Осенью 1496-го или, возможно, весной 1497 года родители Мартина отправили его в школу в Магдебурге, в сорока милях к югу от Мансфельда. Было ему тогда тринадцать лет. В школу он уехал вместе с Гансом Рейнеке, сыном еще одного богатого и успешного горняка, с которым отец Лютера был приятелем. Едва ли стоит сомневаться, что Ганс Лютер возлагал на сына большие надежды – и поздравлял себя с тем, что посылает его в школу, где Мартин как следует выучит латынь и заведет знакомства среди отпрысков богатых и влиятельных семей. Сам Ганс Лютер, судя по всему, напрягая все силы, карабкался вверх по социальной лестнице – или, по крайней мере, изо всех сил старался удержаться на той ступени, где ему повезло оказаться. Умный, даровитый, образованный сын, несомненно, должен был стать величайшим приобретением для всей семьи. Очень важным представлялось и то, чтобы сын завел связи среди «правильных» людей: поэтому, когда представилась возможность отправить его вместе с сыном Рейнеке в Магдебург, Ганс Лютер с радостью ей воспользовался. В Магдебургском архидиоцезе служил некий доктор Пауль Мосшауэр, родом из Мансфельда, состоящий в родстве с несколькими мансфельдскими горняками и рудоплавильщиками; благодаря его протекции и удалось устроить Лютера и Рейнеке в магдебургскую школу.

Магдебург оказал на Лютера глубокое влияние, в конечном счете сказавшееся в 1505 году, когда он сделался монахом. Здесь он поселился в Nullbrüder («Братстве Общинной Жизни»): это «братство» объединяло в себе благочестивых людей, не монахов, но ведущих практически монашескую жизнь. Они принимали к себе на пансион школьников и студентов. Жили довольно бедно, однако, в отличие от большинства настоящих монахов, не прибегали к попрошайничеству, а вместо этого зарабатывали себе на жизнь переписыванием книг, поскольку книгопечатание в те времена было распространено еще не слишком широко. Быть может, здесь Лютер впервые столкнулся с настоящим благочестием – и его готовность воспринимать Бога серьезнее, чем его сверстники, здесь впервые нашла себе подкрепление. Разумеется, знай отец, что сын его двинется в этом направлении, – ни за что не поселил бы его у Nullbrüder! Однако пока у него не было никаких причин видеть в Мартине что-либо иное, кроме почтительного сына, готового исполнять желания отца – а именно хорошо учиться, со временем стать доктором права и принести честь и славу своей семье.

За год, проведенный в Магдебурге, познакомился Лютер и с местной знаменитостью – принцем Вильгельмом Ангальтским, исхудалую фигуру которого можно было часто увидеть на улицах города. Вся семья его была очень религиозна: двое братьев стали священниками, сестра – монахиней. Но Вильгельм перещеголял их всех: он принял обеты францисканского ордена, поклялся жить в бедности и отринул всякие притязания на княжество своего отца. Как и основатель ордена, он оставил титул, презрел мирское богатство, чтобы следовать за Христом самым смиреннейшим из возможных путей, – прося милостыню на улицах.

Суровая фигура Вильгельма должна была производить на прохожих сильное впечатление. По обычаю странствующих францисканцев, он ходил повсюду с мешком за плечами. Известно было, что он у себя в монастыре он погружен в неустанные труды; а беспрерывные бдения и посты, вкупе с самобичеванием, превратили его в ходячий скелет. Умер он в 1504 году, не дожив и до пятидесяти. Позже Лютер писал: «Своими глазами видел я, как он, подобно ослу в упряжи, тащит свой мешок. Он так истощил себя бдениями и постами, что стал похож на череп – кожа да кости. Глядя на него, нельзя было не преисполниться стыда за собственную жизнь». Образ Вильгельма, презревшего все ловушки мира сего, отказавшегося даже от княжеского престола, не мог не пленить чувствительного молодого человека, чей дар самоанализа, столь ярко проявившийся впоследствии, несомненно, уже в эти годы пробуждался – и ставил под вопрос ту стезю мирского благополучия, которую уготовил для Мартина отец.