Глава 29

Почти весь пол в спортзале исчез, образовав глубокую яму. Уцелели лишь трибуны с разбросанными по ним учениками. Двое школьников сидели, обнявшись, с опухшими от слез лицами. Они обхватили друг друга за плечи и молча раскачивались, опустив головы. Другая группа ребят разбирала обломки, куски досок и осколки баскетбольного щита. Несколько сотрудников Тайной полиции поодиночке проводили опросы для составления полного отчета. Они задавали ученикам вопросы вроде «Вы ведь ничего не видели, верно?», «Вы ведь не слишком-то заслуживаете доверия, так?». Еще трое учеников помогали чинить сломанное кресло-коляску.

Сломанная коляска. Дженис, подумала Ниланджана. Лицо ее вспыхнуло, глаза вдруг закололо, и она невольно потерла грудь, пытаясь выровнять дыхание. Дженис, снова подумала она, обводя взглядом зал. Взгляд ее упал на Карлоса, стоявшего у входа в компании Сесила, Стива и Эбби. Стив обнимал Карлоса за плечи огромной лапищей. Сесил обвивал рукой талию Карлоса, стараясь спихнуть руку Стива. Ниланджана изо всех сил поспешила к ним, пробираясь по трибунам.

– Дженис? – произнесла она, дойдя до них.

Карлос, слишком взволнованный, чтобы говорить, лишь широко раскрыл рот, ничего не сказав, и Ниланджана почувствовала, как у нее екнуло сердце. К счастью, Эбби, подходившая к жизни донельзя практично и не позволявшая себе поддаться переживаниям, пока через несколько часов не окажется одна в душе, показала на площадку для гандбола. Дженис сидела там, молча уставившись в тренировочную стенку.

– Она в порядке, – сказала Эбби. – По крайней мере, физически. При обрушении сломалась ее коляска, но ребята уже ее чинят.

– Я очень рада, – ответила Ниланджана, понимая, что ее слова звучат чудовищно банально, но не зная, как еще выразить то, что она действительно чертовски рада.

– Мы тоже, – согласился Стив, прекрасно понимая, что она имеет в виду.

Закончив с первоочередным делом, Ниланджана огляделась вокруг в поисках новой информации. Среди плачущих учеников и родителей и поднимавшегося со дна ямы песка она заметила птицу киви. Она присмотрелась повнимательнее. Птица не шевелилась, а просто разглядывала всех в спортзале. Ниланджана подошла поближе, чтобы рассмотреть ее. Вряд ли она видела птицу киви, поскольку они не водятся в Найт-Вэйле и вообще в Америке. Но она видела именно эту птицу.

Птица повернулась и посмотрела на нее.

– Привет, – сказала птица. – Это Джош. Из пиццерии.

– Джош! Извини, я не… просто в последний раз ты выглядел по-другому.

– В последнее время я пытаюсь побыть птицей. Не знаю, что получится.

– Классно выглядишь.

Выглядел он и вправду классно. Птицы вообще классно выглядят.

– Может быть. – Похоже, ее комплимент его не убедил, хотя он был очень доволен, что получил его.

– У тебя все нормально? – Ниланджана присела рядом с ним.

– По-моему, да. В смысле, физически. Команда разминалась. Кое-кто из игроков еще оставался в раздевалке. Я сидел на трибуне и смотрел. Там играет мой бойфренд, но он еще не успел выйти на площадку. Если бы вышел… не знаю. Вон он там, пытается починить коляску нашей подруги. Эй, Грант!

Один из ребят, возившихся с креслом-коляской, поднял голову и посмотрел на трибуны. Он вглядывался в них, но никак не мог увидеть Джоша. Джош же неподвижно стоял на месте.

– Ах ты, черт, – буркнул он. – У меня же нет видимых крыльев. Он не замечает, как я ему машу. К тому же, когда мы утром приехали в школу, я был бурым медведем.

Ниланджана помахала Гранту и показала на Джоша. Грант, похоже, все понял и слабо улыбнулся, но затем улыбка снова уступила место выражению недоумения.

– Что произошло с полом, Джош?

