День был длинным, и, чтобы чем-то себя занять, Олег отремонтировал забор. Отец торговал на рынке. Тетя Люда изредка появлялась во дворе, молча наблюдала за тем, как Олег приколачивает почтовый ящик. Геракл неугомонно мотал хвостом и охотился на бабочек, тарахтя цепью.

Что-то подозрительно напоминающее счастье поселилось в грудной клетке, смущая и щекоча.

Тетя Люда вынесла запотевшую бутылку пива и миску с варениками. Сквозь тонкое тесто проступало красное вишневое нутро.

– Подкрепись.

Олег потопал в беседку, закрылся душевой шторой. Понюхал еду.

– Я на диете, – пробурчал он и слопал все вареники до единого.

– Может, водочки налить? – участливо спросила тетя Люда из сарая.

– Пива хватит, – ответил он.

К вечеру штакетник был как новенький, а ящик лоснился и пах свежей краской. Олег не стал дожидаться отца: похвальба нервировала его. Запасся фонариками в гараже. Один был пластмассовым, компактным, а второй – монстр со стальным корпусом, хоть орехи лущи. Кроме фонариков, в кармане лежала складная дубинка, легендарный «король дилдо», а за поясом – молоток-гвоздодер.

По Гагарина шатался Глеб. Футболка с флагом непризнанной республики порвалась до пупа, штанины изгваздала грязь. Он боролся с земным притяжением и, кажется, проигрывал. Олег шмыгнул в проулок, чтобы избежать встречи.

На севере Свяжено все было так же, как прежде. Обветшалые сталинки в каштановой пене. ДК с красноармейцем и атомщиком. Ажурная арка на входе в парк. У сигаретного киоска стояла Надя. Для Игры она надела джинсы и черную футболку. Олег мазнул проголодавшимся взглядом по выпирающей груди. Неловко ткнулся губами в душистую щеку. Аромат шампуня вскружил голову, спутал мысли.

Олег понял, что сильно скучал.

– Как твой день?

– Стандартный день библиотечной мышки. А твой?

– Валял дурака. Ты готова?

– К приключениям? Еще бы!

Над нестрижеными кустами оживали фонари, оранжевые фрукты в металлической оправе. Роились мошки, ветер приносил с реки илистый запашок. Тени, повыше и пониже, опережали путников.

Народу в парке было мало, но у фонтана курили припозднившиеся подростки.

Игроки устроились под сенью ореха, судача вполголоса о вещах неважных и бесценных. О прошлом, в котором иногда обнаруживалось будущее.

Спустя полчаса подростки растворились в сумерках, смех умолк. Парк стал зверем с зеленой шерстью и десятком оранжевых глаз.

– Это незаконно?

– А как же, – заверил Олег.

– Прикольно.

Построенный при Брежневе ресторан в девяностые деградировал до шашлычной, а после нескольких резонансных пищевых отравлений был умерщвлен ошалевшей от антисанитарии санэпидстанцией. Деревянное здание словно медленно отодвигалось в лес. Березки заслонили фасад. Возле порога завелась целая грибница опят и сыроежек. Ставни забиты досками, дверь на замке.

– Как мы туда попадем?

Олег постучал костяшками по доскам:

– Труха. За мной.

Он выбрал окно с торца здания. Загнутыми дугами молотка ковырнул гвозди. Надя следила за дорогой, пританцовывая от избытка адреналина.

– Мы как Лара Крофт и…

– …и гопник, – подсказал Олег.

– Да сам ты гопник.

– А я о чем?

Доски легко отделились от рамы. Олег пихнул ставни, и они скрипнули отзывчиво.

– В Казани я дружила с диггерами.

Подтягиваясь и запрыгивая в темноту, он думал о ее друзьях, о парнях, окружавших ее в институте. Наверняка начитанные, культурные, не то что он, риелтор, блин. Подошвы коснулись твердой поверхности.

– Идиот, – прошипел Олег.

– Что?

Он нашел ее руки и помог залезть. Полные груди на секунду прижались к его груди. Локоны дотронулись до подбородка.

– Зря мы ломали доски, – сказал он, прочистив горло.

Задняя дверь «Ивушки» была разбита: снизу отсутствовала половина дверного полотна. Пригибайся и входи цивилизованно.

– Через окно – кинематографичнее, – сказала Надя.

Он включил оба фонарика, отдал ей пластмассовый. Лучи скрестились. Тьма ретировалась в углы. Световые рапиры прогулялись по затхлой каморе и канули в дыру проема, ведущего в банкетный зал.

– Кухня, – догадался Олег.

