Глава 23

– Аминь, – закончила пастор, превратив таким образом все ею сказанное в молитву.

– Аминь, – отозвались собравшиеся, соглашаясь с этим.

– А теперь, Гордон, пожалуйста, сыграй нам еще одну радостную песню.

Гордон подчинился, на этот раз использовав аккордеон.

Гипотеза. Церковь намеревается вызвать что-то из параллельного мира.

Свидетельство. Об этом почти прямо было сказано в проповеди с намеком на совершение церемонии поглощения. Чего Ниланджана не знала, так это того, как это произойдет и реально ли вызвать Улыбающегося Бога.

Стефани толкнула ее в бок, и она поняла, что одна в зале не поет. Ни один головной убор не скроет недостаток сопричастности. Ниланджана изо всех сил старалась мурлыкать в такт песне, но потом решила, что этим привлекает к себе еще больше внимания. А что она станет делать, когда служба подойдет к концу? Конечно же, последуют разговоры. Большинство ситуаций без предписанных действий предписывают вести разговоры. Даже в самых лучших ситуациях она не очень владела искусством вести разговор, а необходимость изображать мужчину, которого она едва знает, ставит ее если не в худшее положение, то очень близко к нему.

ГЛОТАЙ, ГЛОТАЙ, ГЛОТАЙ, ГЛОТАЙ,

ГЛОТАЙ, ГЛОТАЙ, ГЛОТАЙ, ГЛОТАЙ,

ХЛЕБАЙ, ХЛЕБАЙ, ХЛЕБАЙ, ХЛЕБАЙ, ХЛЕБАЙ, ХЛЕБАЙ, ХЛЕБАЙ, ХЛЕБАЙ,

ДА-А-А! ГЛОТАЙ, ГЛОТАЙ, ГЛОТАЙ. ДА-А-А!

Гордон закончил, без всякой необходимости широко растянув мехи аккордеона, но пастор простила ему это, блаженно улыбнувшись.

– А теперь, – объявила она, – давайте выслушаем свидетельства. Кто первый?

Похоже, это включало индивидуальное участие собравшихся, и хотя в зале было много народу, не много нашлось таких, кто, по мнению Ниланджаны, чувствовал себя надежно затерявшимся в толпе.

– Давайте первым заслушаем Мартина, – предложила пастор.

Одна из фигур в одеянии и головном уборе радостно вскочила и запрыгнула на подиум.

– Привет, народ, – начала она. – Меня зовут Мартин Маккафри. Как почти все вы знаете, я в свое время заведовал Управлением транспортной безопасности в аэропорту Найт-Вэйла. Карьера моя меня не устраивала. Рабочий день был длинным, а оплата не радовала. Я постоянно рисовал какую-то черную фигуру и не помнил, как это делал. Однажды все меня достало, и я расставил по всему дому капканы, чтобы поймать демона или злую силу, отравлявших мне жизнь. На крохотных алтарях я приносил в жертву мышей, чтобы обрести защиту. Построил сложный агрегат, предсказывавший будущее посредством убийства ос. Ну, все такое. Похоже, это можно назвать кризисом среднего возраста.

Но был ли я счастлив? Нет, не был. Мне лишь казалось, что я счастлив из-за множества принесенных мною в жертву животных. И продолжалось это, пока я не встретил Мэй (привет, Мэй!). Она рассказала мне о поглощающей милости Улыбающегося Бога, и вот тогда я узрел истину. Я не мог сражаться с демоном в одиночку. Я нуждался в выступавшей за меня более мощной и ужасающей силе.

Было просто потрясающе познакомиться со всеми вами за последние два года, а новая работа по надзору за консультантами в летнем лагере радует гораздо больше, чем та каторга в аэропорту. Хотя платят там меньше. Гораздо меньше. Очень хотелось бы с кем-нибудь обговорить схему компенсации. Но помимо этого все просто прекрасно.

Спасибо вам всем за то, что вы – сообщество, где все друг друга поддерживают. Спасибо пастору Мунн за все, что вы нам даете. Еще раз спасибо Мэй. Она настоящий друг. И спасибо Улыбающемуся Богу за то, что он поглощает наши грехи Своей огромной священной Глоткой. О, как же я люблю Улыбающегося Бога!

