Чувство вины из-за разговора с Джастином Готорном продержалось ровно до того момента, как Харпер поделилась с отцом своими успехами.

Она ворвалась в мастерскую Мориса Карлайла, чтобы рассказать о Вайолет. Помещение находилось в бывшем сарае, расположенном в конце сада статуй. Последние полтора века Карлайлы использовали его для совершенно иного вида домашнего скота – того, который был создан из оживленного камня.

Открыв дверь, Харпер сразу же поняла, что отец недоволен, судя по его нахмуренному морщинистому лицу. Вход в его мастерскую почти всегда был под запретом, даже для других Карлайлов.

– Готорны пытались переманить на свою сторону Вайолет Сондерс, – выпалила Харпер. – Но она приняла нашу. Я только что встречалась с ней у озера.

Поскольку она унаследовала отцовские темные волосы и густые, выразительные брови, ей было даже приятнее видеть, как хмурое выражение сходит с его лица.

– Я знал, что ты боец, – похвалил Морис Карлайл, хлопая ее по плечу. Его испачканная в глине ладонь оставила след на рубашке, но Харпер было плевать. Она была слишком занята подавлением слез от неподдельной гордости в его голосе.

Джастин заслуживал каждую крупицу ее гнева. И она искренне хотела помочь Вайолет. Для чувства вины не было причин. Абсолютно никаких.

– Значит ли это, что я могу встретиться с остальными? – спросила она.

Морис прислонился к двери, густые брови сдвинулись к переносице. На потолке позади него висели колокольчики всех форм и размеров, едва видимые в тусклом свете мастерской. Отец Харпер всегда говорил, что ему легче работалось в темноте. Мол, глина лепилась лучше, когда он действовал на ощупь, и сама показывала ему, какую хотела принять форму.

– Знаешь что? – сказал он. – Ты это заслужила.

Именно поэтому спустя несколько дней Харпер тайком кралась из своей спальни после целого вечера присмотра за Бреттом и Норой. Митси с Сетом пошли на какую-то вечеринку, на которую ее не пригласили, поэтому ее мама нуждалась в помощи. Харпер ощутила укол совести за то, что обманывала ее, хоть они и не были близки. Но когда она встретилась с отцом в мастерской и Морис с улыбкой преподнес дочери тонкий серебряный кинжал с рукоятью, искусно вырезанной из красно-коричневого камня, сожаление Харпер улетучилось.

Отец не поделился секретом с Сетом и Митси. Не рассказал маме. Но он открылся ей. Это что-то да значило.

Харпер довольно хорошо знала лес, хоть и перестала в него ходить после наступления темноты, когда по Четверке Дорог начали расходиться слухи о новых смертях каждые пару месяцев. Большинство жителей поступили так же. Три года назад Зверь чуть ее не убил. Она не хотела давать ему второй шанс.

Но в лесу царило спокойствие. Единственным шумом был тихий шелест листвы и периодическое чириканье воробьев в деревьях. Для северной части штата Нью-Йорк ночь выдалась идеальной – достаточно теплой, чтобы Харпер могла надеть любимую легкую куртку с рукавом по локоть. Но ее рука покоилась на рукояти нового кинжала – просто на всякий случай. Они остановились за рядом зданий на главной улице, неподалеку от парковки за библиотекой.

– Держи, – сказал Морис, доставая жесткую холщовую робу откуда-то из пальто. – Надень ее.

На ощупь и цвет материал напоминал мешок для картофеля. Харпер сморщила нос, но надела робу, кривясь от заплесневелого запаха. Еще минута ей потребовалась, чтобы завязать левый рукав в узел прямо под культей.

Харпер не смущало, что это привлечет к ней больше внимания. Если она могла как-то жить с половиной левой руки, другие определенно могли справиться с ее видом.

– Зачем эти робы? – спросила она, стараясь не повышать голос. Офис шерифа находился прямо за поворотом с главной улицы.

Морис Карлайл поднял капюшон и надвинул его на лоб. Когда отец повернулся, Харпер уже не видела его лица – темнота и роба полностью скрыли его в тени.

– Это традиция, – просто ответил он. – В этой скромной одежде мы все равны: основатель ты или нет. А теперь пойдем. Дальше мы должны сохранять абсолютное молчание.

