– Говорите, тут высота двадцать метров? – спросил следователь Крипоса Сон Мин Ларсен.

Он взглянул на вершину водопада Нурафоссен, откуда с шумом низвергалась вода, и вытер рукой лицо. Оно было влажным от брызг, которые порывы западного ветра доносили до самого берега. Грохот водопада заглушал шум автомобильного движения на дороге областного значения, проходившей по верху крутого склона, вдоль которого они спустились к реке.

– Так точно, двадцать, – подтвердил полицейский с лицом бульдога, представившийся Яном из офиса ленсмана в Сигдале. – Лететь всего две секунды, но при столкновении с землей скорость составляет семьдесят километров в час. Без шансов. – Он указывал короткой, неплотно прилегающей к круглому, словно шар, телу рукой на расплющенный остов белого «форда-эскорт», стоявшего на большой черной, отполированной до блеска каменной плите в том месте, где вода падала вниз и разбрызгивалась во все стороны.

Похоже на арт-инсталляцию, подумал Сон Мин Ларсен, на так называемое Ранчо «кадиллаков». Плагиат произведения Лорда, Маркеса и Михельса – наполовину закопанных в землю автомобилей в пустыне недалеко от города Амарилло, штат Техас. Они с папой проезжали там, когда Сон Мину было четырнадцать. Его отец хотел показать сыну фантастическую страну, где в свое время посещал летную школу и научился летать на «старфайтере» – истребителе, который, по его словам, представлял бо́льшую опасность для самого пилота, чем для врагов. Во время той поездки отец часто повторял эту шутку между приступами кашля. У него был рак легких.

– Так что удивляться нечему, – заключил Ян из Сигдала, сдвигая полицейскую фуражку на затылок. – Водителя выбросило через лобовое стекло, и он разбился о камни: смерть наступила мгновенно. Труп утащило течением вниз по реке, а уровень воды сейчас такой высокий, что беднягу вряд ли куда-нибудь прибьет, прежде чем он доплывет до озера Сулеватн. А оно до сих пор покрыто льдом, так что мы еще долго этого парня не увидим, как пить дать.

– А что говорит шофер трейлера? – спросил Сон Мин Ларсен.

– Он сказал, что «форд-эскорт» выбросило на встречку, его водитель, судя по всему, полез за чем-то в бардачок, как вдруг понял, что́ вот-вот произойдет, и в последний момент резким движением вернулся обратно на свою полосу. Свидетель сказал – все произошло так быстро, что он не успел заметить, что случилось. Когда он глянул в зеркало заднего вида, легковушки на дороге не было. Но поскольку этот участок дороги прямой, он должен был ее увидеть. Поэтому шофер остановился и позвонил нам. На асфальте следы резины и белый лак с ограждения, а во льду дыра – в том месте, куда свалился автомобиль.

– И что это, по-вашему? – спросил Ларсен. Налетел новый порыв ветра, и он автоматически прикрыл рукой галстук, хотя его плотно удерживала на месте булавка с логотипом авиакомпании «Пан Американ». – Несчастный случай или попытка самоубийства?

– Да какая там попытка? Говорю вам, бедняга мертв.

– Но как вы думаете, может, он хотел врезаться в трейлер, а в последнее мгновение лишился мужества?

Полицейский в сапогах с высокими голенищами переминался с ноги на ногу в месиве речной грязи и подтаявшего снега. Он посмотрел на начищенные ботинки фирмы «Лоук» Сон Мина Ларсена и покачал головой:

– Обычно они так не делают.

– Кто они?

– Самоубийцы, которые приезжает на «зеленую милю». Потому что они… – Ян вздохнул, – уже все решили.

Ларсен услышал хруст сучьев у них за спиной, повернулся и увидел, как начальница отдела убийств Катрина Братт осторожно спускается по склону, держась за деревья. Она подошла к ним и вытерла руки о черные джинсы. Сон Мин внимательно смотрел на лицо Катрины, когда она протягивала чистую руку местному полицейскому и представлялась.

Бледная. Недавно накрашенная. Она что, плакала по дороге из Осло, а перед выходом из машины накрасилась? Конечно, ведь эта женщина хорошо знала Харри.

