Введение
Пастырь, мятежник, пророк, монах
В 1934 году афроамериканский пастор из Джорджии совершил путешествие, изменившее его жизнь: пересек Атлантический океан, через Гибралтар попал в Средиземное море и, переплыв и его, побывал в Святой Земле. После этого паломничества он отправился в Берлин, на международную конференцию баптистских священников. В Германии этот человек, получивший при рождении имя Майкл Кинг, был настолько потрясен тем, что узнал о реформаторе Мартине Лютере, что решился на необычный шаг. Он принес памяти этого человека величайшую возможную дань: изменил собственное имя и начал зваться Мартин Лютер Кинг. Его пятилетнего сына также звали Майклом – и для близких родственников он вплоть до смертного часа оставался Майком – однако отец сменил имя и ему, и Майкл Кинг-младший стал известен миру как Мартин Лютер Кинг-младший.
Смена имени отца и сына – лишь один из примеров силы и глубины того влияния, которое оказал и продолжает оказывать на мир Мартин Лютер. Его писания и действия изменили ландшафт современного мира до неузнаваемости: многое из того, что мы ныне воспринимаем как должное, восходит к нему – эксцентричному гению из Виттенберга.
Например, важнейшая для современности идея индивидуальности – и личной ответственности человека в первую очередь перед собой и Богом прежде всяких институций, церковных или государственных – до Лютера была так же немыслима, как цвет в черно-белом мире. Столь же современная идея «народа», вместе с вытекающим из нее демократическим импульсом, также была создана Лютером – или, по крайней мере, благодаря ему обрела голос. Да и более свежие идеи плюрализма, религиозной свободы, самоуправления – все они вошли в историю через дверь, открытую Лютером и ведущую в будущее, в котором живем мы сейчас.
Лютер известен в первую очередь по двум иконическим образам. Первый: в 1517 году он прибивает к огромным деревянным дверям виттенбергской Замковой церкви свои «Девяносто пять тезисов», в которых обличает широко распространенную тогда практику продажи индульгенций. Второй – его бесстрашное выступление в 1521 году на рейхстаге в Вормсе. Там, перед императором Священной Римской империи Карлом V и впечатляющей толпой немецких аристократов – и, что еще важнее, перед представителем папы Фомой Каэтаном – Лютер непоколебимо настаивал на своих убеждениях; там он сделал заявление, разом прочертившее границу между средневековым и современным миром. Когда он сказал, громко и ясно, что боится Божьего суда больше, чем суда знатных особ, собравшихся в этом зале – эти слова потрясли мир. Как посмел кто-то, тем более простой монах, заявить, что это не одно и то же?! С незапамятных времен сильные мира сего говорили и от имени государства, и от имени Бога. Однако Лютер бросил им вызов, смиренно, но бесстрашно – и тем начал новую эпоху в мировой истории. Эпоху, в которой живут страны Запада и по сей день.
То, что за этим последовало, почти до неузнаваемости изменило ландшафт западной культуры. Сам того не зная, Лютер открыл дверь в новый мир: плотина рухнула, четко установленные границы приемлемого разлетелись на мелкие осколки – окончательно и бесповоротно. У человека разом появились и свобода, и возможность жить своим умом, и серьезнейшая ответственность перед Богом за то, как он своей свободой распорядится.
Быть может, самое знаменательное в истории Лютера – то, что ее могло и не быть. Мартин Лютер вовсе не был прирожденным борцом с папскими ветряными мельницами. В сущности, бороться с ними он и не стремился. Вплоть до 1520 года он ревностно защищал Церковь. Он отчаянно стремился помочь Риму свернуть с неверного, на его взгляд, пути. По злой иронии судьбы, напоминающей историю Эдипа, Лютер сам принес в мир то, чего так старался избежать. Как показывает его история, сложное, порой парадоксальное взаимодействие церковных, идейных и политических сил породило ту прошедшую по Европе бурю, которую мы сейчас называем Реформацией и ее последствиями. Теперь мы в силах лишь гадать, чего могли бы избежать, прояви папа Лев X побольше внимания к своей исторической роли и прими предложения немецкого монаха ближе к сердцу. Именно упрямая несговорчивость Рима подталкивала Лютера ко все более и более смелым заявлениям – и в конечном итоге сделала невозможным примирение и заставила его выбрать путь, о котором верующие спорят по сей день: одни называют его невежественным и еретическим, другие – славным и правоверным. К добру или к худу, Мартин Лютер сделался «повитухой» того непоправимо расколотого мира, в котором обитаем мы сейчас.