– Аминь, – произнесла пастор, на этот раз используя это слово как сигнал, что Мартину пора замолчать.

Он покрутил в воздухе кулаком, кивнул пастору и вернулся на свое место.

– Какое дивное свидетельство мы услышали от Мартина, – объявила пастор. – Спасибо, что поделился с нами даром своего опыта. Кто следующий? Кто сможет сказать о силе Улыбающегося Бога?

Взметнулось множество рук. Казалось, все собравшиеся могли рассказать о силе Улыбающегося Бога. Ниланджана не знала, как лучше поступить: поднять руку или сидеть, как сидела, рискуя быть замеченной как единственная несопричастная. Она остановилась на том, что стала восторженно кивать, словно поддерживая всеобщее желание взойти на подиум и говорить. Отличная работа, ребята, давали понять ее кивки.

Но это не помогло. Пастор быстро оглядела зал и уперлась взглядом в Ниланджану. Создалось ощущение, что она все видит сквозь головной убор.

– Дэррил, – произнесла она. – Или лучше сказать – Словотворец? Ты всегда столь красноречиво рассказываешь о радости, которую находишь в нашем сообществе. Прошу тебя, поделись со всеми нами парой чудесных свидетельств.

Ниланджана могла поклясться, что в тоне пастора сквозила издевка, хотя никто в зале этого, похоже, не заметил. Послышались подбадривающие возгласы. Дэррила здесь любили. Станет ему лучше или хуже, когда ее поймают? В горле у нее пересохло, в животе заурчало.

Поднялась фигура, сидевшая с другой стороны от Стефани.

– Мне хочется поделиться свидетельством. – Это оказалась Джамиля. Ниланджана заметила конец дрели, видневшийся из длинного рукава ее одеяния.

– Сядь, Джамиля, – бросила пастор, что Джамиля тотчас и сделала. – Подойди сюда, Дэррил. Не надо стесняться. Говори, как на духу.

Пастор Мунн все знала. Все в зале смотрели на того, кого считали Дэррилом. Где же он? Даже если он все видел, что он мог сделать, чтобы ей помочь? Может, ей все-таки не следовало ему доверять? У Ниланджаны засосало под ложечкой, спина взмокла от пота.

Пастор сделала рукой повелительный жест, а Стефани толкнула ее в плечо.

– Ты что делаешь? – прошептала она. – Нельзя игнорировать пастора.

Ниланджана лихорадочно прикинула варианты. Первый, естественно, – позволить себя схватить. В конце концов, что они могли ей сделать по законам Найт-Вэйла? Она не нарушила ни одно из гражданских установлений, ни один из федеральных законов или рескриптов тайного мирового правительства. Придется проверить, но она была почти уверена, что даже в древних уложениях ящеричной народности, заправлявшей во всех человеческих правительствах, ничего не говорилось о проникновении на религиозную службу. С другой стороны, ей не улыбалась мысль быть схваченной людьми, которые только что пели о поедающем их Боге.

Она, конечно же, может броситься бежать. Есть несколько ситуаций, в которых нельзя пускаться наутек, хотя последствия такого действия могут быть самыми разными. Иногда они включают выпрыгивание на ходу из движущейся машины, схватку с медведем или падение с каната. Ко всему прочему, первым желанием окружающих, когда кто-то бежит, будет пуститься в погоню, а уж в этих людях ей никак не хотелось пробуждать подобный инстинкт.

Но надо было что-то делать, и побыстрее, иначе решение примут за нее. Как только она откроет рот, ей конец. Как только откроет рот…

Она поняла, что нужно делать. Она резко зашаталась, прижала руку к животу и открыла рот.

– О нет! – вырвалось у Джамили.

Лицо пастора вспыхнуло от гнева и отвращения. Гордон стянул с себя головной убор, открыв вспотевшее озабоченное лицо.

– Дэррил, с тобой все в порядке, сын мой? – спросил он.