– Труп нашли? – спросила Катрина и кивнула, когда Ян из Сигдала отрицательно помотал головой.

Сон Мин догадывался, каким будет следующий вопрос. И оказался прав.

– То есть мы не знаем наверняка, погиб он или нет?

Ян тяжело вздохнул и снова нацепил на себя маску скорби:

– При падении автомобиля с высоты двадцать метров развивается скорость семьдесят километров в час…

– Они уверены, что Холе мертв, – сказал Сон Мин.

– А вы здесь, потому что в Крипосе считают, будто это может быть как-то связано с убийством Ракели Фёуке, – констатировала Братт, не глядя на Сон Мина. Она разглядывала гротескную скульптуру в виде разбитой машины.

«А вы разве не поэтому?» – собирался спросить Сон Мин, но потом подумал, что, наверное, нет ничего удивительного в том, что начальница подразделения приехала осмотреть место, где погиб один из ее подчиненных. Ага. Почти два часа тряслась на машине, по дороге явно плакала. Может быть, их связывало нечто большее, чем просто рабочие отношения?

– Поднимемся к моей машине? – предложил он. – У меня есть кофе.

Катрина кивнула, и Сон Мин бросил быстрый выразительный взгляд на Яна, чтобы дать полицейскому понять: на него это любезное приглашение не распространяется.

Сон Мин с Катриной сели на передние сиденья его «БМВ». Хотя Ларсен и получал компенсацию за бензин, пользоваться личной, а не служебной машиной Крипоса все равно было невыгодно. Но, как говорил его отец, жизнь слишком коротка, чтобы лишать себя удовольствия ездить на хороших автомобилях.

– Привет, – сказала Братт. Она просунула руку между спинками сидений и похлопала сидевшую сзади собаку, которая тоскливо глядела на них, положив голову на передние лапы.

– Каспаров – полицейская собака на пенсии, – пояснил Сон Мин, разливая кофе из термоса по бумажным стаканчикам. – Но он пережил своего хозяина, и я взял его себе.

– Вы любите собак?

– Не особенно, просто у этой никого не было. – Сон Мин протянул ей кофе. – Но к делу. Я как раз собирался арестовать Харри Холе.

– Арестовать? – переспросила она и взяла протянутую им салфетку. – На основании чего?

– Нам позвонили. Некто Фройнд. Сигурд Фройнд, если быть точным. Эксперт по трехмерным технологиям и расшифровке фото- и видеоизображений. Мы иногда пользуемся его услугами, и вы тоже. Фройнд поинтересовался, заключат ли с ним договор на ту работу, которую он выполнил для инспектора Харри Холе.

– А почему этот эксперт позвонил вам? Холе ведь работает у нас.

– Полагаю, именно поэтому. Фройнд сказал, что Харри Холе попросил направить счет на его личный адрес, что весьма необычно. Фройнд просто хотел удостовериться, что все сделал правильно. Впоследствии он также обратил внимание на то, что рост самого Харри Холе находится в диапазоне от метра девяноста до метра девяносто пяти, как и у человека на снимках. А потом Фройнд поговорил с сотрудниками Полицейского управления Осло и выяснил, что инспектор Холе ездит на белом «форде-эскорт», а именно такой автомобиль фигурирует на видеозаписи. Он переслал снимки нам. Они сделаны так называемой фотоловушкой, которая была установлена недалеко от дома Ракели. Время совпадает с предполагаемым временем убийства. Фотоловушку демонтировали, и наверняка это сделал тот единственный человек, кому было известно о ее существовании.

– Единственный?

– Когда такую камеру устанавливают в густонаселенных районах, то с ее помощью обычно шпионят. Например, за супругом. Мы отправили фотографию Холе всем продавцам фотоловушек в Осло, и один пожилой мужчина, бывший владелец магазина «Сименсен: всё для охоты и рыбалки», опознал его.

– Но с какой стати Хар… Холе было заказывать анализ снимков, если он знал, что они его выдадут?

– А почему он вообще сделал это, не сообщив никому в полиции?

– Харри Холе временно отстранен от работы. Если он расследовал убийство своей жены, то делал это тайком.

