61
Необходимо стать смелой и умной девочкой

– Мы не суть галлюцинации, – повторил Командор. – Существуем мы или же нет, в сем мнения незначительно расходятся, но как бы там ни были, мы не суть иллюзии. И мы здесейчас, чтобы вас, судари наши, спасти. Пожалуй, вам наши помощи здесейчас не помешают.

Мариэ предположила, что «судари наши» – это, пожалуй, она сама, – и кивнула. Говорит он, конечно же, странно, подумала она, но все так и есть. И мне действительно требуется помощь.

– Теперь уже идти за обувями на террасы поздновато, – произнес Командор. – Забудьте также и о биноклях, хотя не суть переживайте. Мы приложим все усилия и сделаем так, чтобы дружища Мэнсики не вышли на террасы, по крайним мерам – пока. Но после закатов и сии окажутся тщетными. Когда стемнеют, оне выйдут на террасы и станут разглядывать в бинокли ваши, судари наши, дома на тех сторонах лощин. Сие у них привычки. А до тех пор нам необходимо ликвидировать неувязки. Вы понимаете, что мы имеем в видах?

Мариэ просто кивнула. Вроде бы она понимала.

– Вы, судари наши, прячетесь в сих гардеробах, – продолжал Командор. – Сидите тихо, чтоб духи ваши не были слышны. Других выходов не суть. Когда придут часы – дадим вам знать. А до тех пор даже не двигайтесь с мест. Что бы ни случились. И помалкивайте. Ясно?

Мариэ кивнула еще раз. Я что, вижу сон? Или это что-то вроде феи?

– Мы суть и не сны, и не феи, – ответил Командор, словно прочтя мысли Мариэ. – Мы суть идеи, искони бесформенные. Но так мы будем вам, судари наши, не видны, а сие весьма неудобно, вот мы и приняли на времена облики командоров.

Идея, Командор… – не произнося этих слов вслух, повторяла про себя Мариэ. Этому человеку под силу читать мои мысли. И тут она, ахнув, вспомнила. Это же он изображен на картине нихонга, которую она видела в доме Томохико Амады. Наверняка он сошел с той картины – потому и такого маленького роста.

Командор сказал:

– Так и суть. Мы позаимствовали облики людей с тех картинок. Командоры? Нам тоже не вполне ясно, что эти слова значат. Однако покамест нас зовут именно так. Ждите здесь тихо, мы придем за вами. Бояться не суть чего. Вас, судари наши, защитят все облаченья сии.

Защитят облаченья? Мариэ толком не понимала, что он имеет в виду, но ответа на свои сомненья так и не получила. В следующий же миг Командор пропал с ее глаз – как пар, растворившийся в воздухе.

Мариэ притаилась в гардеробе. Как и советовал Командор, она старалась не двигаться и не шуметь. Мэнсики зашел в дом – похоже, он ездил за покупками. Мариэ послышалось, как шуршат прижатые к его груди бумажные пакеты. Когда он, переобувшись в домашние тапочки, прошел мимо комнаты, где пряталась Мариэ, у нее перехватило дух.

Дверцы гардероба представляли собой жалюзи, и сквозь направленные вниз щели между пластинами едва пробивался свет. Совсем не яркий, а ближе у вечеру в комнате начнет темнеть. В щели виднелся лишь застеленный ковром пол. Внутри гардероба было тесно и удушающе пахло нафталином. Вокруг только стены, никуда отсюда не деться. Именно это пугало девочку больше всего.

«Когда придет час – дам знать», – сказал ей Командор, и теперь оставалось лишь ждать, веря ему на слово. Еще он сказал: «Вас защитят облаченья». Пожалуй, он имел в виду одежду, которая здесь хранится, – то старье, которое носила, вероятно, еще до моего рождения неизвестная мне женщина. С чего бы ей меня защищать? Мариэ вытянула руку и коснулась рукава цветастого платья, висевшего прямо перед ней. Розовая материя его оказалась мягкой и приятной на ощупь. И некоторое время Мариэ мягко сжимала эту ткань в своей руке. От прикосновения к одежде ей – непонятно, почему – стало немного спокойнее на душе. Она подумала: если захочу – могу надеть это платье. Мы с этой женщиной примерно одного роста. Ничего странного, если я надену пятый размер. Конечно, груди у меня пока еще нет, поэтому в то место нужно будет что-нибудь подложить. Но если у меня возникнет такое желание или почему-либо придется так поступить, я смогу переодеться в то, что здесь висит. От этой мысли у нее почему-то чаще забилось сердце.

