Глава 8

– Да, там просто офисы, – произнес стоявший на пороге зала собраний Дэррил. – Извините за шум. Я проверял нашу звуковую систему для вечернего собрания, используя один из моих любимых духовных альбомов. «Десять инструментальных од Улыбающемуся Богу», композитор Боно.

– Ничего страшного. Я просто… – сказала Ниланджана, пытаясь отыскать выскочившее куда-то сердце. – Вы меня напугали.

– Ниланджана, вы пришли к нам в церковь. Как это здорово! – Дэррил широко улыбнулся. Улыбка у него была дежурная и натянутая, и все же он выглядел как человек, которому можно что-то рассказать. Он производил впечатление человека, который поймет тебя и сделает все, чтобы тебе помочь.

Гипотеза. Она может ему доверять.

Дэррил держался прямо, но непринужденно. Он не сунул руки в карманы и не сложил их на груди. Подбородок он выставил вперед, словно с него писали портрет, и неотрывно смотрел ей в глаза. Однако улыбался он странно: растянув губы и приподняв их уголки, так что обнажились несколько сверкающих зубов.

Альтернативная гипотеза. Он – сектант-психопат, умеющий манипулировать людьми.

– Сегодня нет общей службы. В восемь вечера месса для людей старшего возраста, но завтра вечером встреча молодых профессионалов для наших потенциальных членов, – произнес он. – Вам это подойдет лучше всего. Я там тоже буду. У радостных последователей есть много хорошего, но самое главное – это люди. Именно они – главная движущая сила церкви. Класс! Я так рад вашему приходу. В наше время так тяжело убедить людей принять новую веру, особенно такую, как…

– Дэррил… – Ниланджана шагнула к нему, подняв руку.

Альтернатива альтернативной гипотезе. Он придурок-неврастеник.

– Я пока просто осматриваюсь. Можете показать мне церковь?

– О, конечно, – саркастически отозвался он.

– Вам вовсе не обязательно это делать.

– Нет, мне этого хочется, – ответил он, сменив тон и пытаясь вести себя более дружелюбно. – Но давайте начнем с зала собраний, а не с церковных офисов.

– А разве в офисы нельзя?

– Там просто скучно. Кому охота разглядывать конторы?

Он сделал шаг назад и широко развел руки в стороны.

– Это, как видите, вестибюль. Ничего особо интересного, – заметил он и оказался прав. – Хотя у нас тут есть новая доска посещаемости.

На стене висела большая деревянная вывеска, которую Ниланджана не заметила. Она гласила: «ЖУРНАЛ ПОСЕЩЕНИЙ И ПОДНОШЕНИЙ». Внизу находилось несколько ячеек с наборными цифрами:

– Вот здорово! Классная шутка насчет населения планеты.

– Это число душ, которые мы хотим обратить.

– Ах, вот как.

Ниланджана так и не поняла, шутка это или нет. Она вспомнила табличку у церкви, которая казалась ей забавной до тех пор, пока не перестала казаться смешной.

Дэррил провел ее через открытые двойные двери в зал собраний. Войдя, она удивилась тому, какой там высокий потолок. Вдоль стен через каждые пару метров стояли колонны из витражного стекла, включая большую фреску на стекле за стоявшей перед ней импровизированной сценой.

– Каждый их этих витражей изображает одну из Одиннадцати ступеней человеческого познания, – объяснил Дэррил. – Мы верим, что предназначение Улыбающегося Бога – узнать, что делает каждого из нас добрым, отыскать это в нас.

– Похоже, неплохой план.

– Самый лучший план! Вот слева первые пять ступеней. Все начинается с рождения.

На первой колонне из витражного стекла Ниланджана увидела луну на фоне темно-фиолетового неба, усеянного звездами. По центру луны располагалось небольшое дерево.

– Раннее Кормление.

На следующей колонне маленькая лиса пожирала крысу.

– Божественное Кормление.

На третьей колонне лисица чуть побольше пожирала сама себя.

– Дружба.

Ниланджана не смогла разобрать, что изображено на четвертой колонне – огонь или осенний листопад, – но над всем этим самолет распылял то ли воду, то ли химикаты.

– Любовь.

На пятой колонне сварные швы в стекле образовывали какое-то изображение, однако стекло было совершенно чистым. Насколько ей удалось рассмотреть, там было несколько птиц, похожих на голубей, летевших в стае в форме сцепляющихся треугольников. Но лучше всего сквозь бесцветное стекло была видна парковка.

– На другой стороне зала у нас Страсть.

Лиса, закалывающая клинком медведя.

– Осознание.

Лиса, плачущая у могильного камня с изображением огромного отпечатка лапы.