Харпер никогда не слышала о такой традиции. Но она безоговорочно пошла за отцом через пустую парковку, пытаясь не издавать шума. Если бы она поставила под сомнения его действия, он мог бы отправить ее домой. А ей очень хотелось узнать, что происходит. И хоть раз поучаствовать самой, а не с грустью наблюдать за всем со стороны. Поэтому она молчала, когда отец достал ключ из пальто и ловко открыл заднюю дверь библиотеки. Молчала, когда он завел ее в кромешную тьму. Как вдруг на ее голову что-то натянули, а чьи-то руки завели ее предплечья за спину.

– Папа! – Ее панический крик заглушил мешок на голове. Кто бы ее ни схватил, он не тянулся за запястьем, которого не было, – этот человек ее знал. По левой руке прошла волна фантомной боли, и Харпер вздрогнула. – Что происходит?!

– Мисс Карлайл, вам не о чем беспокоиться, – ответил спокойный голос, которого она не узнала. – Здесь никто не желает вам зла. Мы просто хотим убедиться, кому вы преданы, прежде чем позволить узнать наши тайны.

– Это стандартная процедура, Харпер, – добавил ее отец.

Его голос успокоил ее лихорадочно забившееся сердце, но паника не отпускала. Ее повели по лестничному пролету, а затем заставили сесть. Руки освободили, но она слишком боялась, чтобы пошевелиться. Харпер слышала достаточно шорохов и бормотаний, чтобы знать, что она далеко не одна в помещении.

– Итак, мисс Карлайл, – раздался первый голос. – Насколько нам известно, ваш отец дал вам задание – подружиться с Вайолет Сондерс.

Харпер проглотила вопросы в духе «кто вы» и «как вы смеете». Она доверяла своему отцу. И должна была верить, что все будет хорошо.

– Да.

– Задание, с которым вы справились, превзойдя все наши ожидания.

– Да.

– Вы не против поделиться, как вам удалось завоевать доверие девушки, которую вы едва знаете?

Харпер и сама толком не знала, как ей удалось привлечь внимание Вайолет. Но она сомневалась, что такой ответ сейчас подойдет. Девушка попыталась придумать другой, основываясь на правде.

– На самом деле мы с ней не такие уж и разные, – сказала она, стараясь сохранить твердость в голосе. – И мне кажется, она видела, что я говорю правду, что хочу ей помочь. А тем временем Готорны… – Харпер замялась.

Оскорблять их публично казалось опасным, особенно когда она понятия не имела, с кем говорит. Ее чувства мало кто разделял.

– Продолжайте, – торопил голос. – И знайте, что никто здесь не возразит, если вы выскажете не самое лестное мнение о своих коллегах-основателях.

– Верно. – Харпер закусила губу, внезапно обрадовавшись, что никто не видит ее лица. – Что ж, Готорны уже потеряли ее доверие. Похоже, она понимала, что они говорили ей не всё.

– Понятно. – Ей показалось или в голосе послышались нотки восхищения? – Закройте глаза, мисс Карлайл.

Харпер послушалась. Через секунду с ее головы сняли мешок. Она тут же глубоко вдохнула.

– Харпер, – позвал отец, внезапно сжав ее руку. – Можешь смотреть.

Она открыла глаза.

Они находились на библиотечном чердаке. Стены были увешаны полками с книгами, которые посчитали либо слишком скучными, либо скандальными, либо слишком опасными для чтения. Харпер сидела в центре круга из складных стульев, на которых восседали около пятнадцати человек в грубых коричневых робах, как у нее. Даже несмотря на надвинутые на лица капюшоны, Харпер узнала всех – Пит, Тео и матушка Бернэм из Закусочной, Корри Ли из продуктового, даже несколько ее одноклассников.

Единственными источниками света в комнате служили лунное сияние через слуховое окно и мерцающий канделябр в середине круга. Взгляд Харпер тревожно переметнулся к книгам. Достаточно легкого порыва ветра, чтобы язычок огня не оставил от этого места ничего, кроме пепла.

– Добро пожаловать!

Харпер внезапно поняла, что тот голос принадлежал миссис Мур – библиотекарю. Ну, разумеется. Тут же она появилась в поле зрения, широко улыбаясь:

– Давайте все поприветствуем Харпер Карлайл в Церкви Четверки Богов!