Шло время. В комнате постепенно смеркалось. Близился вечер. Мариэ посмотрела на ручные часы, но в потемках ничего не разглядела. Нажав на кнопку, она включила подсветку циферблата. Время приближалось к половине пятого. Солнце, должно быть, начинает садиться. В эту пору дни все короче, а с наступлением темноты Мэнсики выйдет на террасу – и тут же обнаружит, что кто-то проник в его дом. Необходимо оказаться там раньше него и ликвидировать улики.

Мариэ с трепетом ждала, когда за ней придет Командор. Но тот все никак не приходил. Может, все получается не так, как он задумал, и Мэнсики не поддается на его уловки? К тому же она не знала, насколько в действительности силен человек, которого зовут Командором, – он же «идея» – и насколько ему можно довериться? Однако ничего другого ей все равно не оставалось. Сидя на полу в гардеробе и обхватив руками колени, Мариэ смотрела сквозь щели в жалюзи на ковер. Иногда вытягивала руку и сжимала в ней рукав того платья, будто тот был для нее жизненно важным ремнем безопасности.

Когда сумерки в комнате сгустились еще плотнее, в коридоре опять послышались шаги. Все те же, неторопливые и мягкие. Человек поравнялся с комнатой, где она скрывалась, и звуки резко стихли, будто он учуял запах. Возникла пауза, затем послышалось, как отворяется дверь. В эту самую комнату – несомненно. Сердце у Мариэ заледенело и, казалось, вот-вот остановится. Этот кто-то (наверняка Мэнсики, ведь кроме него в этом доме больше никого быть не должно) вошел в комнату и медленно закрыл за собой дверь. Теперь он был в комнате – тоже несомненно. Как и она, затаил дыхание и прислушивался к чему-то, это Мариэ понимала. Свет мужчина не включал, лишь всматривался в сумеречное пространство. Почему он не зажигает свет? Разве не это делают прежде всего? Причины этого Мариэ не знала.

Она впилась глазами в пол, видневшийся сквозь щели жалюзи. Если этот кто-то приблизится сюда, ноги его станет видно. Пока – ничего, но он был внутри, Мариэ ощущала его присутствие. И мужчина этот – вероятно, Мэнсики (кто же еще?) – в потемках пристально смотрит на дверцу гардероба. Что он заподозрил? Что внутри гардероба происходит нечто необычное? И как он поступит дальше? Конечно же, откроет дверцу. Ничего другого и быть не может. На дверце, разумеется, никакого замка. Открыть ее очень просто – протянув руку, потянуть на себя за ручку.

Мужчина подошел еще ближе. Все тело Мариэ сковал жуткий страх. Под мышками потекли струйки холодного пота. Нечего было сюда приходить. Сидела бы лучше дома, думала она. В своем милом добром доме на вершине горы напротив.

Здесь нечто страшное, и я не должна к нему приближаться. Здесь работает чье-то сознание. Шершни, вероятно, с этим сознанием заодно. И сейчас до этого нечто – рукой подать. Сквозь щель в жалюзи стал виден носок ноги – похоже на кожаные домашние тапочки коричневого цвета. Но уже слишком стемнело, и ничего другого видно не было.

Мариэ машинально вытянула руку и отчаянно сжала рукав висевшего рядом платья – пятого размера, в цветочек – и взмолилась: Спаси меня! Если можешь – защити!

Мужчина долго и неподвижно стоял перед дверцами гардероба, не издавая ни малейших звуков. Мариэ не слышала даже его дыхания. Мужчина просто ждал чего-то, не шелохнувшись, будто он – истукан. Всюду лишь гнетущая тишина и наползавший мрак. Тело девочки, свернувшейся на полу гардероба в клубок, мелко дрожало. Тихонько постукивали зубы. Мариэ хотелось закрыть глаза и заткнуть уши, она стремилась отогнать подальше от себя все свои мысли. Но не стала этого делать – она чувствовала, что так поступать нельзя. Как бы ни было страшно, нельзя позволять страху повелевать собой. Нельзя становиться нечувствительной. Нельзя лишаться мыслей. Поэтому она раскрыла пошире глаза, напрягла слух и, следя за носкам тапочек, крепко сжимала мягкий материал розового платья, будто цеплялась за него.

