26

Я сидел за столом с Алексисом. Мы провели весь вечер в тишине. После допроса не перекинулись ни словом. Мы были истощены. Духовно и физически.

Мону забрали в больницу. Врачи даже не пытались прислушиваться к ее словам, что с ней все хорошо. Порой мне казалось, эту девушку вообще никто никогда не слушает.

Перед сном Алексис выпил лишь стакан воды, а я не смог взять в рот даже крошки. Меня тошнило. Я снова видел труп мужчины, кровь, застывшее в испуге лицо, темные глаза, приоткрытый рот, откуда ручейком струилась кровь, стекая по щеке и подбородку. Ужасно. Страшно. Тошно. Больно.

Так прошло два дня. Мы не выходили в город из дома и не открывали окна. Сидели, насыщаясь печалью. Но так ведь не могло длиться вечно.

Я забывал о первом в жизни убийстве лишь тогда, когда видел Алексиса. Что он был рядом со мной, что его не было – одно и то же.

Молчание. Я устал от него уже давно, но лишь оно тогда было для нас спасением.

Утро. Казалось бы, третий день забвения, вроде панихиды по Хагриду. Но Алексиса не оказалось дома.

Я испугался. Что, если все эти дни, все время, проведенное со мной в молчании, он раздумывал о своем исчезновении? Уходе из жизни.

Я выбежал из убежища. Чистый воздух мгновенно опьянил, заключил в свои объятья. Голова закружилась от этой свежести. И еще страха. В поисках спасения я побежал на кладбище – куда же еще? Подумать только: все потрясения происходили на нем, и все решения я находил там же.

Обрыв. Смотрю на реку. Алексис… Неужели она забрала его?

– Алекси-и-ис!

И вдруг вдали на берегу увидел его. Я был счастлив. Он обернулся ко мне и, увидев, встал с места.

– Я сейчас к тебе спущусь!

Я так разволновался, что в голове бушевал ураган. Я спрыгнул.

Показалось на секунду, что сейчас вновь умру. Я снова чувствовал холод, восхитительное ощущение невесомости, душевную свободу. Я был заворожен, и воспоминания о собственной смерти завладели мной. Слышал голоса мамы и папы, их плач и ругательства. Они эхом проносились мимо. Я прекратил сопротивляться реке – чем ближе ко дну, тем больше ощущал себя живым.

Я чувствовал себя так уютно в воде, что не хотелось из нее выходить. Она стала моей могилой. Я слышал ее рокот, шепот течения, дивный, похожий на девичий голос. Она казалась живой.

Я хотел быть похоронен здесь, а не в сырой земле с кучей червей. Моя душа должна покоиться тут до конца дней.

Я должен забыться.

Внезапно меня потянуло вверх. Я не осознавал происходящего, все еще находясь под волшебным гипнозом реки. Меня силой выдирали из ее чар.

Всплеск. Слабый солнечный свет. Шум волн и запах сосен.

Глаза слиплись от воды. Меня вытянули на берег.

– Ты феноменальный идиот! Идиотная идиотина! Не просто идиот, а идиотище! – сыпались в мой адрес ругательства Алексиса. Услышав их, услышав долгожданный голос, я почувствовал себя таким счастливым! – Ты хоть понимал, что творишь?!

Я протер глаза и наконец судорожно раскрыл их. Передо мной расплывалось лицо Алексиса. Парень сидел на корточках и восстанавливал дыхание.

– Я… хотел побыстрее…

– Умереть еще раз?!

– Нет, прийти к тебе.

– Да черт возьми! – прокричал он не своим голосом. – Спуститься сюда с кладбища – максимум пять минут. Я бы подождал!

– Я все равно не смог бы умереть.

– Я знаю, но ты не выплывал. Я испугался, что что-то пошло не так и…

– Испугался?

Алексис выпучил глаза, как сова, как лемур, как кот, поднесенный к воде. После пятисекундной паузы он произнес:

– Забей. – И рухнул спиной на камни, распластавшись на них подобно морской звезде.

Я устроился рядом с ним. Он лежал, прикрыв глаза. Мокрая грудь медленно поднималась при каждом вдохе, волосы слиплись и потемнели от влаги. Так, на теплых камнях мы пролежали минут десять.

