11
Мы доехали до центра города.
Долгожданное солнце наконец поднялось над Фризенвейном. Горожане повалили на улицу, чтобы встретить его. Люди в городке отличались от жителей Амстердама: никуда не спешили, постоянно улыбались, ценили каждый прожитый день и всегда были приветливы. Конечно, не без исключений.
Всю дорогу Алексис молчал, даже не смотрел в мою сторону. Он попросил отца высадить его на безлюдной улице, и тот нехотя отпустил сына. Я вышел следом.
Знакомый район. Где-то недалеко находился мой дом. Вдоль улицы расположились небольшие лавки, вроде той, которой владела моя мама: парикмахерская, кофейня, булочная, магазин одежды и сувениров. Последний принадлежал знакомому нашей семьи. Он помогал нам обжиться в городе и всегда был добр. Несмотря на довольно высокие цены, в его магазине толпились покупатели. Их хорошо было видно за большими витринами.
– Сюда.
Мы прошли в узкий переулок. На душе у меня внезапно стало тяжело.
– Что ж, начнем первое задание. – И снова эта соблазняющая улыбка. – В последнее время я не промышляю воровством, как ты заметил. Просить помощи у отца и сестры я не собираюсь. Мне просто неудобно брать деньги у девушки.
– Однако ту женщину ты решился ограбить! – не сдержал я язвительного комментария.
Черт возьми, до сих пор в голове не укладывалось: Алексис и вор, укравший мои деньги, – один и тот же человек! Когда я думал о нем, внутри кипели романтические чувства, но стоило вспомнить о его поступке, из-за которого я оказался одной ногой на том свете, как сразу хотелось возненавидеть его. Странное состояние: привязанность и отторжение одновременно.
– У меня была безвыходная ситуация: понадобились деньги на сигареты. Давай уже перейдем к делу. Ты должен украсть для меня деньги отсюда. – Он пальцем указал на стенку, за которой находился магазинчик моего знакомого.
– Нет, ты серьезно? – Мой голос стал жалким. – Он помогал мне и маме, когда мы…
– Мне все равно, Даан. Если не украдешь, твой пригорок погибнет.
Равнодушие Алексиса будило во мне злость. Какой все-таки подлец! И все же мне казалось, он не так плох. Вернее, я хотел в это верить. Отсутствие нормального воспитания сделало его таким, а смерть матери добавила обиды на весь мир.
У Алексиса очень странный характер. Он менялся на глазах, и только бог знал, что в его голове.
– Хорошо, я сделаю это.
Душу терзала совесть. Я чувствовал себя неблагодарной скотиной. Отплачу за добро злом. Предатель!
– Сколько тебе нужно?
– Все, что в кассе.
– Ты издеваешься?
– Думаю, мне хватит на первое время.
– Но я ведь не знаю пароль от кассы.
– Зато я знаю. Каждый раз, когда владелец открывал ее, я наблюдал.
– То есть ты давно планировал ограбление?
– Да, но это очень рискованно. Такое проделывать мне еще не приходилось.
Он засунул руку в карман и вытащил маленький блокнот. Пролистав несколько страниц, вырвал листок и вручил его мне.
– Хозяин сейчас уйдет на перерыв на десять минут. Это твой шанс.
– Но ведь он закроет магазин, а значит, я останусь внутри.
– Десять минут – не такое большое время, ты все успеешь к открытию.
Мы вышли на улицу и увидели, как пожилая женщина выходит из нужного магазина. Я воспользовался моментом и пробрался внутрь. Теперь пути назад нет.
Мистер Фрейн больше походил на владельца пекарни. Он был крупного телосложения, невысокого роста, с густыми седыми усами и в кепке, прятавшей его белые кудри.
Он снял с себя фартук и вышел через черный ход.
На часах было 11:50. Время пошло.
Я подбежал к кассе. Одной рукой придержал крышку, чтобы она не издала шума при открытии, а другой набрал пароль из четырех цифр. Секунда – и пачки денег у меня перед глазами.
Совесть атаковала с новой силой. Я десятки раз ставил себя на место Фрейна: какой была бы моя реакция на пропажу денег, заработанных кропотливым трудом? Конечно, шок! Тем более денег немало. Рука долго металась из стороны в сторону, от одной пачки денег к другой. В конце концов я нашел золотую середину. Вытащил одну пачку банкнот номиналом десять евро. И Алексису вполне хватит, и мистер Фрейн не претерпит сильного убытка.