Она неистово верила, что одежда ее защитит. Вся одежда, что здесь есть, – за меня. Защитит меня, закутает, я стану прозрачной среди всей этой одежды пятого размера, двадцать третьего и 65C. Меня здесь нет. Меня здесь нет.

Трудно сказать, сколько прошло времени. Длилось оно неравномерно и непоследовательно, но даже так сколько-то его прошло. В какой-то миг мужчина протянул руку, собираясь открыть гардероб, – такое явственное ощущение возникло у Мариэ. Она приготовилась. Распахнется дверца, и мужчина увидит ее. Ну и она, конечно, тоже увидит его. Что затем произойдет, она не знает, даже не представляет себе. На миг проскользнуло сомнение: А вдруг мужчина этот – не Мэнсики. Тогда кто он?

Однако в итоге мужчина дверцу не открыл. Поколебавшись, отпустил ручку и отступил от гардероба. Почему он в последний миг передумал, Мариэ не поняла – вероятно, его сдержало нечто. После этого он отворил дверь комнаты и вышел в коридор. Дверь захлопнулась. Комната опять стала безлюдной. Несомненно – и это никакая не уловка. Теперь Мариэ была уверена, что кроме нее в комнате больше нет никого. Девочка наконец-то закрыла глаза и глубоко выдохнула скопившийся внутри воздух.

Сердце у нее по-прежнему стучало учащенно. В каком-нибудь романе использовали бы фразу «будто бьет в набат», хотя что такое «набат», Мариэ пока не было известно. Опасность и вправду была близка, но что-то в самый последний миг ее защитило. И все равно здесь слишком опасно. Тот некто ощутил, что я в этой комнате, сомнений тут быть не может. Скрываться здесь до бесконечности не годится. На этот раз пронесло, но кто даст гарантию, что удача улыбнется мне и в дальнейшем?

Она подождала еще. В комнате становилось все темнее. Однако Мариэ терпеливо ждала, просто не издавая ни звука, сдерживая беспокойство и терпя страх. Командор не должен о ней позабыть. Мариэ поверила его словам. Точнее, иного выбора, кроме как положиться на человечка со странным говором, ей не оставалось.

Когда она очнулась, перед ней уже стоял Командор.

– Судари наши, выходите отсюдова, – раскатисто произнес он. – Времена пришли! Ну, поднимайтесь же!

Мариэ оторопела. Она так долго просидела, скрючившись, на полу, что все тело затекло, и подняться у нее никак не получалось. Пора выходить из гардероба – а ее охватил новый страх. Возможно, за пределами этого одежного шкафа ее поджидает нечто гораздо страшнее.

– Дружища Мэнсики сейчас принимают души, – произнес Командор. – Оне, как вы заметили, чистюли. В душевых комнатах проводят много времен. Но, разумеется, не суть бесконечно. Шансы у вас, судари наши, только здесейчас. Нужно поторапливаться.

Мариэ собралась с силами и умудрилась подняться с пола. Нажав на дверцы гардероба, она их распахнула. Комната была мрачна и пуста. Прежде чем выйти из шкафа, Мариэ обернулась и еще раз посмотрела на развешанную там одежду. Вдохнула воздух, пропитанный нафталином. Всю эту одежду она видит, возможно, в последний раз. Отчего-то вся она показалась ей и очень родной.

– Ну, скорей же, – отрывисто распорядился Командор – Времен мало. Налево и по коридорам.

Мариэ с сумкой через плечо отворила дверь, вышла наружу и повернула налево. Взбежала по лестнице, заскочила в гостиную, пересекла всю эту просторную залу и открыла дверь на террасу. Возможно, шершень все еще там. Вокруг заметно стемнело, и насекомые уже должны прекратить свои труды… Но нет – это могут быть такие шершни, которым темнота нипочем. Как бы там ни было, думать об этом времени нет. Стоило Мариэ оказаться на террасе, как она быстро открутила винт, сняла бинокль с подставки и вернула под пластиковый кожух. Затем сложила саму треногу и приставила, как прежде, к стене. От напряжения пальцы не слушались, и времени ушло больше, чем она предполагала. Проделав все это, она подхватила с пола свои черные туфли. Командор, присев на табурет, наблюдал за нею. Шершня нигде не было, и это успокоило Мариэ.

– Вот и славно, – сказал, кивнув, Командор. – Закрывайте стеклянные двери и заходите внутрь. Оттуда в коридоры и по лестницам вниз на два этажа.

