Глава 4
Лорена Домбрийская
Томор умирал.
Агония длилась вот уже второй день.
Герцог словно специально дожидался отъезда королевского стряпчего, чтобы потерять волю к жизни. Стоило ей проводить Бариста Тальфера, и на следующий день Томор впал в беспамятство.
Стонал, бредил, звал первую жену…
Просил дочь прийти к нему, говорил в бреду, как любит свою Малечку, как они поедут в столицу, как устроит ей первый бал…
Лорену он не звал.
Это не мешало «безутешной вдове» заворачиваться в серые тряпки, сидеть у кровати мужа, поить его водой с ложечки и вытирать лоб (менять простыни все же доверялось служанкам), но как же это злило!
Просто из себя выводило!
За эти два дня Лорена возненавидела падчерицу больше, чем за предыдущие восемь лет! Получалось так, что она в душе мужа следа не оставила. Никакого…
Хорошо хоть, королевский стряпчий уехал.
Лекарь суетился рядом, то возжигал какие-то курения, то пускал герцогу кровь… И к концу второго дня добился своего.
Герцог стал дышать все реже и реже. Краска покидала его лицо, оно на глазах словно бы покрывалось серой вуалью смерти… синели губы, теряли краски глаза…
– Не вижу… ничего не вижу… Анна! Анна, ты здесь! Анна, возьми меня за руку, прошу, мне страшно…
Лорена протянула руку, сжала костлявые пальцы мужа в своей ладони, но тот вырвался с неожиданной силой, сел на кровати.
– Анна! Я уже! Иду…
И упал, как подкошенный.
Лорена подумала пару секунд – и тоже упала в обморок. Она могла бы изобразить безудержное горе, и даже истерику, но к чему тратить силы? Скучно, господа…
Вокруг герцога засуетились плакальщицы, они же обмывальщицы и переодевальщицы в посмертный наряд, а «бесчувственную» Лорену подхватили и отнесли в ее покои. Там лекарь зажег у нее под носом перо, и она пришла в себя.
– Мой муж…
– Крепитесь, ваша светлость. Ваш супруг…
Лорена махнула рукой, развернулась и уткнулась лицом в подушку. Плечи женщины затряслись в безудержных рыданиях.
– Оставьте меня.
– Но, ваша светлость… – вякнул было лекарь.
– Оставьте меня одну!
Повторного приказа никто ослушаться не осмелился.
Все вышли, и только спустя минут пять, убедившись, что осталась одна, Лорена оторвалась от подушек.
Заплаканная?
Вот уж – нет!
И незаплаканная, и нерастрепанная, а вполне спокойная и довольная жизнью.
Теперь она вдова, и в этом положении есть свои плюсы и минусы. С завтрашнего дня она начнет претворять свои идеи в жизнь…
Дверь скрипнула. Лорена едва не вызверилась на вошедшего, но потом узнала брата и успокоилась.
– Лоран!
– Слуги прибежали чуть ли не в панике. Кричат, что ты в обмороке, что можешь покончить жизнь самоубийством…
– Пусть и не мечтают.
– Пусть. Хорошо играешь, сестренка.
Лоран присел на кровать рядом с сестрой. Лорена вздохнула и уткнулась лицом в его серую рубаху.
Мужчины в Ромее одевались достаточно просто – в Аллодии, во всяком случае.
Штаны, заправленные в сапоги, нижняя рубаха, поверх нее обычная рубаха, и жилет сверху. Шляпа на голову. Это одежда повседневная.
Разумеется, жилет можно было заменить на куртку – или накинуть сверху плащ, а жилет поменять на камзол. Фасоны и ткани тоже разнились, как и вышивки, и прочее, но общий стиль оставался неизменным. И Лоран с удовольствием следовал ему, потому что штаны отлично показывали его длинные стройные ноги, да и мужское достоинство у него было хорошее, можно не скрывать, пояс подчеркивал тонкую (до сих пор!) талию, рубашки красиво облегали плечи и руки… Вся его одежда, даже траурная, была из шелка и бархата. И сейчас он не изменил себе.
