Глава 43

В уголовном отделе толпилось множество полицейских. Они по-прежнему деловито названивали в разные инстанции, и по-прежнему по весьма серьезным причинам. В первый день на расследование убийства бросались все силы. Грег посмотрел на доски оперативно-разыскных мероприятий и подумал, что там появилось очень мало данных для целого дня работы. Но с другой стороны, сведения собирать было особо негде. Пока имелись одни лишь подозрения.

На доску повесили фотографию Алекс – ее поплечный портрет им выдали в больнице. На этом снимке она выглядела невероятно юной, и, взглянув на нее, Тёрнер, как обычно, почувствовал глубокую грусть.

Полиция продолжала ее поиски, уже обзвонив и предупредив о ее задержании аэропорты, а также железнодорожные и автобусные вокзалы. В дорожную службу сообщили описание и номер ее машины для отслеживания на автострадах, и, естественно, во все полицейские участки страны разослали ее фотографии.

Лора Бест с командой подручных рыскала по всей больнице, на тот случай если Алекс спряталась где-то там, – и все остатки репутации доктора Тейлор погибли в одночасье.

Грег почти надеялся, что Алекс уже пересекла Атлантику, сбежав от всех этих жаждущих схватить ее людей. Он предпочел бы, чтобы она перехитрила Лору. Ему хотелось когда-нибудь еще полетать с ней на вертолете. Глубоко вздохнув, он пожалел, что служит именно в полиции, а не в каком-нибудь менее «криминальном» месте.

Подойдя к одному из компьютеров, чтобы сделать задуманный поиск, ради которого он и приехал в отдел, Тёрнер вошел в Сеть и набрал в поисковой строке «Гугла» имя Оливера Райана. На мониторе сразу отразилось несколько популярных сайтов. В одном описании в глаза бросились слова «Темные воды» и «актер», и Грег открыл этот сайт.

Зазвонил его мобильник, и, вытащив его из кармана, он увидел на дисплее имя Джо. Мысленно охнув, осознал, что уже одиннадцатый час вечера, а он так и не позвонил сыну, как обещал. Отойдя от компьютера и удалившись в коридор, за пределы слышимости сотрудников, инспектор поздоровался с мальчиком и удивленно спросил:

– Ты еще не в кровати?

– Мне захотелось пожелать тебе спокойной ночи и уточнить, когда ты завтра приедешь.

– А что у нас случится завтра? – спросил Грег, притворяясь, что забыл, какой завтра день.

– Отец, завтра же канун Рождества!

Отец? Это что-то новенькое. Джо начал забывать свои детские выражения.

– Неужели? Ты уверен, что не послезавтра? По моим подсчетам, впереди еще целый день…

– Прекрати свои шуточки. Ты же сам знаешь, что завтра Сочельник.

Инспектор улыбнулся. Он купил Джо подарок и знал, что эта вещь понравится мальчику. Модель вертолета с пультом управления, способная подниматься на высоту до двадцати футов. Ему не терпелось увидеть лицо сына, когда тот откроет подарок, и Грег надеялся, что сумеет завтра заехать в Оксфорд, чтобы вручить его.

– Джо, – сказал он, переходя на более серьезный тон, – я не собираюсь ничего обещать тебе, поскольку не могу полностью распоряжаться своим временем, но, если будет возможность, обязательно приеду.

Ребенок молчал – похоже, обиженно.

– Джо, ты же веришь мне? – спросил старший Тёрнер.

– Да, отец, – еле слышно ответил мальчик, и Грега пронзило чувство вины.

– Отлично. А теперь, старина, давай-ка хорошенько выспись, завтра тебя ждет большой день. Я хочу, чтобы завтра ты поднялся ни свет ни заря и помог маме – тогда вечером она тоже сможет отдохнуть.

– Она уходит.

– Правда? – изумленно произнес полицейский.

Раньше Сью никогда не уходила из дома в канун Рождества. Она торчала дома и готовилась к празднику.

Не выдержав, инспектор невольно спросил, далеко ли она собралась.

– Гулять с Тони, – ответил ребенок.

У Грега перехватило дыхание от подступившего к горлу комка. Когда-нибудь это должно было случиться. Сью – привлекательная женщина, и множество мужчин могло бы пожелать встречаться с ней. У него защемило сердце. Его первая настоящая любовь, его жена на протяжении десяти лет, похоже, начинала новую жизнь…

– А ты теперь можешь встречаться с Алекс, – добавил его сын, словно считал, что так будет справедливо. Раз у его мамы все наладилось, то теперь и папа мог завести новую подругу.

Но счастливые концы бывают только в сказках. Там нет скрывающихся убийц и гоняющихся за ними полицейских.

Тёрнер-старший вдруг осознал, что впервые подумал о докторе Тейлор как об убийце, и его прошиб холодный пот. Возможно ли, что она расправилась с Фионой Вудс? Зажмурив глаза, инспектор мысленно представил умершую медсестру, надеясь, что та находилась без сознания, когда ее скручивали и запихивали в ту стальную кабинку. Ее оставили умирать в замкнутом темном месте, где она не могла даже поднять голову и, возможно, чувствовала или даже слышала, как бурлит ее кровь, выплескиваясь на стенки тесного узилища. Это была совершенно дикая смерть, и только безжалостный убийца мог лишить кого-то жизни подобным образом.

Разве могла Алекс Тейлор быть таким человеком?