Ниланджана стояла, а на ее желтое одеяние из-под желтой сетчатой маски стекала рвота. С трепыхавшимся от страха желудком ей оказалось несложно извергнуть из себя завтрак. Она издала громкий стон, стараясь, чтобы он был как можно более хриплым, а потом, прижимая руку к животу, шатаясь, выбралась из зала. Оказавшись в вестибюле, она поняла, что счет идет на секунды, поэтому открыла дверь в один из туалетов, повернула замок и захлопнула дверь, после чего двинулась по коридору в сторону церковных офисов. За спиной она услышала встревоженный голос Гордона:

– Дэррил, сын мой, у тебя все нормально?

Будем надеяться, что им понадобится некоторое время, прежде чем их беспокойство за Дэррила перевесит приличия и они попытаются проникнуть в туалет.

Ниланджана стянула с себя маску и стала заглядывать в один пустой офис за другим, пока не обнаружила в кабинете пастора Дэррила, стоявшего у книжных полок. Увидев ее, он испуганно вытаращил глаза.

– Ты что здесь делаешь? – спросил он. – Служба уже закончилась? Как они думают, где я?

– Мм-м, – промычала она.

– И что это там у меня на одеянии?

– Я все объясню, когда мы будем там, где нас не поймают. Это книги о том, что планирует церковь?

– Нет, – ответил он. – Просто история церкви. Обычно нам не позволяют это читать, так что я не смог удержаться.

Послышались крики из вестибюля, а вслед за ними раздался стук в дверь туалета.

– Я рада, что ты тешишь свой бунтарский дух. Но нам нужно искать свидетельства контактов с параллельным миром.

Дэррил взял в руку ворох бумаг.

– Вот что я нашел. Служба закончится еще не скоро, и я подумал, что у меня есть время посмотреть книги.

Ниланджана взяла у него бумаги и быстро их пролистала. Они представляли собой страницы рукописного текста, явно написанного во время занятий. Тут и там встречалось слово ПРИЗЫВ, всегда заглавными буквами и жирно подчеркнутое.

– Призыв? – задумалась она. – Это церемония поглощения, которую пастор Мунн упомянула в проповеди?

Стук сделался громче, перерастая в буханье. Крики стали менее озабоченными и более злобными. Дело затягивалось.

– Я никогда не слышал этот термин, но он действительно напоминает какую-то церемонию. Если я правильно понимал то, что прочел в этих документах, она вроде бы произойдет на следующей неделе или около того с использованием чего-то под названием «Книга поглощения», о которой я тоже не слышал и не могу найти ее на полках. – Дэррил покачал головой. – Для меня это какая-то бессмыслица. Это не та религия, в которой я вырос.

– Они много чего говорили о поглощении во время службы.

– Но это же все образно и иносказательно. Это… я сам не знаю, что это. Хочу помочь тебе разобраться.

– Мне надо отсюда сматываться, – сказала Ниланджана. – Давай сюда бумаги и бери одеяние. Тебе нужно на него блевануть. К тому же это хорошее объяснение, почему тебя стошнило и ты сделал вид, что прячешься в туалете.

– Почему я сделал что?..

– Встретимся у машины. – Она выскочила из кабинета пастора и побежала дальше по коридору, надеясь, что где-то должен быть запасный выход. Но она его не нашла. Позади нее дверь в туалет с грохотом распахнулась, и крики усилились. Было бы идеально, если бы ее здесь уже не было, но мир редко бывает идеальным.

Бросив искать дверь, Ниланджана открыла окно и вылезла наружу, приземлившись на росшие под ним кусты. Оцарапавшись о ветки, вытащив из волос листок, она трусцой припустила к автостоянке, потом свернула на тротуар и зашагала к машине. Когда она выходила на улицу, на плечо ей легла чья-то рука.

– Нам надо с вами поговорить.

Рука принадлежала охраннику церкви радостных последователей. Прищурившись под лучами яркого солнца, он пристально смотрел на нее поверх густых усов.

– Я на улице общественного пользования. Вам воспрещается хватать меня. Вы не имеете права заставлять меня куда-то идти.

– А вы, – сказал он, выхватывая у нее из сумочки бумаги с призывом, – не имеете права присваивать церковную собственность. Идите тихо. Не надо вызывать Тайную полицию. Пастор хочет лишь поговорить с вами.