12:00.
Хозяин вошел через черный ход. Я уже стоял возле дверей в ожидании, когда он их отомкнет. Потирая пухлый живот, мужчина перевернул табличку «Закрыто» на «Открыто» и подошел к стойке с кассой. Сердце сжалось в тот момент, когда он разблокировал ее и удивленно выпучил глаза. Мистер Фрейн одной рукой шарил в купюрах в поисках недостающей пачки, а другой потирал затылок. Он в недоумении свел брови и скривил губы, наконец-то осознав: деньги пропали. Стыдно было настолько, что казалось, меня облили раскаленной лавой. Я сжал кулак с деньгами в кармане до хруста.
Такова была моя благодарность за доброту. Решено: если я вернусь к жизни, то обязательно верну ему деньги.
Вошла женщина, и я едва успел проскочить в открытую дверь. За углом меня уже ждал Алексис, и мы отошли от магазина как можно дальше, в самое безлюдное место.
– Ну что? – спросил он, протягивая руку.
Я медленно вытащил из кармана мятую пачку денег и еще медленнее протянул ее Алексису. Тот не выдержал и выхватил купюры. Как человек, неоднократно перебиравший деньги, Алексис разложил их в руках, как карты, и начал считать. Спустя какое-то время он, как я и ожидал, удивленно вскинул бровь и ухмыльнулся:
– Не густо.
– Тебе вполне хватит.
– На первое время да. – Он засунул деньги в передний карман джинсов и похлопал по нему. Несколько купюр положил в правый карман. – А ты, как я понял, пожалел старика.
Врать не было смысла, и я промолчал.
– Куда теперь?
– В магазин, конечно же. Ты ведь наверняка проголодался.
– Не верю, что ты волнуешься обо мне.
– Сразу раскусил, ха! Конечно, не волнуюсь. Кто ты такой, чтобы я о тебе волновался? Но я все-таки поделюсь.
Он направил меня в продуктовый супермаркет, что был в квартале от магазина мистера Фрейна.
– Подожди здесь.
Алексис вошел внутрь. Через витрину я заметил, как он ведет разговоры с пышногрудой девушкой за стойкой. Ворот расстегнут, контуры ее грудей отчетливо видны. Она манерно поправляла локоны накрученных обесцвеченных волос и хитро улыбалась. Я знал, что Алексис смотрит на ее бюст. И злился на них обоих. Во мне зарождалось щекотливое чувство ревности.
Как его может привлекать эта искусственная красота? О чем он вообще думает, когда смотрит на нее? Вспоминая школьные годы, я знал примерные ответы на эти вопросы. Это жутко бесило.
Ревность – вообще интересная штука. В моменты ее проявления ты желаешь насильно привязать к себе человека и убить незнакомцев, которые тоже хотят быть с ним. Потому что он должен принадлежать только тебе. Ревность – доказательство истинной любви, безумия и жадности. К ревности больше склонны люди, которые ее ненавидят. А ненавидят потому, что это чувство невыносимо. Оно распирает изнутри.
Алексис вышел из магазина с пакетом. Сквозь белый целлофан я разглядел бутылки. Мы спрятались в темном переулке возле продуктового.
– Ну, и о чем вы там так долго разговаривали? – Мой тон был больше похож на тон жены, обвиняющей мужа в измене.
– Пригласил ее на свидание.
Я выпал в осадок. Ревность окатила меня волной с ног до головы. От мысли, что какая-то кикимора будет с Алексисом, меня душила злость… Нет, не так: с моим Алексисом.
– Чего ты такое лицо сделал?
Алексис достал из пакета бутылку спиртного.
– И что она тебе сказала? – Я едва смог разомкнуть стиснутые до боли зубы.
– Занята в ближайшие недели две. – Алексис произнес это с таким сожалением, словно потерял награбленные деньги.
– Ты ведь ее не знаешь.
– Разве на свидания ходят не для того, чтобы как раз и узнать друг друга поближе?
Боже, как же мне хотелось истерически засмеяться в тот момент. В какого же беспринципного бабника и мразь я втрескался!
Он легко открыл бутылку и принюхался.
– Отлично, она не обманула. – Алексис сделал глоток, после которого тут же отпрянул от бутылки. Лицо порозовело, он сжал губы. – Блин, такое, конечно, залпом не выпьешь.
Алексис заметил мой пристальный взгляд:
– Что такое?
