара позади них, и нам придется меняться со всеми, пока мы не окажемся на заднем ряду, и тогда уже мы ничего не будем видеть.

– Я чувствую себя виноватой.

Я попробовала немного сползти вниз по своему сиденью, но так как мои колени уже были прижаты к впередистоящему креслу, мне это не удалось.

– Жизнь тяжела для всех нас. Не надо пытаться стать меньше, чтобы другим стало лучше, – сказал Джей.

Я балдела, наблюдая за тем, как он смотрит пьесу. Он наклонился вперед, будто пытаясь поймать слова актеров раньше остальных, его глаза светились от восторга, а губы беззвучно двигались во время некоторых реплик. Его рука, держащая мою, время от времени дергалась в особенно напряженные моменты.

– Это было великолепно, правда? – спросил он после, сияя своей мегаваттной улыбкой.

– Потрясающе, – согласилась я.

И только один из нас имел в виду спектакль.

Как обычно, Джей довез меня до дома. В тот вечер я не хотела играть в игры, чтобы не подпустить его к двери, так что я просто сказала:

– Пожалуйста, останься здесь. Я сама дойду до дома.

Он наклонил голову, озадаченно глядя на меня, и когда мне показалось, что он собирается потребовать с меня объяснение, почему я никогда не приглашаю его зайти, он нагнулся ко мне через рычаг переключения передач, мягко поцеловал меня в губы и сказал:

– Спокойной ночи, Тигриные глазки.

Это был легкий чмок, но он был реальным, а не по сценарию, поэтому имел для меня настоящую ценность.

А вот поцелуй в завершающей сцене пьесы я одновременно любила и ненавидела. Хотя финальный поцелуй в спектакле не был «настоящим», он все равно был очень интимным. Мне хотелось целовать Джея, но не этими фальшивыми поцелуями. Я чувствовала себя дурой, прижимаясь губами и крутя лицо, сидя в неудобной позе на постепенно проваливающейся поверхности камня. Зак и Рен, наблюдая за сценой, проектируемой на беспощадных экранах крупным планом, покатывались со смеху, а Дуг, судя по его нахмуренным бровям, был крайне недоволен моей техникой.

Я почувствовала облегчение, когда репетиция, наконец, закончилась в половине первого. Оставив Дуга закреплять детали постановки с работниками сцены и технической службой, я переоделась и покинула зал вместе с Джеем и остальными актерами.

– Я голосую за то, чтобы всем вместе пойти на ланч, – сказал Зак. – Как насчет «Закусочной прыгающего Джима»?

– Опять? – спросила Рен.

– У Пейтон там скидка для персонала.

– Я за, – сказала Лиз.

– И я, – присоединилась Анжела.

– Поедем? – спросил меня Джей.

– Эм-м-м…

Так я и поехала в закусочную, ага. Нет уж, увольте. Тори работала каждую субботу, а меня уже достали ее назойливые взгляды и саркастичные комментарии. Я так и не сообщила Тори ни об одном свидании с Джеем. Я ощущала острую необходимость защитить то, что развивалось между мной и Джеем, от всей уродливости этого пари.

– Я надеялась сводить тебя на ланч и провести день вдвоем, – тихо сказала я.

– Мы не поедем, – сказал Джей остальным, широко улыбаясь.

– Так вы теперь пара? – спросила Рен, наморщив нос.

Я взглянула на Джея.

– Да? – спросила я.

– Да.

– Ну, блин. Я думал, у меня есть шанс, – пожаловался Зак.

– Размечтался, – пробормотал Джей, взял меня под руку и повел к своей машине.