– Я почувствовал, как здание затряслось, а пол стал горячим. Даже обжигающим. Я сидел на трибуне, но жар доходил и туда. Я ничего не сказал, подумав, что мне это просто кажется, но потом взглянул на ребят на площадке – все они смотрели на пол, отчаянно дрыгая руками и ногами. Я запаниковал. Не смог вовремя среагировать. А ведь мог бы спасти людей.

– Джош, это естественно – не знать, что делать в такие моменты. Не кори себя.

– Однако Дженис Палмер среагировала вовремя. Она стала кричать игрокам, чтобы они бежали на трибуны. Она была типа командиром. Выводила всех, кого можно, с площадки. А потом весь пол исчез. Дженис оказалась на самом краю. Я был уверен, что она упадет. А Майкл Шумейкер – вон тот, высокий, по центру играет – протянул руку, она за нее ухватилась и выбралась на трибуну. Майкл сейчас с Грантом чинит ей коляску.

– Ты видел какое-нибудь движение или что-то еще, когда образовалась дыра?

– Движение?

– Вроде животного, или машины, или еще чего-то под землей, что могло, двигаясь, образовать яму?

Джош задумчиво пощелкал клювом.

– Нет, по-моему, нет. Хотя… все произошло так быстро. Я услышал звук, а потом пол исчез.

– Какой звук? Что ты услышал?

– Похоже на…

– Джош! – раздался голос снизу. Заплаканная женщина лет тридцати с небольшим неслась прямо на них по третьему ряду трибун. – О, господи, все в порядке! Джош, Джош, иди сюда!

– Мам! – запротестовал Джош, когда она подхватила его и, крепко прижав к груди и шее, стала гладить по головке. – Мам, – бурчал он.

– Прости. Не надо бы тебя хватать, когда ты в таком маленьком физическом теле. Просто материнский инстинкт и все такое.

– Я не ребенок. – Джош явно смутился из-за того, что все происходит на глазах у взрослого человека, с которым он только что вел взрослый разговор.

– Уже два раза, Джош. Ты уже два раза мог погибнуть в этих ямах, – сказала женщина и повернулась к Ниланджане: – Привет, я Диана Крейтон.

– Ниланджана Сикдар. Я ученый. Исследую причины образования подобных ям. Я расспрашивала Джоша о том, что здесь произошло.

– Я вас знаю. Вы из лаборатории Карлоса? Похоже, нам обеим сегодня повезло. Спасибо, что составили компанию моему сыну. – Диана снова обняла сына, целуя его маленькую, покрытую перьями головку. – Я знаю, я говорила, что тебе нельзя отращивать крылья и летать без сопровождения взрослых, но если вдруг возникнет еще одна такая яма, ты можешь отрастить самые большие крылья и улететь подальше.

– Ладно, мам. Можешь меня опустить?

– Обещаешь? – Диана опустила его.

– Мам! – взмолился Джош.

В этот момент в дверь спортзала влетела Джеки Фиерро и тоже бросилась его обнимать.

– Ты в порядке, парень! – говорила она. – Прости, что я так долго. Сестра из меня никакая. Я возила Лауру по ее делам, потому что несколько дней назад я ее обидела. Господи, как же я рада, что твоя пернатая задница цела и невредима.

Ниланджана почувствовала, что лучше оставить их одних. Тем более что на асфальте возникла какая-то суматоха.

Памела Уинчелл взошла на высокий подиум, чтобы вести пресс-конференцию. Ниланджана, как почти все остальные, подошла поближе, чтобы послушать ее речь. Мелькнуло несколько фотовспышек.

– Пожалуйста, никаких фотографий, – велела Памела. Вспышки прекратились. Она нахмурилась.

– Это неправильно. Что-то идет не так. Обычно, когда я выхожу на трибуну, бывает много ярких вспышек и щелчков, но теперь я их не вижу и не слышу.

Ее помощница, женщина по имени Триш Хидж, громко прошептала:

– Вы сказали им, чтобы не фотографировали. Эти вспышки и щелчки – для фотографий.

– А, понимаю, – сказала Памела в микрофон. – Никаких фотографий, но прошу вас сделать так, чтобы ваши камеры щелкали и вспыхивали. Мне это нужно для работы. Но никаких фотографий.