Забавно и даже иронично, но я позабыл обо всех проблемах. На эти короткие минуты удалось вырваться из цепких когтей реальности, наслаждаясь тем, чего я не ценил при жизни, – самой жизнью.

– Как ты? – Очередная глупость сорвалась с моих губ.

Алексис улыбнулся, не раскрывая глаз. Он зажмурился и растянул губы в еще одной легкой улыбке. Точно птица, с сердца моего слетел камень.

Вода остудила наш пыл и, кажется, унесла мрачные мысли вместе с течением. Как же я был ей благодарен. Но чувство вины она унести не смогла. Слишком тяжелая ноша. С ним я проживу свои последние дни, его унесу с собой на тот свет. Интересно, встречусь ли там с Хагридом? Вряд ли. А что ждет меня там? Тьма ли? Ад? Ведь я гей, покончивший с собой, доведший девушку до суицида и убивший человека.

Лишь после смерти я понял, что моя жизнь мне не принадлежала, а самоубийство равносильно убийству постороннего человека. И наказание должно быть аналогичным. Значит, все-таки ад?

– Давай исчезнем вместе? – с усмешкой предложил Алексис. – Ты мертв и скоро исчезнешь. Я подожду. Моне бояться нечего, мне жить не для чего, а тебе, наверное, будет страшно умирать одному.

– Ты дурак? – Я принял предложение насмешливо. – И кто тут из нас идиот?

Я ткнул его кулаком в плечо по-дружески, он ткнул меня в ответ. Мы начали смеяться, как будто не было тех потрясений, убийства, трехдневного молчания. Мы хотели обо всем забыть. Ему хотелось умереть, а мне – жить и дальше с ним. Ради него.

Никто не нужен, только бы он был рядом. Алексис. Счастливые мгновения!

– Ты заболеешь. – Какая мелочь в нашем положении, но не приметить я ее не мог. – Ты жив. Ты должен жить, познать этот мир. Сделать то, чего я не успел сделать.

– А я не хочу познавать его в одиночку. – И снова милая улыбка, его теплый взгляд. – Мне будет ужасно скучно.

– Давай тогда познаем этот мир вместе? – Надежда в моем голосе затрепетала, словно бабочка.

И тут минутная радость подошла к концу. Улыбка Алексиса померкла, он посмотрел на меня задумчиво, затем отвел взгляд. Что ж, плохое – плата за хорошее. Иногда как предоплата, иногда – наложенный платеж.

– Ты знаешь, это невозможно. Много времени прошло, ты столько раз меня спасал, а все бесполезно.

– Я врал тебе. Чтобы воскреснуть, мне нужно не спасти тебя… а… убить.

Я отвел взгляд. Не желал видеть его возмущенные напуганные глаза, но тут почувствовал прикосновение его рук на щеке. Мы встретились взглядами. Он улыбался и смотрел на меня добродушно.

– Тогда на обрыве, когда я хотел спрыгнуть в реку, ты тянул ко мне руки, чтобы… убить?

– Д-да…

– А потом остановился.

– Да…

– И обнял меня.

– Да-да! Зачем ты напоминаешь?

– Затем, что не понимаю, почему не покончил с этим тогда. Ведь все так красиво сходилось: я желал смерти, ты – жизни, а путь к этому один – через мой труп.

Он знал ответ на свой вопрос, но предпочел меня помучить.

– Я… люблю тебя.

– То есть любил меня тогда? Ты сказал: «Я все еще люблю тебя».

– Нет… Я все еще все еще люблю тебя.

– Ха-ха! Опять?

– До последней секунды моей жизни.

Алексис умолк и облокотился об усыпанную камнями землю. Он уже не улыбался, но его рот был слегка открыт. Парень смотрел на меня сверху вниз. Всматривался в очертания моего лица, а я вдыхал его запах. Он наклонился ближе, и я почувствовал его вкус. Пьянящий. Наши губы слились в поцелуе. В моем первом поцелуе. Я обхватил его голову сзади и притянул к себе. Он навис надо мной. Я задыхался, но не желал прерывать поцелуй. Его прекратил Алексис. Мы дышали рот в рот, не переставая смотреть друг другу в глаза.

Он холодно прошептал:

– Подумай над своим воскрешением.