На восьмой картине лиса лежала на брюхе, окруженная лисами поменьше. Последние вцепились в спину большой лисы, которая лежала и скалилась.

– Озарение.

На девятой колонне лиса спала у очага. Это изображение успокаивало – с ним Ниланджана ощутила положительную связь. Пушистое животное свернулось у источающего тепло огня. На заднем плане стояли стеллажи с книгами, а в центре картинки было изображено открытое окно, сквозь которое виднелось ночное небо. В правом верхнем углу окна Ниланджана разглядела маленькую убывающую луну и решила, что та символизирует поздние стадии ранней жизни. Было еще несколько желтых звезд, но совсем немного. Она заметила всего две звезды в нижней части открытого в ночь окна. Они имели желтушный оттенок и миндалевидную форму и располагались прямо над подоконником. Это были не звезды. Это были глаза.

Ниланджана торопливо шагнула за Дэррилом к следующей картине, стараясь не оглядываться.

Композиция была такая же, как у Озарения, только здесь было с полдесятка спящих лис. Ниланджана подумала, что они спят. Некоторые лежали на спине, поджав лапы. У одной вдоль рыжего тела располагался осколок красноватого стекла. На этой картине у лисы с витража «Озарение» была зубастая улыбка. Или, возможно, оскал?

– Мне очень нравится витраж «Общность», потому что он – история нашей церкви. На всех других картинах изображены отдельные моменты или откровения. Но здесь наша центральная фигура приглашает стоящих вокруг разделить тепло божественной любви и благодати.

– Похоже на то, что эта лиса убила всех остальных.

– Этой теории придерживаются некоторые из наших богословов.

– Они и вправду выглядят мертвыми.

– Даже если и так, это все же прекрасная история: согревать своих мертвецов у огня.

Ниланджана поежилась.

– Говоря метафорически, делиться божественным теплом даже с теми, кого потерял.

Ниланджана кивнула без особой уверенности. Дэррил повел ее к последней картине над проекционным экраном.

– И, наконец, последняя ступень человеческого познания: Поглощение.

В самом верху центральной фрески, простиравшейся до потолка и занимавшей половину стены, Ниланджана увидела звезды на фоне темно-лиловой пустоты. Ниже их – солнце. Под ним – тоненький серп луны. Ниже его – слой голубого неба. Под ним – густые белые облака. Ниже их – плоские серые тучи. Под ними – дождь. Ниже – деревья. Среди деревьев стоял темно-серый холм, из округлой вершины которого торчали две ломаные линии. Подножие холма было длинным, как туннель, и заканчивалось деревянной дверью. Через дверь виднелся обрамлявший туннель пустынный пейзаж с песчаными дюнами и кактусами.

Ниланджана подошла поближе, изучая картину. Холм и длинный туннель представляли собой тело, вдоль которого тянулись два колючих ряда ног, как на железных ручках входной двери. Многоножка. Окно было огромным изображением многоножки.

– Это – воплощение Улыбающегося Бога. Поглощение является представлением радостных последователей о том, каким образом по завершении полной реализации наших душ и целей Улыбающийся Бог появится с небес, где он обитает, и поглотит наши земные тела.

– Довольно жестоко.

– Это прекрасная притча, – одновременно с ней произнес Дэррил. – Ой, простите, я вас перебил. Вы что-то сказали?

– Это прекрасная притча, – согласилась Ниланджана.

– Самая прекрасная из всех рассказанных, – прогудел у них за спиной веселый голос.

Они повернулись и обменялись твердым рукопожатием с приблизившимся к ним по проходу человеком.

– Ниланджана, это Гордон.

– Прошу вас, – сказал тот, – зовите меня просто Гордо.

– Здравствуйте… Гордо, – отозвалась Ниланджана. Улыбка у него была широкая и непринужденная, но в глазах зияла пустота. Она почувствовала, что боится этого человека. – А вы здешний пастор?

Он рассмеялся ей прямо в лицо:

– Я? О нет. Я – помощник пастора. Пастор Мунн слишком занята, чтобы заниматься повседневными делами, поэтому отправляет разбираться с ними меня.

– Как вы думаете, я смогла бы встретиться с пастором?

Гордон нахмурился, а Дэррил побледнел.

– Боюсь, что она слишком занята, – ответил Гордон. – У нее нет даже времени поговорить с членами собрания без предварительной записи.

– Для этого есть люди вроде меня, чтобы все вам показать, – быстро вступил Дэррил, пытаясь изменить общий настрой. – Что я и продолжу делать. Дальше у нас учебные классы.

Гордон поднял руку, и Дэррил умолк.