По лестнице вниз на два этажа? Так я только глубже нырну в этот дом. Разве я не могу убежать отсюда прямо сейчас?

– Здесейчас убежать отсюд не удастся, – прочитав мысли девочки, сказал Командор, покачивая головой. – Выходы плотно перекрыты. И вам, судари наши, придется какие-то времена скрываться внутри особняков. Теперь, судари наши, вам лучше делать то, что мы вам скажем.

Мариэ оставалось лишь верить Командору, поэтому она вышла из гостиной и, крадучись, спустилась на два этажа. Там находился второй подземный этаж: комната для прислуги, рядом с ней – прачечная и дальше – кладовая. В конце коридора – спортзал с тренажерами. Командор показал на комнату для прислуги.

– Судари наши, будете какие-то времена прятаться тамздесь, – сказал Командор. – Тутсюда дружища Мэнсики не заходят. Разы в дни оне стирают вещи, спускаются здесюда в спортзалы, но в комнаты прислуг не заглядывают. Поэтому если сидеть тамтогда тихо, вас никто не заметят. В комнатах есть умывальники, холодильники, на случаи землетрясений в кладовых хранятся запасы минеральных вод и продуктов. Поэтому с голодов не суть умрете. И вы, судари наши, сможете провести дни в сравнительных спокойствиях.

Провести дни? – удивленно спросила Мариэ, держа в опущенной руке черные туфли. Но спросила она это не вслух. Хотите сказать, я проведу здесь несколько дней?

– Как ни прискорбно сие, вам, судари наши, сразу выйти отсюда не удастся, – покачивая маленькой головой, ответил Командор. – Здесейчас принимаются очень строгие меры предосторожностей. В разных смыслах все под присмотрами. Так что даже мы бессильны помочь. Возможности, которыми наделены идеи, увы, не безграничны.

– И как долго мне здесь быть? – тихонько спросила Мариэ. – Мне нужно поскорее вернуться домой. Если не вернусь, тетя станет переживать, а то и заявит в полицию. Тогда хлопот не оберешься.

Командор опять покачал головой.

– Нам очень жаль, но ничем помочь мы не можем. Остается лишь терпеливо дожидаться здесейчас.

– А господин Мэнсики – опасный человек?

– Непростые сие вопросы, – сказал командор и нахмурился, как бы показывая, насколько вопрос это непростой. – Дружища Мэнсики в общем-то не суть злые люди. Скорее их можно назвать достойными уважений людьми с более высокими, чем у других, способностями. В них даже можно распознать признаки благородств. Однако вместе с тем в их душах суть некие пространства, которые в конечных результатах обладают способностями притягивать к себе нечты ненормальные и опасные. Вот в чем все беды.

Что это означает, Мариэ, разумеется, понять не могла. Нечто ненормальное? Она спросила:

– Человек, который неподвижно стоял там, перед гардеробом, – это был господин Мэнсики?

– Да, дружища Мэнсики, и вместе с теми не оне.

– А сам господин Мэнсики это замечает?

– Вероятно, – сказал командор. – Вероятно, замечают, хотя сами с сим ничегы поделать не могут.

Нечто опасное и ненормальное? Возможно, оно проявилось и в том шершне, подумала Мариэ.

– Именно. С шершнями лучше вести себя осторожнее. Ведь они – во всех отношениях смертоносные твари, – сказал Командор.

– Смертоносные?

– Такие, что могут вызвать смерти, – пояснил Командор. – Здесейчас же вам, судари наши, не суть чего остаются, как смирно ждать в этих комнатах. Выйдете из нее – суть быть бедам.

Смер-то-нос-ны-е, повторила про себя Мариэ, ощутив в этом слове очень трагический отзвук.

Девочка открыла дверь в комнату прислуги и вошла внутрь. Там оказалось чуть просторнее, чем в гардеробе спальни Мэнсики. Простенькая кухня с холодильником и электроплиткой, а также компактной микроволновкой, кран и мойка. Имелась крохотная душевая кабина и кровать без постели, в шкафу – матрас, одеяло и подушка. Стоял непритязательный столовый гарнитур – чтобы поесть, хватит, но стул только один. И было маленькое окно, выходящее на лощину: из щели между шторами открывался вид на нее.

– Если не хотите попадаться на глаза, сидите здесейчас тихо и не шумите, судари наши, – сказал Командор. – Вам понятно?

Мариэ кивнула.