– Зачем ты это пьешь?
Как это, черт подери, банально ни звучит, но алкоголь вредит здоровью. Когда я увидел, как Алексис делает глоток этой смертельной жидкости, по моему телу словно прошел электрический разряд.
– Мне нравится. – Парень ехидно заулыбался, поднес горлышко к губам, но я схватил бутылку и потянул к себе. Жидкость чуть не пролилась.
Алексис бросил на меня шокированный взгляд, но тут же смягчился.
– Что, тоже хочешь, да?
– Не пей. – Мне жутко хотелось вылить содержимое бутылки на асфальт.
– Почему?
– Алкоголь может навредить тебе…
Я услышал довольный смех. Алексис даже зажмурился и закрыл глаза руками.
– Ха-ха-ха! Какой же ты все-таки смешной и глупый, Даан! Ты действительно Капитан Очевидность!
– Это не смешно! Ты убиваешь себя.
Смех стих. Алексис обхватил лоб рукой и искоса посмотрел на меня.
– А может, я хочу себя убить. Медленно. Чтобы не знать, какая секунда станет последней.
– Почему ты так говоришь?
– Потому что жизнь – дерьмо. Ты рождаешься невинным человеком, а потом встречаешь кучу порочных людей и становишься как они, впитывая все похлеще губки. Это ужасное чувство на самом деле – быть частью стада. Но без этого никак.
– Не говори так! В мире есть вещи, ради которых стоит жить.
– И это мне говорит самоубийца! Твои действия противоречат словам. Если все так мило, почему ты решился на то, чтобы самому уйти из жизни?
– Это тебя не касается.
Я почувствовал превосходство над Алексисом и убедил себя в неверности его слов. Отчасти.
Ему это не понравилось. Ухмылка исчезла с его лица. Парень почувствовал себя оскорбленным.
– Отдай бутылку, – велел он мне холодно.
– Нет!
– Ты бесишь меня уже!
– Не отдам, даже если это будет одним из желаний.
– Тогда я пожелаю кое-что другое, раз уж ты так волнуешься обо мне. Сделай глоток, и я сам вылью остатки из бутылки и, собственно, не буду пить.
Сказать, что предложение меня удивило, ничего не сказать. Оно шокировало! Для меня спиртное – субстанция, уничтожающая организм. Вопрос: зачем пить, если знаешь о ее вреде? А вот просто делать нечего! Хочу показаться крутым и набить себе цену! Такие выводы я делал каждый раз, когда видел пьющих в школе. У них был такой важный, гордый вид. Меня всегда тянуло рассмеяться.
– Ладно, один глоток – не смертельно.
– Ты и так мертв, на тебя точно никак не повлияет.
Собрав всю волю в кулак и стараясь не обращать внимания на вкус, я все же сделал быстрый глоток и ощутил горечь. Меня будто ударили по голове. Я зажмурился, чтобы заглушить отвратный вкус, и услышал аплодисменты Алексиса.
– Браво, – провозгласил он, – молодец, Даан. Теперь я исполню обещанное. – Он выхватил бутылку и отбросил ее в сторону. Стекло разлетелось вдребезги, на стене расплылось темное пятно.
Мне стало не по себе. Это первый раз, когда я попробовал подобное. Не думал, что алкоголь произведет на меня такой эффект. Горечь спустилась по горлу и пробудила рвотный рефлекс. Я зажал рот одной рукой, а вторую прижал к животу. Чувствуя, что в любой момент из меня выйдет все съеденное утром, забился в угол подальше от Алексиса, чтобы он не увидел моего позора, в котором сам и был виноват. Зеленая масса, обжигая мое нутро, выплеснулась наружу.
– Держи. – Алексис протянул мне салфетку и бутылку воды. Я тут же вытер рот и залпом выпил половину.
– Не думал, что решишься.
Алексис выглядел виноватым, что было неожиданно. Качался из стороны в сторону, даже старался не смотреть мне в глаза.
– Я просто хотел поскорее выполнить все твои желания.
– Пф-ф-ф-ф, да ладно?
– Что там с последним?
– Оно самое интересное. – Алексис прислонился к стенке рядом со мной.
После всего случившегося я был готов к любому исходу.
– Скажи, Даан, только честно… ты гей?
Нет, все-таки не к любому. Я всегда боялся этого вопроса. Алексис пристально смотрел на меня, невидимыми клещами стараясь вытянуть ответ.