Лорена была в платье из серого бархата. Рубаха Лорана выполнена из серого шелка, а жилет расшит золотом так, что траурным его назвать язык не поворачивался.
Лоран привычно погладил сестру по голове. По золотым волосам…
– Не плачешь?
Лорена фыркнула.
– Ты знаешь, сколько мне оставил этот негодяй.
– Ну, жить-то на это можно…
– Выжить – можно, жить – нельзя. – Лорена негодующе надула губы. – Я к такому не привыкла.
– Отвыкла.
– Это не важно. Лоран, я хочу в столицу!
– Вот приедет эта малышка… Мария-Элена, я женюсь на ней, и мы сразу отправимся в столицу.
– Сначала в столицу, потом женишься. Понял?
Лоран усмехнулся.
– Не учи, сестренка. Обольщать малышку придется уже здесь, а ты можешь готовиться к выезду в столицу.
Лорена довольно улыбнулась брату. В дверь постучали.
– Мама? Можно?
Лорена переглянулась с братом.
– Да, дочка. Можно…
К Силанте у Лорены были сложные чувства.
С одной стороны – дочь.
С другой же…
Знатные дамы не кормили сами детей (грудь потеряет форму), не нянчили их (вот еще не хватало!), они отдавали их на руки служанкам и получали обратно исключительно по собственному желанию.
Поиграть пару минут, брезгливо понюхать и отдать обратно, чтобы сменили пеленки. Неоткуда было вырасти особенной любви, неоткуда. Да и молода была Лорена, когда родила, ей не дочь хотелось, а балов, танцев и любовников. Желательно – молодых и сильных, а не таких, как старый Никор.
Так что…
Лорену коробило само наличие настолько взрослой дочери. Она искренне считала, что Силанта делает ее старше. А внешность Силанты…
Копия отца. И это также было неприятно. Злило и раздражало.
Лорена не была благодарна Никору. Вот если бы он завещал ей поместье или побольше денег… а так!
Да она с лихвой отработала все, что ей дал Колойский! Втрое и вчетверо! Она ублажала его в постели, украшала его дом, терпела его омерзительных детей от первых браков… и втихую молилась, чтобы Брат с Сестрой забрали его поскорее! Как же он ей надоел за время брака! Весь надоел! Весь!!!
От толстого пуза до липких рук. От пирушек, которые закатывал по поводу и без повода, до старческого сластолюбия, с которым ласкал ее тело.
Когда Никор умер, она осенила себя святым ключом и порадовалась. Силанта же была вылитый отец. Внешность, ум, манеры, характер… Лорена смотрела на дочь, а видела старика, которому продала себя. И это – не радовало.
– Входи, – отозвалась Лорена, принимая соответствующую случаю позу – безутешная вдова рыдает на плече у брата.
– Мам, а когда мы в столицу поедем?
Силанта обладала также чуткостью быка на случке и трепетностью боевой колесницы.
– Когда траур кончится.
– Но это же год!
– И что? Это был твой отчим. – Лорена смотрела строго. Да, у нее были другие планы, но посвящать в них дочь?
Вот еще не хватало!
– Мам… ну мне почти восемнадцать…
– Силли, – Лорена чуть смягчила свой голос, – сходи и помолись за упокой души герцога Домбрийского. С тем, что оставил тебе родной отец и что оставил Томор, ты будешь завидной невестой. Не для герцогов и графов, но барона или второго сына в знатном семействе мы тебе найдем.
Силли сморщила нос.
При веснушках это выглядело не слишком привлекательно… Лорена отметила себе, что надо потом отругать дочку за эти гримасы. Широкое и плоское лицо становилось от них вовсе уж некрасивым… и кто ее научил так чернить брови? Конечно, Силли светловолоса, и лицо ее, с бесцветными бровями и ресницами, напоминает непропеченную лепешку, но как она их выкрасила?
Теперь на ее лице видны одни только брови.