– Вы, судари наши, девочки храбрые, – продолжал Командор. – Чутка безрассудные, но, во всяких случаях, храбрые. И сие, в общих-то, неплохо. Но пока вы здесейчас, всесторонне проявляйте вниманья и не теряйте бдительности. Здесейчас трудно сказать, где точно, но повсюду не суть обычные места. Потому что слоняются разные пройдохи.

– Слоняются?

– Бродят тудасюда.

Мариэ кивнула. Ей хотелось больше разузнать, в каком это смысле здесь «трудно сказать, где точно, но повсюду необычное место», и что это за такие пройдохи, что слоняются здесь, но она не сумела правильно составить вопрос. Столько всего непонятного, что даже не знаешь, с какой стороны подступиться.

– Возможно, мы больше не сможем здесейчас оказаться, – произнес Командор так, будто открывал ей какую-то тайну. – Нужно еще койкуда попасть и там койчто сделать. Причем, можно сказать, очень важные дела. Поэтому простите великодушно, но далее я ничем не смогу вам, судари наши, помочь. И вам, судари наши, не суть остается ничег иных, как справляться собственными силами.

– Но как я смогу выбраться из этого места одними лишь своими силами?

Командор, прищурившись, посмотрел на Мариэ.

– Хорошенько прислушивайтесь, хорошенько приглядывайтесь, будьте очень внимательны. Иных путей не суть. Когда придут времена, вы, судари наши, должны сие знать. Вроде того как «О! Настали те часы!». Вы, судари наши, смелые умные девочки. Сможете узнать, если только будете держаться насторожах.

Мариэ кивнула. Да, мне нужно быть смелой и умной девочкой, подумала она.

– Ну, будьте здоровы, судари наши, – ободрительно произнес Командор. И, будто вспомнив, добавил: – Можете не беспокоиться. Ваши, судари наши, вот эти вот груди вскоре станут побольше.

– Размером с 65C?

Командор с озадаченным видом наклонил голову вбок.

– Не ведаем-с. Мы же, как ни вертите, всего лишь идеи. Знаниями о размерах дамских исподних не располагаем-с. Но, во всяких случаях, те, что вырастут, намного больше, чем тутеперь, ни суть каких сомнений. Не суть беспокойтесь, времена расставят всех по местам. Для всех, что облечены в формы, времена суть великие вещи! Они не суть будут сколько угодно, но пока они у нас есть, судари наши, нужно ими пользоваться. Поэтому наслаждайтесь.

– Спасибо, – поблагодарила его Мариэ. Это, несомненно, стало для нее приятным известием – ей требовалось как можно больше всего, что может добавить ей смелости.

И Командор внезапно исчез – действительно, словно водяной пар, что растворяется в воздухе. Стоило Командору исчезнуть, и окружающая тишина стала еще тяжелее. От одной мысли, что она, быть может, больше не свидится с Командором, Мариэ стало грустно. Больше надеяться не на кого. Мариэ легла на матрас и уставилась в потолок. Потолок был низкий и забран белым гипсокартоном, посередине лампа дневного света. Хотя ее Мариэ, разумеется, не включала. Зажигать свет вовсе не стоило.

Как долго мне еще здесь быть? Скоро время ужина. Не вернусь домой до половины восьмого – тетушка наверняка позвонит в изостудию и узнает, что я сегодня пропустила занятие. От этих мыслей у нее ныло в груди. Тетушка, несомненно, станет сильно волноваться. Что со мной могло произойти? Нужно ей как-то сообщить, что я цела и невредима. И тут Мариэ вспомнила, что в кармане куртки у нее лежит сотовый телефон, который так и остался выключенным.

Мариэ вытащила его и включила. На экране появилась надпись «батарея разряжена». Причем, судя по всему, полностью, потому что экран тут же погас. У нее никак не доходили руки зарядить этот телефон – в жизни она фактически не нуждалась в сотовом, и этот аппарат был ей, в общем, до лампочки. Ничего странного, что батарея успела сесть, винить здесь некого – Мариэ виновата сама.

Она глубоко вздохнула. Действительно, телефон нужно иногда заряжать – кто знает, что может произойти. Однако что уж тут теперь говорить… Мариэ было сунула испустивший дух сотовый обратно в карман, но, что-то заметив краем глаза, опять вынула его. На чехле телефона не оказалось фигурки пингвина, обычно висевшей на нем. Фигурку она получила, накопив бонусы в пончиковой, и с тех пор хранила как талисман. А сейчас, видимо, оборвался шнурок – и где она могла его обронить? Мариэ не имела понятия – доставала телефон из кармана она крайне редко.

