Воскресным утром жители поселка были заняты домашними хлопотами, мало отличавшимися от тех дел, что заботили местных жителей сто и двести лет назад. Разве что еду они готовили под мерную болтовню телевизора и одеты были чуть иначе. Но не все ли равно тьме, какую одежду рвать на окровавленных телах?

Петухи не пропели утром, из-за чего многие в Свяжено спали дольше обычного. Собаки нервно тявкали. Кони пряли ушами. В подвалах крысы чуяли пиршество и говорили своим крысятам о сытых ночах.

В общественном туалете на задворках парка навеки изумленный Глеб вздрагивал, когда зубы отрывали от его плоти очередной кусок.

– Вкусно, – сказал Олег, прожевывая.

В кафе они заказали по сэндвичу. Завтракали, любуясь друг другом. Надя словно изменилась за прошедшие часы. Повзрослела и похорошела. Но, конечно, Олегу только казалось. Как казалось накануне, что его отражение в зеркале стало стройнее и свежее. Ведь такие перемены не происходят за несколько дней.

Надя отхлебнула мятный чай. Вчера, застегивая бюстгальтер, она сказала:

– Я рада, что Влада познакомила нас. Даже если это, – она кивнула на стойку, превратившуюся в их ложе, – был единственный раз.

Он перегнулся через стол и поцеловал ее в губы. Надя потерлась носом о выбритую щеку.

– Смотри, привыкнешь, не захочется возвращаться в Москву.

– Московским библиотекам тоже требуются специалисты. И ты можешь перевезти маму.

– Боюсь, мы не потянем. Это все мечты.

– Время покажет. В любом случае, отцу нужна помощь с ремонтом, так что я не тороплюсь пока.

– А что насчет Игры?

Вечером они снова исследовали трубу вдоль и поперек, вычистили пещеру от троллиного мусора, но не нашли никаких зацепок.

– Ты сказал, у тебя есть теория.

Да, именно так он и сказал по телефону час назад. Безумная ирреальная теория, приближающая на шаг к психушке. Олег смутно помнил, что его двоюродный дед закончил дни в Кащенко.

– Помнишь, – произнес он, – твои слова про то, что Влада предвидела наши приключения.

– Да.

– Лису, собаку Веретенникова.

– Она же предвосхитила нападение на меня и эпилептический припадок сержанта.

– Я покумекал над этим вопросом. Если допустить на секунду, что Влада видела сразу все, всю временную шкалу. Нашу встречу, нашу командную игру. И в две тысячи восьмом она ничего не оставляла в пещере. Потому что знала, что подсказка появится там позже.

– Я не поспеваю за твоей мыслью.

– Сестра не клеила в «Ивушке» плакат. Он висел до нее, просто она использовала его. Превратила в задание. Точно так же она могла использовать и что-то, чего в трубе не было при ней, но возникло со временем.

– Да про что ты?

– Про дохлого пса. Он – наша находка. И я подозреваю, что он – это подсказка Влады.

– Послание твоей сестры – труп собаки, который очутился в водоотводе через десять лет?

– Идиотизм, знаю.

– Постой. А что? Учитывая способности Влады…

– Ни один Нострадамус не провернул бы такого. Но других версий у меня нет.

Надю озарило:

– Задание – это номер телефона на ошейнике. Номер Михаила Петровича.

– Предлагаю нагрянуть в гости к Веретену и выложить как на духу: исчезнув десять лет назад, сестра оставила подсказку, и это труп вашей собаки, собаки, которая даже не родилась в восьмом году. Так что лучше вы снабдите нас шестым заданием, а то хуже будет.

– Не обязательно посвящать его в детали.

– Так ты мне веришь?

– Мама учила меня не верить мужчинам беззаветно. Но я жива и относительно здорова, благодаря Владе. Сомневаться в ее даре у меня нет причин.

Олег допил чай, проглотил чаинки.

– Ты знаешь адрес Веретенникова?

– Конечно. Трехэтажный дом возле ДК.

– Но сначала нужно попасть в библиотеку.

– Зачем?

Он невинно потупился.

– Прочесть кое-что.

– Ах ты… читатель… Собрался превратить мою библиотеку в траходром?

– Упаси бог. Я просто…

– Да ладно. Сама не прочь почитать перед новым заданием.

– Правда?

– Ага. Медленно и по слогам.

Вскоре они уже читали: на стойке и в хранилище, где Надя, хватаясь за стеллаж, прошептала:

– Господи, как сладко.

…Веретенникова они застали у подъезда. Узким лезвием кухонного ножа он методично сколупывал краску со скамейки. Вчера учитель выглядел плохо, но сегодня – просто катастрофично. Одежда помялась, в редких волосах застряла трава, глаза запали и блестели лихорадочно.