– А… эта?
– Твоя сводная сестра? Она теперь герцогесса Домбрийская, и ей надо будет также найти пару, – кивнула Лорена, внутренне ухмыляясь. Вот она, пара, рядом сидит, обнимая сестру за плечи. А что? Из Лорана получится отличный герцог! Уж всяко не хуже Томора!
– Вряд ли на эту мышь кто-то позарится. – Силанта скривилась еще выразительнее. И Лорена не выдержала.
– Силли, будь любезна, оставь меня. Немедленно.
Дочь развернулась и хлопнула дверью. Лоран поглядел ей вслед.
– Зря ты так с малышкой… еще ляпнет что-то не там и не тем…
– У нас еще будет время поработать с ней. Разберемся, – отмахнулась Лорена.
Брат не стал спорить.
– Будешь скорбеть, сестренка?
– Надо. Я откажусь от еды, а ты мне принеси в комнату что-нибудь повкуснее.
– В часовню.
– Туда?
– Там скорбеть удобнее. И все видят.
Лорена кивнула, признавая правоту брата, и поднялась с кровати. Надо…
Она столько вытерпела ради денег и титула, неужели сдастся в последние минуты перед торжеством?
Не дождетесь!
Надо будет – и голодная скорбеть будет…
Но для начала – вытащить молитвенник из переплета, отдать Лорану, чтобы прибрал, и вложить вместо него роман. Хоть почитать что-то к ночи…
Его высочество принц Найджел
– Ваше высочество. – Леди Френсис поклонилась так, что в вырезе стали видны и оба соблазнительных полушария, и ложбинка между ними, и даже чуть глубже.
Принц облизнулся и подумал, что рановато выставил ее из своей постели.
Дура, да. Но аппетитная!
– Моя госпожа…
Леди расцвела, что роза, очаровательно раскраснелась и улыбнулась.
– Ваше высочество…
– Не соблаговолите ли прогуляться со мной по саду?
Стоило ли упоминать, что дама тут же согласилась и с энтузиазмом повисла на руке принца.
– Ваше высочество… ради вас я готова на любые жертвы. Даже гулять по саду вечером, когда так холодно и страшно… Но ведь рядом с вами мне нечего бояться?
– Я готов защитить вас от любой опасности, Френсис, – выпятил грудь Найджел. Благо они уже удалились от придворных, и хотя их видели, но подслушать никто не мог.
– И от простуды тоже, ваше высочество?
– Разумеется. Я готов вас согреть.
– О, рядом с вами мне ничего не страшно. Представляете, моя тетя простудилась, и ей лекарь прописал настойку… это был такой ужас!
Перед глазами принца стояли соблазнительные картины, так что вслушивался он не слишком внимательно. Так… пусть говорит, лишь бы до беседки дошла.
– Она позеленела? Или пошла пятнами?
– Нет, ваше высочество. – Леди Френсис округлила глаза и так вздохнула, что вырез разошелся чуть ли не вдвое. – Это ужасная настойка! Тетя пила ее буквально по каплям, но чувствовала себя ужасно. Она бредила, ей чудились кошмары, она кричала, звала кого-то… мы испугались, что она сошла с ума!
– Не сошла же… – Сложно сойти с того, чего и не было!
– Да, но выглядела она как безумная. Когда она перестала принимать настойку, все пришло в норму. Но лекарь предупредил, что давать ее надо с большой осторожностью, если бы тетя пила ее дольше, она бы действительно могла сойти с ума! Представляете?
– О да…
В эту минуту Найджел наконец затащил свою даму в беседку и тут же бросился на приступ. Крепость сдалась мгновенно, вдохновенно и добровольно, отдаваясь на милость победителя так рьяно, что едва уцелела широкая скамейка, обтянутая для таких случаев синим бархатом.
А после любовной схватки, когда они лежали утомленные и ветерок овевал разгоряченные тела, леди Френсис принялась поспешно одеваться.