Поначалу она встревожилась от этой потери, но, немного подумав, успокоилась. Вероятно, пингвина она где-то потеряла случайно, но вместо него меня спасла та одежда из гардероба. И сюда меня привел этот крошка Командор с причудливым говором. Меня по-прежнему кто-то надежно защищает, поэтому жалеть о пропаже пингвина нечего.

Кроме того, из личных вещей у девочки были разве что кошелек, носовой платок, мешочек с монетами, ключ от дома да полпачки жвачки «Coolmint». И только. В школьной сумке через плечо лежали канцелярские принадлежности, несколько учебников и тетрадей. Ничего полезного не нашлось.

Мариэ осторожно вышла из комнаты прислуги, чтобы проверить, что хранится в кладовой. Как и говорил Командор, там было много припасов на случай землетрясения. Почва в горном районе Одавары сравнительно прочная, и ущерб от стихии вряд ли будет существенным. Во время Великого землетрясения Канто 1923 года сам город Одавара пострадал весьма сильно, а вот в горах все обошлось легким испугом (как-то в начальной школе им задали на лето изучать ущерб от того землетрясения в окрестностях Одавары). Однако сразу после удара стихии раздобыть продовольствие и воду очень непросто. Особенно если живешь в такой местности – на вершине горы. Вот Мэнсики и хранил на случай бедствия и то, и другое: он был во всех отношениях человеком предусмотрительным.

Мариэ взяла из запасов две бутылки минеральной воды, пачку крекеров, плитку шоколада и вернулась с трофеями в комнату. Такую пропажу вряд ли кто заметит – даже щепетильный Мэнсики вряд ли станет пересчитывать бутылки с водой. Мариэ взяла минеральную воду, потому что не хотела пить обычную, из крана: кто знает, с каким шумом она польется? Командор же предупредил, чтоб сидели здесь тихо и не шумели. Поэтому нужно соблюдать осторожность.

Мариэ вошла в комнату и заперла дверь изнутри на замок. Конечно, как ни запирайся, у Мэнсики наверняка есть ключ от этой двери. Но, может, это даст ей хоть небольшую отсрочку. Хотя бы для самоуспокоения.

Аппетита у нее не было. Она погрызла на пробу несколько крекеров, выпила воды. Обычные крекеры, обычная вода. На всякий случай проверила упаковку. И то, и другое – в пределах срока годности. Порядок, от голода я здесь не умру, подумала она.

На улице тем временем темнело. Мариэ слегка приоткрыла штору и посмотрела в окно. На другой стороне лощины виднелся ее дом. Без бинокля разглядеть, что в нем творится, невозможно, но было видно, что в некоторых комнатах горит свет. Если напрячь зрение, можно различить силуэт человека. Тетушка там сейчас наверняка переживает, ведь я не вернулась в обычное время. Неужели ниоткуда здесь нельзя позвонить? Где-то ведь должен быть стационарный телефон? Только сообщить: со мной все в порядке, не беспокойтесь, – и тут же положить трубку. Если сделать это быстро, Мэнсики может и не заметить. Однако ни в этой комнате, ни где-либо поблизости стационарного телефона не оказалось.

Неужели я не смогу выбраться отсюда ночью, под покровом темноты? Найду где-нибудь стремянку, перевалю через ограду и – поминай как звали. Кажется, я видела складную лестницу в садовом сарае. Однако она вспомнила слова Командора. Здесь очень строгие меры предосторожности. В разных смыслах все под наблюдением. И под строгими мерами он, должно быть, имел в виду не одну лишь систему сигнализации охранной компании.

Мариэ посчитала, что лучше поверить Командору на слово. Место здесь необычное. Слоняются всякие пройдохи. И мне нужно стать осмотрительной. Научиться терпеть. Не действовать опрометчиво, тем более – нахрапом. Как и советовал Командор, побуду-ка я здесь какое-то время. Спокойно, не поднимая шума, осмотрюсь. И буду выжидать, когда представится случай.

Точно! Мне нужно стать смелой и умной девочкой. Выйти из этой переделки, чтоб увидеть, как у меня растет грудь.

Так размышляла Мариэ, лежа на голом матрасе, а вокруг сгущались сумерки – предвестники куда более глубокого мрака.