– Если пастору нужно передать послание, – тихо произнес Гордон, – она передает его через меня. И если у нее возникает вопрос, она посылает меня, чтобы задать его. Она знает, что нужно делать. И я всегда в этом убеждаюсь. И у пастора Мунн есть к вам вопрос.

– Пожалуйста-пожалуйста, мне нечего скрывать, – произнесла Ниланджана, пытаясь скрыть обратное.

– В чем конкретно состоит ваш интерес к нашему братству? Ученые к нам редко заходят.

– А с чего вы взяли, что я ученый?

– На вас лабораторный халат.

Гордон был прав. Как у всех ученых, ее гардероб состоял исключительно из лабораторных халатов.

– Обычно людей вроде вас не очень-то интересует то, что мы можем предложить.

– Это верно, – ответила Ниланджана. – Но… наука – это же не все, понимаете? – Это все, подумала она. Наука – это буквально все. – Я почувствовала, что мне в жизни нужно что-то еще. Иначе в ней как бы не хватает смысла. – Даже если бы чего-то не хватало, в ваших сказочках этого точно не найти, подумала она.

Именно так, подумал Дэррил. Она отлично понимает, почему все, что мы делаем, так важно.

Гордон безразлично кивнул, и через пару секунд на его лице снова появилась улыбка, словно кто-то, опоздавший на встречу.

– Фантастика, – произнес он без особой уверенности. – Просто фантастика. Ну, я уверен, что наш Дэррил прекрасно о вас позаботится. Дэррил, я сообщу пастору, как хорошо ты работаешь.

– Ммм, спасибо, Гордон, – отозвался Дэррил, нахмурившись при упоминании о пасторе, но потом опомнился и принялся широко улыбаться.

– Пожалуйста, просто Гордо, – сказал Гордон, самодовольно прищурившись.

– Извините. Привычка еще с детского возраста.

– Рада познакомиться, – начала Ниланджана, но Дэррил уже затаскивал ее через боковую дверь в детскую комнату. Гордон смотрел им вслед все с той же улыбкой на лице.

Ниланджана задумалась: если Гордон выступал в роли рупора пастора Мунн в обычных разговорах с членами собрания, какие еще контакты он поддерживал в этой церкви?

Гипотеза. Гордон что-то скрывал. Возможно, очень многое.

Свидетельство. Об этом говорит вся его манера себя вести.

В детской комнате были игрушки и немного книг. Игрушки представляли собой деревянных кукол с нарисованными человеческими лицами, деревянные машинки с нарисованными человеческими лицами и свечи. Много свечей. Маленькие дети обожают свечи, и в церкви это знали. Большинство книг были, похоже, религиозного содержания. «Фелиция находит обелиск» и «Многоножка-улыбашка случайно проглатывает Землю». Надпись на доске «Что есть божественная боль?» явно осталась с последнего занятия самой младшей группы.

– Вы казались несколько встревоженным, когда говорили о пасторе, – заметила Ниланджана.

– О, сущие пустяки, – ответил Дэррил голосом, полным фальшивой веселости, что подразумевало прямо противоположное тому, что он говорил. – Она очень важная персона. Меня это немного пугает, понимаете?

Ниланджана снова подумала об окне с изображением «Поглощения». Она подумала о входе на небеса, откуда появлялся Улыбающийся Бог. Там была одна деталь, значение которой она поняла лишь теперь.

– Значит, небеса… – произнесла она, – это пустыня?

– Да! – ответил Дэррил, оживившись при вопросе о догматах церкви. – Понимаете, наш пророк Кевин обнаружил старую дубовую дверь, а когда он в нее вошел, то оказался в пустыне небесной и…

– Привет! – Из-за двери одного из учебных классов показалось добродушное женское лицо. – Похоже, я слышала твой голос.

– Джамиля! Ой, это Ниланджана. Ниланджана, это Джамиля.

Джамиля переложила электродрель в левую руку, протянув правую для рукопожатия.

– Рада познакомиться, – сказала она.

– А позади нее – Стефани, – произнес Дэррил. – Она ведет занятия и проводит некоторые службы. Мы дружим еще с детства. Привет, Стефани!

Ниланджана разглядела молодую женщину, державшую телевизор с большим экраном. Ей явно было тяжело. Она смогла помахать в ответ, лишь слегка пошевелив двумя пальцами.

– Да, мне же надо кое-что сделать, – сказала Джамиля, бегом вернувшись к Стефани, лицо которой выразило одновременно облегчение и раздражение.

– Мы наконец-то получили от города разрешения на использование здесь компьютеров, – расплылся в улыбке Дэррил. – Джамиля вызвалась установить нам серверы и мониторы, чтобы мы могли показывать кинофильмы и презентации. Это очень волнующе.

Пока Дэррил говорил, Джамиля включила дрель.