– Прошу вас, ваше высочество, помогите мне! Будьте милосердны!
Найджел помог. Расправил нижнее платье, затянул шнуровку, чтобы все прелести дамы не вывалились наружу…
– Представляете, ваше высочество, какой ужас? Вот так простудишься, и будут тебя лечить, а потом еще примут за сумасшедшую… ужас! Кошмар!
Принц не ответил, словно бы и не обратил внимания, но леди Френсис хорошо знала свой объект.
Он – запомнил.
Еще пара намеков, и будет нужный результат…
Найджел труслив и гадок, убить человека он никогда не решится. А вот подтравливать, чтобы его отца объявили безумным, и получить регентство… Дальше есть еще планы. Но это ведь дальше!
Принц никогда не подумает, что эту мысль аккуратно и осторожно вкладывает в его голову леди Френсис. Это ведь женщина! По определению – глупая и тупая самка, которая годна лишь принимать в себя мужское семя и вынашивать детей. А интриги…
Оставим их тем, кто в этом разбирается. К примеру, мужчинам.
Матильда Домашкина
Стыдно признаться, но следующие два дня Мотя провела на диване перед телевизором, щелкая «лентяйкой». А чтобы успокоить свою совесть, параллельно она обзванивала все интересные объявления из газеты, сразу отметала распространение и проценты от прибыли и накапливала адреса.
Лучше пройти максимум фирм в один день, хотя бы пять-шесть штук.
Собеседование по поводу работы – это ведь не просто так. Надо одеться соответствующе, накраситься, дойти, побеседовать с директором, посмотреть, понравится ли он тебе, понравишься ли ты ему, подойдут ли тебе их условия…
А еще – какая обстановка в фирме, где они сидят, кто там работает, какая атмосфера в офисе…
Что-то можно узнать по телефону, но кучу мелочей, из которых и слагается хорошая работа, видно только на месте.
Страшно Матильде не было, на черный день немного отложено, с голоду она тоже не помрет, бабушка ее приучила к здоровому питанию, а овощи и крупы стоят копейки. Да и сколько съедает девушка? Не так много, честное слово. Мужчин прокормить куда как сложнее.
А когда на душе у тебя спокойно, когда для тебя эта работа – не последний шанс на жизнь, когда есть возможность и время выбрать… Работодатели это чувствуют каким-то загадочным органом. И условия становятся лучше.
Закон подлости. И с ним не поборешься.
А еще была Мария-Элена.
Матильда честно признавалась себе – услышь она от кого-то такую историю, потащила бы человека в психушку. Однозначно.
Зеркало, Ромея, Аллодия, герцогесса…
Беда в том, что Бог не дал Моте воображения. Вообще.
Она даже врать как следует не умела – ее тут же разоблачали и укоризненно грозили пальцем. Что-то придумать?
Да она даже школьные сочинения цинично сдирала из интернета. Не дано! Вот вообще не дано!
И уж изобрести целый мир, с его законами, обычаями, правилами, монетной системой, обращениями, историей и географией? Она бы точно не потянула.
Или все-таки? Может, и такое бывает?
Жил-был человек, потом обнаружил, что он – это не он, а всемирная космическая черная дыра, и теперь рассказывает, сколько звезд в него засосало и чем белые карлики отличаются на вкус от черных…
Как оказалось – бывает. Так что пару дней Мотя думала, сошла она с ума – или нет?
Малена уверяла, что все в порядке. Это магия, это бывает. В их мире с этим строго, магию изводят под ноль, но остатки сохраняются в самых неожиданных местах.
Матильда в магию не верила, но днем Малена была рядом, словно голосок шептал из-за спины, только это не пугало и не раздражало, а ночью приходили ясные, яркие и подробные сны, которые Мотя помнила до последней съеденной плюшки. У нее такого никогда раньше не было.
Депрессия?
Из-за бабушкиной смерти? А раньше бы это не?..
Уж не сороковины, уж шестидесятины давно прошли, а она только на ПТСР сподобилась? Неубедительно!