Словно по сигналу, все, кроме Харпер, дружно поднялись со стульев. Миссис Мур встала в круг. И, прежде чем Харпер успела задать вопрос, они запели.

Поначалу ей показалось, что это была «Колыбельная основателей». Но девушка быстро поняла, что это что-то совершенно другое.

Когда песня закончилась, все снова сели. Никто не хлопал. Никто не ерзал. От этого зрелища по спине Харпер прошел холодок.

Она мало знала о Церкви Четверки Богов. По стандартам их городка, это было древней историей – кучка жителей, которые поклонялись первой четверке основателей, как богам. Но Церковь умерла вместе с основателями, и, хоть бо́льшая часть религии была утеряна, Харпер знала достаточно, чтобы понимать, насколько это неправильно.

Отец сказал, что он участвует в заговоре против Готорнов. Поклонение им определенно казалось не лучшим способом достижения этой цели. Словно предвидев ее вопрос, миссис Мур шагнула обратно в центр круга. Мерцающее пламя канделябра отражалось в ее очках с роговой оправой, из-за чего казалось, словно ее глаза превратились в огненные шары.

– Как большинство из вас знает, сегодня нашего лидера ждут более важные дела, поэтому суть нашей организации объясню я. Первоначальной целью Церкви Четверки Богов в тысяча восемьсот сорок седьмом году было найти путь к спасению. Мы взяли ее название, чтобы наши намерения были прозрачны: спасти город. Спасти себя. Хватка семьи Готорн слабеет, и мы расплачиваемся за это невинными жизнями.

Все в комнате сосредоточились на Харпер, пятнадцать лиц смотрели на нее с ожиданием. Она съежилась.

– Мы не должны страдать из-за ошибок Готорнов, – сказала девушка.

Миссис Мур этого хватило, чтобы продолжить:

– Августа Готорн держит наш город в железном кулаке. Наш лидер придумал план, который, как мы полагаем, сместит ее с должности, – но для этого потребуется сотрудничество со стороны Сондерсов. Поэтому нам так важна твоя связь с Вайолет, понимаешь?

Харпер кивнула:

– И в чем заключается этот план? Я хочу помочь.

Лицо миссис Мур застыло. Когда она заговорила, то подбирала слова с большей осторожностью:

– Пока власть в руках Готорнов, они – угроза. Поэтому мы нашли потенциальный способ навсегда лишить их способностей. Это разрушит их влияние на Четверку Дорог и позволит более достойным семьям взять на себя защиту города.

Харпер вздрогнула. Именно этого все они и заслуживали. Узнать, как она себя чувствовала. Стать бессильными и не иметь возможности что-либо с этим сделать. Оставался лишь один вопрос.

– Как мы это сделаем?

Морис Карлайл вновь сжал ее руку, и Харпер ощутила прилив свирепой гордости.

– Одна тайна за раз, мисс Карлайл, – ответила миссис Мур с ласковым смешком. – Боюсь, этот план настолько деликатный, что даже большинство наших людей не знают всех подробностей. На данный момент вы должны сблизиться с Вайолет. Помогите ей развить ее способности. Когда придет время, нам потребуется, чтобы она к ним прибегла.

– Я могу рассказать ей об этом?

На этот раз ответил ее отец:

– Я знаю, что у тебя благие намерения, Харпер, но эта информация слишком неоднозначная, чтобы ею делиться с человеком, которому, неизвестно, можно ли доверять. Надеюсь, скоро ты сможешь все ей рассказать.

Харпер кивнула, но внутри зародилась тревога:

– Поняла.

– Чудесно, – кивнула миссис Мур.

В комнате раздался пронзительный звук колокольчиков – настойчивый, требовательный и, бесспорно, электронный. Чей-то рингтон.

Харпер с ужасом осознала, что это ее рингтон.

– Простите! – ахнула она, доставая телефон из кармана толстовки.

Но на экране высветился номер Вайолет.

Морис Карлайл посмотрел на телефон.

– Это девчонка Сондерс, – сказал он, подавая всем сигнал молчать. – Возьми трубку.

Харпер нажала «ответить» и поднесла телефон к уху. В ее рту пересохло от внезапного беспокойства.

– Алло?