Из помещения вынесли все до нитки. Мебель, печи, вытяжку. Вместо мойки торчала печальная труба, нашпигованная марлей. Было относительно чисто, лишь немного листвы и омерзительный лишайник на стенах.

Надя чиркнула плечом по плечу спутника, пошла, толкая перед собой круг света. Олег смутно помнил гардины, массивные колонки.

Зал выпотрошили. Единственной приметой были плакаты с рекламными слоганами: «Ваш желудок снова в порядке» и «Спросите у мамы рецепт идеальных блинов». Луч зафиксировался на улыбающейся тетке – обобщенной маме с тарелкой блинчиков. В заплесневелой коробке «Ивушки» она смотрелась совсем безрадостно.

– Столов нет, – промолвил Олег, падая духом.

– Логично, их унесли сразу. Зачем тебе столы?

– Где еще она могла спрятать подсказку? Под столешницей – очевидный вариант.

– Очевидный – не означает идеальный.

– Но при Владе здесь все было иначе.

– Мы не видели и половины.

Зал был спроектирован буквой «Г». С барной стойкой и сценой для музыканта. Ткань, драпировавшая помост, висела лоскутьями. От пылинок засвербело в носу, Надя смешно чихнула.

– Воистину Храм чихов.

Олег повел лучом по стойке, укутанной одеялом пушистой пыли.

– В юности мы бы устроили тут штаб. А нынешних детей «заброшки» не приманивают.

– Ой, только не гунди по поводу современной молодежи.

Под ногами пищали половицы. Олег нашел руку Нади, и она сжала его пальцы. От запястья исходило приятное тепло.

А «Ивушка» разочаровывала. Пустым гардеробом, пустым, без унитазов, туалетом. Записок не было ни в паутине, ни в плесени, ни в пыли.

– Мы что-то упустили, – запальчиво заявил Олег.

Они вышли в коридор. Фонарики визуально увеличивали банкетный зал.

– Когда ты меня спас, – сказала Надя вдруг, – я напридумывала себе, что ты – принц. Приходила смотреть, как ты тусуешься с друзьями. Фантазировала, что вырасту, и мы… – Она улыбнулась виновато: – Детские глупости.

Их пальцы были все еще сплетены. Надя взглянула на высокого Олега исподлобья, из-под ресниц. Он шагнул к ней с грацией создания Франкенштейна. Сместил взор на приоткрытые губы.

– Олег…

– Да?

Теперь Надя всматривалась вглубь помещения.

– Ты слышал?

Олег направил фонарик во тьму. Луч облапил пустоту и зацепил что-то на полу, горбик, крупнее кошки, но меньше собаки. Животное забрело в шашлычную, – он выдохнул и собрался было успокоить Надю.

Пятно зашевелилось, задергалось тревожно.

Оба луча соединились на госте.

Малышом Олег испугался, увидев, как сияют кошачьи глаза в темноте. Глаза зверя пылали точно угли. Грязная замусоленная шерсть вздыбилась угрожающе. Треугольники ушей прижались к голове.

– Лисичка, – прошептала Надя.

Ласкательное «лисичка» диссонировало с обликом животного. Тощее, цвета ржавчины, с вырисовывающимися под шкурой костями, оно припало на брюхо. Растопырило задние лапы, а передними копало пол. Когти царапали доски.

– Не подходи к ней, – сказал Олег.

Надя и не собиралась. На боках лисы чернели язвы, нос расчертили рытвины. Из пасти обильно текла слюна, образуя лужицу.

– Она бешеная, – вымолвил Олег.

Зверь, явившийся в «Ивушку» из дебрей леса, щелкнул челюстью, будто пытался укусить пол. Облезлая голова вращалась, порванные и окровавленные губы растягивались над острыми зубами. В желтом свете она выглядела особенно страшно.

– Не делай резких движений. Иди за стойку.

Надя повиновалась. Олег неторопливо отступил к помосту.

– Все нормально, – сказал он, – никто никому не навредит. Мы ищем свое, ты – свое, да?

Нет, – словно ответили мутные глаза. Лиса тявкнула и метнулась к Олегу. Пена брызнула из пасти.

Надя вскрикнула. Олег запрыгнул на сцену. Клыки сомкнулись в десяти сантиметрах от его кедов. Глазища сверкнули. Лапы забарабанили по дереву.

– Брысь! – прошипел Олег.

Лиса шарахнулась в сторону и атаковала снова, взвиваясь в воздух и норовя оседлать сцену. Олег топал ногой, не позволяя зверю завершить маневр. Лисий лай больше напоминал карканье вороны.

– Не бей ее! – взвизгнула Надя.