Прошло несколько секунд, пока находившиеся в группе фотографы пытались сообразить, как все это проделать с камерами, не делая снимков. Затем пресс-конференция продолжилась.

– Здравствуйте, жители Найт-Вэйла. Здравствуйте, жители земли. Здравствуйте, призрачные жители небес, ада и чистилищ. Здравствуйте, звездные боги ночного неба, скрытого ясным голубым небом и ярким желтым солнцем. Я созвала эту пресс-конференцию для того, чтобы… – Она умолкла. – Почему небо голубое, хотя солнце желтое? Разве небо не должно тоже быть желтым? – В ее голосе звучало сильное разочарование и досада. – Это бессмысленно. Триш! Триш! Разузнайте, почему это так, и назад ко мне. Прервите все, что бы я ни делала, и расскажите. Неважно, веду ли я пресс-конференцию, сплю или умираю.

Прошу прощения за отступление. На чем я остановилась? Правильно. Я оставалась дома, потом села в машину. И сразу оказалась у школы. Я до сих пор у школы. Помогает! Знаете, что я сделала? Я изучила историю, чтобы больше узнать о настоящем. Как говорится, «те, кто не научился понимать историю, обречены, как и те, кто ее понимает». Это слова Эммы Гольдман. А уж Эмма Гольдман знала, что говорила, ибо она, в конце концов, умерла, а мы до сих пор не знаем, какое она имеет отношение к сегодняшней трагедии.

Шериф Сэм и его Тайная полиция прекрасно справляются с расследованием этой катастрофы. Они кричали в яму, и, полагаю, Сэм пытался стрелять в яму. Мэр и ее сотрудники тоже прекрасно справляются со своими заданиями. Все прекрасно справляются со своими заданиями. Может быть, и вы тоже. Я не изучила вас так, как, возможно, и надо бы.

Триш снова взобралась на подиум и что-то прошептала.

– Мне говорят, пора отвечать на вопросы, – вздохнула Памела. – Что ж, задавайте вопросы.

Один из репортеров спросил:

– Что послужило причиной обрушения пола в спортзале?

– Откуда я знаю? Следующий вопрос.

– Кто-нибудь из свидетелей происшествия описал случившееся?

– Уверена, что да. Если бы вы стали частью чего-то подобного, разве вам не захотелось бы это описать?

– Что город планирует делать дальше?

– Не могу говорить за город, но я надеюсь наконец-то прочитать трилогию Лю Цысиня «Воспоминания о прошлом Земли».

– Говорить за город – это ведь ваша работа.

– Вопросы больше не принимаются.

Памела заметила в толпе Ниланджану и, некоторое время побуравив ее взглядом, подала ей знак. Жест походил на имитацию движения ножниц, затем последовало покачивание головой, а потом попытка коснуться шеи языком (что легко ей удавалось). Ниланджана явно стушевалась, поэтому Памела прокричала через головы собравшихся:

– Встретимся в менее оживленной части школьного двора, где я смогу поговорить с вами наедине.

– Что вы наделали? – строго спросила Памела, когда они остались одни. Она бесцеремонно вторглась в личное пространство Ниланджаны, держа палец всего в нескольких сантиметрах от нее, словно вот-вот ткнет ее в грудь, но палец замер на месте.

– Что я наделала? Это что вы наделали? – Ниланджана наставила на нее палец в ответном движении. Ее уже почти достал этот город и почти все его жители. – Вы пытаетесь помешать Карлосу проводить эксперименты, но стоит ли оно того?

– Конечно же, мы пытаемся помешать Карлосу. Пресечь его беспрестанные попытки не дать этому существу проникнуть в Найт-Вэйл.

– Многоножке?

– Я не знаю ваших мудреных научных слов. Тому, о чем нас предупреждал Словотворец.

– Дэррил?

– Вы только что сказали, что это многоножка.

– Нет, Дэррил – это Словотворец.

– Ах да, верно, – Памела хлопнула себя по лбу. Сильно. Над ухом у нее выступила капелька крови. – Словотворца куда легче запомнить. Дэррил – какое-то дебильное имя. Дебил Дэррил. Ага. Аллитерация. Пойдет. Дебил Дэррил! – Она снова хлопнула себя по лбу. Теперь тоненькая струйка крови потекла с шеи в вырез блузки.