– Харпер… прошу тебя. – Голос Вайолет был таким хриплым, таким отчаянным, что Харпер едва его узнала. – Это срочно. Кое-что случилось, кое-что… – Ее слова прервались сдавленным всхлипом. – Можешь прийти? Прямо сейчас?

Харпер не сводила глаз с отца.

– Иди к ней, – прошептал Морис Карлайл. – Мы доверяем тебе, Харпер.

– Конечно, – ответила та, хотя что-то во всем этом казалось неправильным. Но она была слишком растеряна и испугана, чтобы долго раздумывать. – Скоро буду.

Вайолет разбудил не шум. А боль в висках, головокружение, которое проникло в сон и выкинуло ее обратно в реальность. Ее тошнило. Тело ныло, будто она пробежала десятки миль. Казалось, будто какая-то часть ее сознания отсутствовала. А еще она стояла. На краю лестницы второго этажа поместья Сондерсов. Над головой висела люстра, а вниз шли красноватые каменные ступеньки, окутанные тенями всего в паре сантиметров от ее босых ног.

Вайолет схватилась пальцами за кованые железные перила, вздрагивая от прикосновения к холодному металлу. Лунный свет выплясывал на перьях набитого сокола, прибитого к стенке первого этажа. Закрадывался в щели и уголки люстры, из-за чего резьба цвета слоновой кости выглядела так, будто кость была настоящей.

Вайолет с дрожью вновь посмотрела на лестницу. Еще два шага, и она бы скатилась вниз. Она никогда в жизни не ходила во сне, а теперь оказывалась в странных местах посреди ночи. Это не могло быть совпадением. Утром ей придется рассказать обо всем Харпер. Вайолет собиралась уже развернуться и пойти в кровать, как вдруг услышала мяуканье Орфея. Кот вышел из-за угла, его желтые глаза светились в темноте.

– Что такое? – Голос Вайолет эхом раскатился по этажам, наполняя просторную пустоту дома, хоть она и пыталась говорить шепотом. – Мертвые коты тоже любят гулять по ночам?

Орфей снова мяукнул. Затем уткнулся головой в ее голую щиколотку и грациозно спустился с первой ступеньки. На этот раз его низкий, гортанный вой прозвучал отчаянно. Он прыгнул еще с двух ступенек и обернулся, размахивая хвостом из стороны в сторону.

Вайолет снова ощутила, будто ее куда-то тянут, как ранее у себя в спальне. Это напомнило ей о силе Мэй. Словно кто-то пытался проникнуть ей в голову.

Что-то подсказывало ей присмотреться к подножию лестницы.

Теперь, когда ее глаза привыкли к темноте, она кое-что разобрала; в прихожей стоял человек. Слишком широкий в плечах, чтобы быть Джунипер. Слишком высокий для Дарьи. Она запаниковала и медленно, осторожно потянулась к переключателю.

– Кто там?

Человек метнулся к двери в ту самую секунду, как ее пальцы нашли переключатель. Люстра ожила, и прихожая осветилась.

Лицо стоящего напоминало мумифицированную плоть, цепляющуюся за полусгнивший череп; тело было укутано в рваное тряпье. Оно не ходило, а шаркало. Вместо крика из груди Вайолет вырвался испуганный сиплый свист; внезапно навалилась усталость – из нее тянули энергию.

Это был труп.

И в этот момент Вайолет поняла, что разбудившее ее чувство, которое она спутала с тошнотой, было ощущением связи между ними. Как между ней и Орфеем, только сильнее. А значит, она воскресила этот труп.

Но когда? Как? И кого?

Девушка ринулась вперед – но входная дверь уже закрывалась. И теперь, в свете люстры, она увидела, что труп кое-что оставил после себя. У последней ступеньки лежала красная груда. Клубок из седеющих кудрей, багряной пряжи и алого, алого повсюду, медленно растекающегося под неподвижным телом тети Дарьи, забрызгавшего ее бездыханное, обмякшее тело.

Вайолет не помнила, как спустилась по лестнице. Помнила только то, как прижимала пальцы к шее Дарьи, пытаясь ощутить хоть легчайший намек на пульс. Ее пальцы размазали кровь по экрану телефона, пока она набирала 911, а затем, поддавшись отчаянию, Харпер, Джастина, Айзека и Мэй. И наконец, сгорбившись у неподвижного тела своей тети, она позволила себе расплакаться.