– Стефани очень славная, – прокричал он сквозь шум. – Она скоро получит степень по теологии. Она надеется когда-нибудь стать старейшиной в Центральной церкви радостных последователей.

Он смотрел на Стефани со спокойным и счастливым выражением лица, и Ниланджана заметила разницу между этим взглядом и деланой, казенной доброжелательностью, с которой он общался с ней. Все вполне логично. Они оба были частью одного сообщества и знали друг друга многие годы. Он, конечно же, предпочитал общество знакомого ему человека обществу приезжей, хоть и жившей в Найт-Вэйле, но так и не ставшей здесь своей. Впрочем, это не имеет никакого значения. Дэррил может предпочитать кого угодно. Она всего лишь неплохой ученый, подмечающий мелкие детали и добавляющий их к имеющимся данным. Вот и все.

Стефани аккуратно придерживала монитор, пока Джамиля привинчивала его к стене. Ниланджана заметила пот на лбу у Стефани, ее туго стянутые назад волосы, ее руку, подрагивавшую от тяжести монитора. Стефани встретилась взглядом с Ниланджаной. Глаза у нее были недобрые.

– Вы будете посещать службы? – спросила Стефани.

– Я… – Ниланджана замялась.

– Ниланджане захотелось побольше узнать о церкви, – вставил Дэррил, заметив ее неловкое молчание. – Не следует ее торопить.

Дрель взвизгнула в последний раз. Джамиля потерла руки.

– Та-дам!

Стефани отпустила монитор со вздохом облегчения.

Дэррил наклонил голову.

– О, чудесно. Я тут подумал… Что, если взять сантиметров на пятнадцать левее?

– Дэррил! – фыркнула Джамиля.

– Я просто сказал, вам же ничего не надо делать. Прям такое уж большое дело, все нормально. Просто сказал, и все.

Джамиля закатила глаза и вышла из комнаты, забрав с собой дрель.

Дэррил тронул Ниланджану за плечо.

– У Стефани масса важной работы на благо церкви. Мы не должны ее отвлекать.

– Надеюсь, вам у нас понравилось, – сказала Стефани с тем же пустым взглядом и отсутствием убежденности, как у Гордона, только без улыбки. – Дэррил хорошо агитирует.

– О да, понравилось, – ответила Ниланджана тем же тоном, что и Стефани. – А Дэррил очень доброжелательный. – Она машинально коснулась руки Дэррила осторожным движением и тут же убрала руку, осознав заключавшийся в этом жесте собственнический инстинкт.

– Отлично! – воскликнул Дэррил, посмотрев на то место, которого она коснулась рукой. Он проводил Ниланджану обратно в вестибюль. – Возможно, мы увидимся на встрече молодых профессионалов?

Теперь он не казался придурком-психопатом. Ниланджана вернулась к гипотезам «заслуживающий доверия и искренний» и «манипулирующий психопат».

На мгновение она представила себе, что пришла на встречу молодых профессионалов. Это стало бы шагом к сближению с ее окружением. Она постоянно общалась с Марком и, конечно же, Луизой и Карлосом. Они часто разговаривали. По крайней мере, в лаборатории. Смешили друг друга, подначивали. Вместе обедали и вместе ставили эксперименты. Но они не ходили на концерты или ярмарки. Не приглашали друг друга на ужин или посмотреть на большом экране телевизионные церемонии вроде вручения «Оскара», или Комментарий перед церемонией вручения «Оскара», или Утреннюю облаву после банкета на «Оскаре». И все они, как и она сама, были нездешними, учеными, приехавшими в Найт-Вэйл, чтобы его изучать.

О чем она думает? Она здесь не для того, чтобы сближаться с людьми из этого братства. Она здесь затем, чтобы разыскать Словотворца, и у нее уже наметились подозреваемые. Стефани, недружелюбная и глубоко втянутая в деятельность церкви. Загадочная пастор Мунн, общавшаяся через посредников. А еще был…

– Совершенно верно, Ниланджана, – произнес Гордон. – Приходите на встречу.

Он стоял у входа в офисы, глядя на нее с той же странной улыбкой, что и раньше. Он скрывает что-то важное, решила она.

– Гордон, я бы с удовольствием, правда, но мне надо работать. – Теперешние друзья ее вполне устраивали.

– Просто Гордо, – поправил он, не изменившись в лице.

– Извините, завтра у меня весь день постановка экспериментов в пустыне. Спасибо вам за помощь, – обратилась она к Дэррилу. – Я дам знать, если у меня возникнут еще вопросы.

– Можете спрашивать о чем угодно, – заверил Дэррил. – Губы его растянулись, снова обнажив зубы. Он повертел в воздухе сжатым кулаком.

Гипотеза. Да, психопат.