Алекс открыла глаза и тут же снова зажмурилась, ослепленная ярким светом ламп. Ее голова раскалывалась от боли, и попытка шевельнуть ею вызвала приступ тошноты. Что-то так сильно стягивало ее лоб, что она не смогла даже повернуть голову в сторону, и испугалась, что, если начнется рвота, она может задохнуться.

«Где же ты, Мэгги? Пожалуйста, скорее спаси меня!»

Рискуя вновь быть ослепленной, Алекс чуть приоткрыла глаза, разглядела круглые очертания и поняла, что оказалась в той же самой операционной, что и в прошлый раз. Убедившись, что ей вовсе ничего не пригрезилось, она не испытала ни малейшего утешения. Да, она уже была раньше в этом самом месте, думая, что ей суждено умереть, однако позже, придя в себя после наркоза, осознала, что все представлено так, будто с ней ничего не случилось. Однако теперь ей стало ясно, кто тогда похитил ее. Оливер Райан.

Собравшись с духом, Алекс опустила взгляд на грудь и увидела, что та покрыта зеленой хирургической салфеткой. У нее перехватило дыхание, когда она разглядела очертания своих поднятых и раздвинутых ног. Она вновь находилась в положении для литотомической операции. Ее икры до колен поддерживались желобами, лодыжки были закреплены в стременах, и, судя по холодящему тело воздуху, она поняла, что опять полностью обнажена, не считая салфеток.

На заднем плане звякали инструменты – сталью о сталь, – и ее мгновенно охватил приступ тошнотворного страха. Он находился поблизости, готовился расправиться с ней.

Затаив дыхание, Алекс до боли стиснула зубы и постаралась подавить нарастающий ужас. Она должна быть сильной и думать о том, как выпутаться из этого положения. Надо верить, что ее могут спасти.

Стараясь вести себя как можно тише, чтобы не насторожить его своим пробуждением, Алекс попыталась оценить, насколько крепко закреплены ее ноги. Если он закрепил их только липучками, то оставался шанс, что ей удастся ослабить крепления и освободиться. Ее руки лежали на подлокотниках, но из-за салфеток она не видела, чем они привязаны. Попробовав одновременно пошевелить обеими руками, Алекс почувствовала, что крепления слишком жесткие.

Где-то над ухом внезапно запищал монитор, и она с обострившимся ужасом услышала, как бешено заколотилось ее собственное сердце. Громкие, быстрые удары напугали ее еще больше, поскольку свидетельствовали о том, что она пришла в себя. Очевидно, именно для этого он и подсоединил прибор – чтобы узнать, когда придет пора позабавиться с ней.

«Прошу, Господи, пусть оно стучит помедленнее, – мысленно взмолилась Тейлор, – пусть он не узнает, что я пришла в себя!»

Жалкая мольба, но, как ни парадоксально, частота ударов ее сердца понизилась. Алекс прокусила зубами нижнюю губу, когда он неожиданно склонился над ней. Его голова и плечи оставались вне зоны видимости, но прямо перед ее лицом маячила синева его хирургического костюма и руки в фиолетовых перчатках. Перегнувшись через нее, он подвесил пакет с жидкостью на стойку капельницы.

– Пожалуйста, Оливер, не делай мне больно! – стуча зубами, взмолилась она. – Умоляю тебя!

Он не удостоил ее ответом. Вместо этого удалился от операционного стола, и спустя мгновение Алекс услышала, как открылась металлическая дверца шкафа. Лекарства. Он выбирал лекарства. Ее мочевой пузырь опорожнился, и низ спины смочила горячая влага.

Разъяренный вопль Алекс заполнил помещение, и на несколько драгоценных секунд к ней вернулось чувство самообладания. Ее услышат. Кто-нибудь прибежит к ней. Ее крики услышат в коридоре. Врачи или медсестры, санитары или даже проходящие мимо посетители могли услышать ее. На этот раз она не согласится, ни за что ему не уступит. Почувствовав вкус крови на губах и плюнув в ту сторону, где, по ее догадкам, стоял ее мучитель, Алекс начала выкрикивать проклятия:

– Придурок! Трус! Дерьмовый отморозок! Я уничтожу тебя, придурок!

Ее охватила безумная ярость, на лице и груди выступила испарина, а отчаянное стремление к сопротивлению удвоило ее силы. Она попыталась подняться как можно выше, и ее спина оторвалась от стола на несколько дюймов. Движения головы ограничивались жесткими ремнями. Боль пронзила ее бедра и пах, ремни на ногах натянулись, а металлические края стремян врезались в лодыжки. В запястьях и в предплечьях появилась обжигающая боль, когда пленница, стремясь вырваться из ловушки, ожесточенно пыталась высвободить привязанные к подлокотникам руки. Напрягая все свои силы, она отчаянно извивалась и раскачивалась, надеясь ослабить или разорвать путы, ограничивающие ее свободу, но все усилия оказались тщетными.

Наконец, обессиленная и задыхающаяся, Алекс признала поражение. Ремни все так же крепко фиксировали ее голову, а руки и ноги оставались прочно закрепленными в подлокотниках и стременах.

Все попытки оказались тщетными. Она беспомощна, как ребенок, и он может делать с ней все, что ему захочется. Некому бежать ей на помощь.

«О, Мэгги, пожалуйста, не медли! – опять мысленно взмолилась Алекс. – Пожалуйста, действуй, приходи скорее!»