– В таком случае несравненный Харри Холе только что превзошел самого себя и разоблачил свое собственное преступление.

Катрина Братт не ответила. Она прикрыла рот бумажным стаканчиком, который покачивала, глядя сквозь лобовое стекло на угасающий свет дня.

– Однако, похоже, в действительности все обстояло как раз наоборот, – продолжил Сон Мин. – Он хотел с помощью эксперта проверить, возможно ли технически установить, что человек, который входит в дом Ракели Фёуке и выходит из него в предполагаемое время убийства, – это он. Если бы Сигурд Фройнд не смог выяснить, кто запечатлен на снимке, то Холе спокойно передал бы все изображения нам, поскольку они подтверждают, что некто был в доме Ракели в то время, на которое у него самого имелось алиби. Его алиби укрепилось бы, потому что снимки совпадают с выводами судмедэкспертов о том, что Ракель Фёуке убили в промежутке между десятью вечера и двумя часами ночи, а как раз в двадцать три двадцать один, если верить снимкам, к ней кто-то приехал.

– Но у него действительно есть алиби!

Сон Мин собирался сказать очевидное: алиби это основывалось на показаниях одного-единственного свидетеля, а опыт показывает, что на такие показания особо полагаться нельзя. Не потому, что свидетели ненадежны по своей природе, а потому, что память играет с нами шутки, а чувства слабее, чем мы думаем. Но в голосе Катрины Ларсен услышал отчаяние, а в глазах заметил неприкрытую боль. И потому произнес:

– Один из наших следователей сейчас беседует с Гюле, соседом Холе. Они реконструируют ситуацию, чтобы проверить алиби Холе.

– Бьёрн говорит, что, когда он уходил из квартиры Харри, тот был мертвецки пьян и не в состоянии…

– Якобы мертвецки пьян, – уточнил Сон Мин. – Я считаю, что алкоголику со стажем нетрудно убедительно изобразить опьянение. Но похоже, он перестарался.

– Что?

– По словам Петера Рингдала, владельца…

– Я знаю, кто это.

– Так вот, Рингдал утверждает, что и раньше видел Холе пьяным, но не до такой степени, чтобы он не мог добраться до дому самостоятельно. Переносимость алкоголя у Холе лучше, чем у многих других, и Рингдал считает, что выпил он в тот вечер как обычно. Вполне возможно, Холе хотел казаться более немощным, чем был на самом деле.

– Это что-то новенькое.

– Поскольку считалось, что у Холе есть алиби, никто особенно основательно его не проверял. Но утром после разговора с Фройндом я заскочил к Петеру Рингдалу. Выяснилось, что незадолго до меня туда заходил Харри Холе, и со слов владельца бара у меня сложилось впечатление, что Холе понял, что сеть вот-вот опутает его, а потому отчаянно искал козла отпущения. Но когда он сообразил, что Рингдала в этом качестве использовать не получится, его последняя надежда испарилась и он… – Сон Мин указал рукой на дорогу перед ними, чтобы его собеседница сформулировала эту мысль своими словами.

Катрина Братт подняла подбородок, как делают мужчины определенного возраста, когда их шею сжимает слишком тугой воротничок, но сейчас у Сон Мина возникли ассоциации со спортсменом, который пытается мысленно взбодриться, стряхнуть с себя проигранные очки, перед тем как продолжить борьбу.

– Какие еще версии есть у Крипоса?

Сон Мин посмотрел на Катрину. Он что, неясно выразился? Неужели она не поняла, что это не версия, а освещенный четырехполосный автобан, на котором не смог бы заблудиться даже Уле Винтер, и они уже достигли цели, хотя и не имели на руках бренных останков виновного. И Ларсен твердо ответил:

– Больше никаких версий у нас нет.

Катрина Братт все кивала и кивала, то моргая, то не мигая глядя прямо перед собой, как будто для осмысления этого простого, в общем-то, факта ей требовалось приложить серьезные ментальные усилия.

– Но если Харри Холе погиб, – сказала она, – то Крипосу нет смысла торопиться и объявлять его главным подозреваемым.