– Вы сказали, что он вас о нас предупредил. Что вам сказал Дэррил?

– Ничего он нам не говорил. Ему не надо было говорить. Мы сами истолковали его предупреждение. Он думал, что явился для того, чтобы обратить нас в свою веру. Дал нам брошюру с описанием Улыбающегося Бога. Но ведь Городской совет сам состоит из чудовищ параллельного мира, так что его члены узнают монстра, когда его описывают. Из брошюры совет понял, что в пустынном параллельном мире обитает ужасное существо, поэтому никто не должен соваться в те места или вообще делать что-то, что позволит этому существу войти в наш мир. Как вы его называете?

Дэррил?

– Многоножка. Дэррил – это человек.

– Да все равно. Оставьте это существо в покое. И оставьте в покое параллельный мир.

Ниланджане понадобилось несколько секунд, чтобы перестроить свою гипотезу с учетом этих новых данных.

– Погодите. Значит, вы пытаетесь помешать этому существу навредить Найт-Вэйлу? Значит, ни одна из ям не есть результат ваших действий?

– Конечно же нет, – ответила Памела. – Мы пытаемся помешать этому гигантскому… как вы его называете… проникнуть в этот мир. Вы думаете, мне нравится смотреть, как чудовище поедает детей? Вы вообще за кого меня принимаете?

– Не знаю, – призналась Ниланджана. – Сама не знаю, что вы за человек такой.

– Ужасно, что вы подумали, будто я решусь на такое. – Памела, казалось, была искренне уязвлена.

– Но тогда мы с вами по одну сторону баррикад. Мы обе пытаемся помешать этому существу.

– Позвольте вашему правительству заняться этим, – сказала Памела.

– Вы занимаетесь этим уже две недели, а люди продолжают гибнуть. И погибают они от того, как именно вы этим занимаетесь.

Лицо у Памелы перекосилось, но она попыталась взять себя в руки.

– Вы безжалостный человек, – только и смогла она произнести после глубокого осторожного вздоха и зашагала прочь.

Что за странная женщина, подумала Ниланджана. К тому же, еще подумала она, если город также пытается не допустить происшествий, тогда остается одна сторона, с наибольшей вероятностью заинтересованная в продолжении трагедий. Церковь и ее жуткое насекомое мало-помалу поглощают Найт-Вэйл. Настало время с этим покончить, и с ними тоже.

Она вернулась в спортзал, чтобы проверить, как там Карлос. Но Карлос приник к груди Сесила, и казалось, что они были одни в целом свете. Ниланджана оставила их.

Карлос очень чувствительно относился к прикосновениям. Он выносил их только в определенных местах. И на определенное время. Иногда ему было приятно, когда Сесил гладил ему уши. А на следующий день ощущение, что кто-то трогает его уши, становилось невыносимым. Он не мог предсказать свои же реакции. В этот момент он знал лишь, что ему хочется погрузиться в волосы, кожу и запах, являвшие собой грудь Сесила. Он уткнулся в него лицом и вдохнул его запах. От Сесила пахло домом.

– Этому надо положить конец, – бормотал Карлос. – Дженис чуть не погибла. Чуть не погибла.

Сесил положил руку на голову Карлосу, пытаясь успокоить испуганного мужа. Глаза у него были закрыты, а голос звучал спокойно. Он успокаивал и ободрял.

– Дженис сильная, – говорил Сесил. – Сильнее нас. Она выкарабкается. А твоя наука уже много раз спасала Найт-Вэйл. Ты найдешь решение.

– Как бы там ни было, – ответил Карлос, – я позволил одержать верх чему-то, что пытается отвлечь меня и мне помешать. С этой секунды ничто меня не остановит. Я не подведу Дженис. И тебя не подведу.

Сесил нежно приподнял лицо Карлоса.

– Мы верим в тебя, – сказал он и поцеловал его в левую щеку. – Мы любим тебя. – И поцеловал в правую щеку. – Я люблю тебя. – И поцеловал в губы.

Впервые за несколько недель Карлос забыл о работе, о своих заботах и своем мире. Его вселенной стал поцелуй, и он тщательно исследовал эту вселенную.