– Михаил Петрович, вы здоровы?

Он посмотрел сквозь Надю. Перевел взор на Олега и облизал потрескавшиеся губы.

– Нет, я не здоров. Я болен, как и этот поселок.

– Михаил Петрович, – Олег потоптался, подбирая слова, – вы помните мою сестру?

– Чудесная девочка, – сказал Веретенников, выдергивая нож из дерева, – ее забрала Земляная мать.

Олег и Надя переглянулись быстро.

– Кто?

– Земляная мать. Прародительница пауков и мертвецов. Но мертвецы – они не настоящие. Они все отсюда, – он постучал рукоятью по лбу, – это морок.

– Может, отвести вас в поликлинику? – участливо спросила Надя.

Веретенников оскалился.

– Морок не лечится, дорогая моя. Он уничтожает Свяжено. Так уже бывало, и не раз. Почитайте хронику. Морок питается светлыми душами. Девочки исчезают. Монашки в шестнадцатом веке. В семнадцатом наверняка еще кто-то. Дочь бражника в восемнадцатом – неудачная попытка. Дочь купца в девятнадцатом – удачная. Морок ест и вынашивает детей. А дети убивают всех. Примерно через десять лет после каждого исчезновения поселок пустеет. Вашу сестру сожрала тьма. А теперь ее отпрыски рыскают по Свяжено.

– О чем вы говорите? – пробормотал потрясенный Олег.

– Оно живет в земле. Возможно, до крещения Руси ему приносили жертвы язычники. Монастырь построили на месте капища. Но христианский Бог не сумел изгнать темноту. Я видел паука на луне, – нож впился в деревянный брус лавочки, – видел свою мертвую маму и как пауки убили Глеба.

– Глеба?

– Вы дружили в юности, да?

– Он жив, позавчера я…

– Позавчера? Сегодня ночью чудовище прикончило вашего Глеба, как прикончило Ромео. Оно играет со мной словно кошка с мышкой. Я ведь был в его логове. И оно меня запомнило.

Надя дотронулась до плеча Олега, мимикой показывая, что Веретенников бредит. Но интонации учителя, его мерцающие зрачки, и еще образ лисы, пригвожденной к земле странными стержнями, заставили Олега мягко убрать Надину руку.

– Михаил Петрович, этот морок, по-вашему, украл Владу?

– Я думаю, ее украл человек. Оно, как кукловод, использует людей. Тех, кто приблизился на достаточное расстояние и попал в поле воздействия. Но, родив потомство, оно перестает нуждаться в людях. Убивает всех, чтобы заново впасть в спячку.

– Вы насмотрелись ужастиков, – сказала шокированная Надя.

– Я видел! – Веретенников сорвался на крик. – Я был в поисковой группе, когда исчезла ваша сестра, и я наткнулся на гнездо. Мне кажется, я видел Владу внутри, она спала, а морок сторожил.

– Видели Владу? – Олег едва сдержался, чтобы не вцепиться в бормочущего учителя. – После ее пропажи? И никому не сказали?

– Я забыл, – всхлипнул Веретенников, рукоять заскрипела в его побелевших пальцах, – оно заставило забыть, велело мне уйти. Блокировало память. А теперь оно зовет меня, воплощаясь в мертвецах и кошмарах. И скоро оно позовет всех, каждого.

Веретенников расплакался горько.

– Простите меня.

– Где это гнездо? – Олег взял учителя за подбородок и силой поднял его голову. – Где?

– Ничего не выйдет.

– Где? – зарычал Олег, грубо сминая пальцами влажные щеки Веретенникова.

– На левом берегу Монастырского плеса. Прямо под руинами обители. Там есть уступ, заросший лозой.

Олег оттолкнул Веретенникова. Учитель стукнулся лопатками о спинку лавочки и сказал чуть слышно:

– Нам конец.

…А в десяти минутах ходьбы от плачущего Веретенникова мертвый Глеб завибрировал, издавая трель телефонного звонка. Звук доносился из его выпотрошенного живота. Сержант Самсонов, до того изучавший туалетные кабинки, замер над трупом. Звонивший был настойчив. Самсонов присел на корточки, вяло удивившись происходящему. Рука погрузилась в рану и вытащила наружу грозди лиловых кишок. Трель стала громче, ей в такт моргали багровые лампочки. Глеб открыл глаза и пробулькал:

– У меня зазвонил телефон. Кто говорит? Слон.

Сержант прижал липкие скользкие кишки к уху.

– Алло?

На том конце провода сказали:

– Спаси нас.