Сон Мин тоже начал кивать. Не оттого, что давал ей какое-то обещание, а чтобы показать, что он понимает, почему собеседница об этом просит.

– Местная полиция выпустила пресс-релиз, что-то вроде «Мужчина пропал без вести после падения автомобиля в реку с дороги номер двести восемьдесят семь», – сказал он, сделав вид, будто не знает, что это дословная цитата. Весь его опыт подсказывал, что собеседник начинает нервничать и становится менее общительным, если продемонстрировать ему слишком хорошую память, слишком хорошее умение разбираться в людях или слишком логическое мышление. – Лично я не думаю, что Крипос испытывает потребность давать общественности более подробную информацию, но решение будет принимать мое начальство.

– То есть Винтер?

Сон Мин посмотрел на Катрину Братт, спрашивая себя, зачем ей потребовалось произносить имя его шефа вслух. Но похоже, Катрина сделала это без всякой задней мысли, и не имелось никаких оснований полагать, что ей известно, сколь неприятно Ларсену было напоминание о том, что он вынужден подчиняться Уле Винтеру. И неудивительно, ведь сам Сон Мин никогда ни одной живой душе не говорил, что считает Винтера посредственным следователем и слабым руководителем. Слабым не в смысле мягкотелым и излишне уступчивым, а, наоборот, по-старомодному авторитарным и упрямым. Винтер никогда не признавал собственных ошибок, что, по мнению Ларсена, свидетельствовало о комплексе неполноценности. Давно пора передать больше полномочий молодым коллегам, у которых имеются свежие идеи. И если уж совсем честно, более умным и способным. Но все это Сон Мин держал при себе, поскольку считал, что так во всем Крипосе думает только он один.

– Я могу сама поговорить с Винтером, – предложила Катрина Братт. – И связаться с офисом ленсмана в Сигдале. Они в любом случае не обнародуют имя пропавшего до того, как проинформируют его родственников, а если я возьму эту печальную миссию на себя, то смогу контролировать ситуацию.

– Хорошо придумано, – произнес Сон Мин. – Но вечно скрывать его имя невозможно, и ни вы, ни я не сможем помешать общественному мнению, когда СМИ узнают, что погибший…

– Пропавший.

– …является супругом женщины, которую совсем недавно убили.

Он заметил, что по телу Катрины Братт будто прошла дрожь. Снова расплачется? Нет, не сейчас. А вот когда окажется одна в своей машине – почти наверняка.

– Спасибо за кофе, – поблагодарила Катрина, открывая дверь. – Будем на связи.

Добравшись до Сулеватна, Катрина Братт заехала на пустую площадку для отдыха, припарковалась и оглядела большое, покрытое льдом озеро, пытаясь хоть немного успокоиться. Когда ей удалось усмирить пульс, она вынула телефон и увидела, что ей пришло сообщение от Кари Бил, телохранительницы Дагни Йенсен, но решила прочитать его позже. Она позвонила Олегу и рассказала о том, что произошла авария и машина Харри свалилась в реку.

В трубке воцарилась продолжительная тишина. А когда Олег заговорил, голос его звучал на удивление спокойно, как будто случившееся не стало для него страшным потрясением, как ожидала Катрина.

– Это не несчастный случай, – произнес Олег. – Харри сам лишил себя жизни.

Катрина собиралась было сказать, что не знает, но потом поняла: это не вопрос.

– На поиски тела может уйти немало времени, – произнесла она. – Озеро еще покрыто льдом.

– Я приеду, – ответил Олег. – У меня есть сертификат водолаза. Раньше я боялся воды, но потом…

На мгновение стало тихо, и Катрина подумала, что связь прервалась. Но затем услышала долгий дрожащий вздох, и Олег продолжил говорить, борясь с подступающими рыданиями:

– …Харри научил меня плавать.

Она ждала. Вновь раздавшийся в трубке голос снова стал твердым:

– Я свяжусь с офисом ленсмана в Сигдале и спрошу, можно ли нам с поисковой группой понырять. А потом поговорю с Сес.

Катрина попросила Олега сообщить, если она может что-нибудь сделать для него, дала ему номер прямого рабочего телефона и отсоединилась. А потом откинулась на подголовник и заплакала.