– Я не…
– Заметил, как ты смотрел на меня, когда я переодевался. Отпираться бессмысленно.
Как же мне было стыдно. Меня спалили со всеми потрохами практически с самого начала. От Алексиса ничего не скроешь.
– И что с того? – Я старался сохранить спокойствие, но дергающийся глаз сразу выдавал.
– Давай немного отложим озвучивание третьего желания, окей? Почему ты решил, что ты такой? Тебе захотелось кого-нибудь…
– Я влюбился.
– Что? – Алексис захлопал ресницами, будто не понимал сути этих слов.
– Я… влюбился…
– В кого?
– Я не хочу об этом говорить.
Он усмехнулся:
– Тебе настолько сложно об этом рассказывать?
– Да, сложно! Сложно, потому что этот человек растоптал мои чувства. Посмеялся. Поиздевался. Унизил. Оскорбил. Как тебе еще сказать?! – Мои эмоции лились через край.
Это был долго сдерживаемый крик души, ждавший своей свободы четыре года. Как же давно хотелось его выпустить. В каждое слово я вложил частичку своего израненного сердца. Теперь внутри образовалась новая пустота, в несколько раз шире возникшей после моего признания Диане.
– Прости… – сорвалось с языка Алексиса. Он отвернул голову в сторону.
– Что ты сказал? – Я не мог поверить своим ушам.
– Прости. Прости.
Боже, я сплю? Он правда извинился? Это казалось еще невероятнее из-за искренности его слов – в них была жизнь.
– Ничего, это я вспылил.
Мы сидели молча минут пять. Алексис нервно похлопывал по коленям. Я запрокинул голову кверху и наблюдал за серым небом. Как же мне надоел этот цвет. Напоминал мне о такой же серой жизни, в которую хотелось вернуться. Я вновь окунулся в раздумья о невозможности исполнить эту мечту. Видел Алексиса, чувствовал, мог говорить с ним, но спасти его не представлялось возможным.
– Итак, ты исполнил два с половиной желания.
– Почему с половиной?
– На последний вопрос толком не ответил, половинка остается за тобой. Ты должен исполнить его прежде, чем настанет мой день рождения. Тогда будет поздно.
– А когда он?
– Тринадцатого февраля. А у тебя?
– Тринадцатого января…
Мы переглянулись. При виде моего глуповато-удивленного выражения Алексис засмеялся.
– Значит, ты старше меня всего на месяц?
– Выходит, так.
– Ми-и-и-и-ило!
Тринадцатое февраля. Значит, почти через две недели. Сегодня двадцать девятое января, прошло ровно шесть дней после моей смерти. В день его рождения останется еще девятнадцать до моего исчезновения.
– Эй, Алексис!
Перед нами стоял высокий брюнет. Черты его лица и фигура были мне до боли знакомы: зализанные назад темно-каштановые волосы, высокий лоб, узкие хитрые глаза, улыбка, тянущаяся от уха до уха, и манерная поза. Это был Джесси.
– Чего тебе? – грубо спросил Алексис.
– Бухаешь без меня? – Джесси изобразил обиду и продефилировал к нам, словно модель.
Я с интересом наблюдал за этими двоими. Первое впечатление от их взаимоотношений складывалось не самое радужное.
– Мне сначала показалось, что ты со стенкой говоришь.
– Уж лучше стенка, чем ты.
– В последний год ты сам не свой. Друзьям это не нравится. Я переехал сюда из-за тебя, а ты так ко мне относишься?
Я не чувствовал в голосе Джесси обиды, которая была бы уместна при таких словах. Парень, однако, великолепный актер, любящий играть на публику. Так заигрался, что уже забыл о себе настоящем.
– Можешь валить обратно, я тебя не звал.
– Грубо…
Джесси наклонился и схватил парня за горло. Я видел его белые костяшки и вздувшиеся вены. Алексис не ждал такого. Он в ужасе выпучил глаза и вцепился в его твердые, как дерево, руки. Брыкался, стараясь сбить бывшего друга, но бесполезно. Хватка мертвая.
– Алексис! – вырвалось у меня из груди.
От страха я совсем забыл, что не могу касаться людей, и отчаянно пытался оттолкнуть Джесси. Лицо Алексиса покраснело от прилившей крови. Он прищурился и гневно свел брови. Я не мог смотреть на это. Схватил друга за руку и попытался оттащить в сторону, но хватка Джесси лишь усилилась.