«Ты за кого болеешь?» – обиделся Олег. Зубы вонзились в штанину – миллиметр, и прокололи бы кожу. Лиса оскалилась зловеще.

Олег бросил в гадину молоток. Даже не швырнул, а уронил. Боек ударил по морде. Лиса отпустила джинсы, гавкая, отскочила. Ее тень безумствовала на стене. Олег прыгнул перед животным, громыхнув обувью.

И в своем горячечном бреду больной зверь понял, что человек – сильнее. Шатаясь, лиса посеменила к пожарному выходу и юркнула в пролом. Луч нырнул туда же. Олег видел животное на пороге, лиса смотрела куда-то в небо, а потом…

Потом что-то обрушилось сверху. Три или четыре искривленных стержня, вроде загнутых мебельных игл, впились лисе в позвоночник, заставили лечь на брюхо. Олег моргнул недоверчиво. Невесть откуда прилетевшие струны нанизали лису, оторвали от земли и уволокли ввысь. Тявканье затихло. А снаружи раздался мужской голос:

– Эй, а ну выходите. Полиция.

Надя подбежала к Олегу, взволнованно щебеча.

– Не ранен, – сказал он и механически обнял девушку. Надя облегченно охнула.

– Господи, откуда она взялась?..

– И куда делась, – сказал Олег.

– Вы там уснули? – окликнул голос.

– Идем.

В ночи горели полицейские мигалки. Сержант Самсонов засунул большие пальцы за кожаный ремень и молол зубами жвачку.

– Олег? – удивился он. – Надежда Юрьевна?

– Привет. – Олег прикрыл глаза от яркого света.

– Что вы тут делаете? Мне позвонили, говорят, кто-то шарится в «Ивушке», так?

Надя опередила Олега:

– Мы услышали лай из шашлычной. Решили, что собака застряла внутри. А это была лиса.

Врала она профессионально, Олег мысленно похвалил подругу.

– Бешеная, – добавил он.

– Вы уверены? – брови Самсонова поползли на лоб.

– Да. Пена из пасти, судороги. Чуть мне ногу не отгрызла.

– Укусила?

– Бог миловал.

– Ох, е…

Самсонов вытащил из кобуры перцовый баллончик.

«Любопытно, – подумал Олег, – эпилепсия излечима? И что, если у него случится припадок на выезде?»

– Она выбежала через черный ход. Наверное, в лес побежала.

О странном мираже Олег не рассказал.

– Бешеная лиса! В парке! А напади она на ребенка – и что? Надо срочно оповестить всех.

Самсонов зашагал к «Ивушке».

– Идите домой. Спасибо, что засекли опасность.

– Рады служить.

За руку, молча, они дошли до ДК. Комары клубились в пузырях фонарного света. Шелестели кроны. В сталинке около парка горело одинокое окно.

– Ты потерял, – Надя вернула Олегу молоток.

– Не жалеешь, что согласилась на мою авантюру?

– Издеваешься? Это лучшее, что произошло со мной за последний год, – она нервно рассмеялась. – И, кстати, Самсонов прав. Мы спасли чью-то жизнь, предупредив о лисе.

– Да, – произнес Олег, – словно Влада знала десять лет назад о том, что случится, и привела нас сюда.

– Но это же невозможно? – сказала… нет, спросила Надя.

Он пожал плечами.

– Угу.

– Надеюсь, ее поймают.

– Бред, но… мне померещилось, что на пороге что-то схватило лису.

– А? Как – схватило?

– Что-то типа стержней. Накололо и унесло вверх.

Он почесал затылок:

– Черт-те что. Говорю, же, бред. Она просто вскарабкалась на пригорок, и я принял лозу ивы за щупальца.

Они пошли под тенью сталинки.

Надя улыбалась сама себе и загадочно косилась на Олега.

– Больно ты весела для такой ситуации.

– А чего грустить?

– Я тобой восхищаюсь.

– Восхищайся еще больше. Не могу быть уверена на сто процентов, но думаю, я поняла, где твоя сестра оставила подсказку.

– Где? – он едва не споткнулся о бордюр.

– Что мы видели в «Ивушке»?

– Лису?

– Нет. Из обстановки.

– Плесень и листья.

– Холодно.

– Сцену. Стойку.

– Холодно.

– Трубы… стены…

– Горячее.

– Плакаты?

– Да, плакаты, – победоносно кивнула Надя.

– Э-э-э… – он оживил в памяти выцветшую рекламу.

Что-то про изжогу. Что-то про…

– Спросите у мамы рецепт идеальных блинов. Это и есть четвертое задание.

Олег схватил Надю и закружил под фонарем.