– Пусти… придурок! – хрипло произнес Алексис.
– Я к тебе как лучше, а ты как всегда!
Джесси резко отпустил его. Без сил тот упал на колени и схватился за горло. Сухой кашель перемежался с жадными глотками воздуха. Дрожащими руками я обхватил плечи Алексиса, пока тот, склонив голову, пытался отдышаться.
– Нет, а что? – невинно спросил Джесси, как ни в чем не бывало, и развел руками. – Фильтруй свои слова, и проблем не будет.
Алексис взглянул на него и крикнул:
– Да пошел ты!
Я не успел опомниться, когда Джесси с размаху врезал ногой ему в живот, как по футбольному мячу. Мир перед глазами содрогнулся. Алексис корчился на земле от боли, мучительно стараясь сделать вдох.
– Что ты делаешь?! – Джесси не слышал моего крика.
– В следующий раз огребешь по полной, слабак.
Он последний раз презрительно оглядел бывшего товарища и ушел.
Алексис продолжал мучительно кашлять, вздрагивать от боли в животе и гневно смотреть ему вслед.
– Сволочь!
Произнести это слово стоило ему больших усилий. Он пылал ненавистью, стиснув зубы и царапая пальцами живот.
– Успокойся! – Я попытался посадить Алексиса возле стенки. Он лишь сильнее замычал от боли.
Осознание полной беспомощности накатило тяжелой волной. Мое тело тряслось от страха. Я чувствовал боль, какую испытывал он сейчас, и сам готов был лезть от нее на стенку.
Нужно подождать, пока она утихнет, но мучения Алексиса все продолжались, а мычание становилось громче.
Что если Джесси повредил ему какой-то орган?
– Все хорошо. – Алексис будто прочел мои мысли. – Кажется, боль проходит.
С сердца свалился камень весом миллион килограммов. Постепенно дыхание парня стало ровным. Я больше не слышал болезненных стонов при вдохах. Спустя минуту Алексису удалось сесть и выпрямить спину.
Я был счастлив. Счастлив, что дорогой мне человек жив и невредим. Эмоции было не передать словами, я чувствовал душевное и физическое облегчение.
– Со мной все хорошо. – В голосе слышалась слабость.
Алексис оперся на стену и сделал попытку встать, но она не увенчалась успехом. Я подхватил парня и забросил его руку себе на плечо.
Наши лица оказались близки. Мы встретились взглядами. Голубые глаза Алексиса будто потухли, по ним нельзя было определить, о чем он думал; губы пересохли и потрескались, рот едва приоткрыт; кровь схлынула с лица, его залила бледность, на ее фоне резко выступали скулы; ресницы дрожали от моего дыхания.
Даже сейчас невозможно было отвести от него глаз. Он завораживал меня все сильнее. Мне не совладать с чувствами – нужна воля, а в тот момент она покинула меня. Я обхватил его за бок дрожащей от неуверенности рукой. Левое плечо парня упиралось мне в грудь, голова была повернута в мою сторону.
Я не мог сдержаться. За секунду до того, как наши губы соприкоснулись бы в первом поцелуе, Алексис прошептал:
– Желание номер три: не делай этого.
Я замер. Влечение было невыносимым. Хотелось забыть обо всех условиях. Во мне проснулся эгоизм, и я готовился променять спасение любимого места хотя бы на пару секунд слияния наших губ. Пусть он ничего ко мне не испытывает, пусть я больше не смогу смотреть ему в глаза, пусть он будет считать меня сумасшедшим – в тот миг я хотел этого больше всего на свете. Я в самом деле сошел с ума – снова заболел им.
– Не совершай ошибку.
Слова, похожие на просьбу. В них звучали невинность, беспомощность, настолько не подходящие Алексису.
Он слабо отстранился от моих объятий, и я был тронут его нежеланием. Мне пришлось покориться. Алексис отпрянул и вжался в стену, пытаясь скрыться.
Он уже невзлюбил меня? Презирает? Боится? Что он сейчас думает обо мне?
Я не мог смотреть ему в глаза – взгляд опускался в землю от стыда, терзавшего мои тело и душу. Находиться рядом с Алексисом стало невыносимо. Захотелось убежать, и это желание воплотилось в реальность в следующую же секунду.
Не знаю, каким взглядом меня провожал Алексис. Позже я сильно жалел, что не посмотрел на него тогда.