То есть по срокам может и получиться, а вот по симптомам – никак. Что это за расстройство такое, от которого одно удовольствие? Ни невроза, ни психоза, ни переживаний…
Это уже не ПТСР, это ближе к шизофрении…
Мотя стала намного лучше спать по ночам, раньше-то она просыпалась, а сейчас и пушкой не разбудишь. Появился аппетит, интерес к жизни, она даже купила шлейку для Беси и стала гулять с котенком у дома.
Малена к тому же настояла на пересмотре всего гардероба Матильды. Она посмотрела несколько фильмов и откровенно позавидовала. Но, поглядев на одежду подруги, возмутилась:
– Разве в этом можно ходить?
Матильда уверяла, что можно и даже нужно, и вообще… Малена заявляла, что в таком виде надо ходить не работу искать, а народ пугать…
Денег не было.
Ругаться не хотелось.
И две подруги, подумав немного, отправились туда, где можно разжиться неплохой одеждой по адекватным ценам.
В секонд-хенд.
* * *
«О горе мне, неистовое горе!!!»
Примерно это должна возопить настоящая женщина, которой предложили отправиться в подобный приют нищебродов.
А потом коварно проползти туда под покровом ночи.
Ибо платье от известного дизайнера можно встретить равно и в фирменном магазине, и в секонд-хенде, но во втором случае оно будет стоить примерно раз в сто дешевле. Возможно, его кто-то уже надел до тебя один или два раза, но выложить за шмотку пятнадцать тысяч – или сто пятьдесят рублей?
Кто никогда не надевал чужих вещей – по необходимости, или просто меняясь, или… пусть первый кинет камень в девушек.
А подруги отправлялись на поиски в секонд-хенд, собираясь снимать стресс шопингом.
– У вас так здорово… у нас платье шьют вручную, ткань ткут тоже вручную… часто вещи даже передают по наследству. А у вас так всего много, и такое разнообразное… – Мария-Элена была искренне восхищена.
Матильда тоже улыбалась. Наивный восторг подруги был ей приятен.
– Зато у вас все натуральное. А у нас… брр…
– Знаешь, натуральное не всегда хорошее. Ты вот стираешь вещи, и цвета такие яркие! А у нас красители выгорают моментально… Все сероватое, бледное, скучное…
Матильда пожала плечами.
– У нас наука продвинулась вперед. А магии нет…
– У нас магии тоже нет. За нее можно угодить к очистителям.
– Это что за звери такие? – насторожилась Матильда. Все же…
Зеркала – это стопроцентная магия. И отдавать близняшку неизвестно кому на растерзание…
Господа очистители, убейтесь сами. А то мы вам устроим революцию! И гильотину изобретем!
Дорога до секонд-хенда занимала примерно полчаса. Мотя шла пешком и болтала с подругой, так что Малена сочла этот момент подходящим для разговоров о вере.
– Наш мир творили Брат и Сестра. Брат сотворил землю, Сестра населила ее животными и птицами. Брат подумал и сотворил людей, чтобы мы управляли Ее творениями, Сестра подумала и сотворила вестников, чтобы было кому приглядывать за людьми и доносить Брату о делах их…
– Логично.
– Все были счастливы, и мир цвел под их руками. И тогда из глубин тьмы и злобы явился Паук.
– Эм-м-м-м?
– Я смотрела с тобой… фильм о пауках. Вы их не боитесь, а у нас они считаются воплощением зла. Убить паука – к добру.
– А у нас – денег не будет. Хм-м-м, а ведь верно.
Мотя вспомнила, как они заезжали в таверны. Казалось бы, там этих тварей должно быть… мух-то много! Но пауков она не видела, и паутины тоже!
– А вы их никак не используете?
– Как их можно использовать?
– Если паутину намять с хлебом – будет хорошее ранозаживляющее. А бабуля рассказывала, как они с корой калины во время войны ее мяли. Лекарств не было…
– Нет. У нас – никогда… Так вот, Паук принялся плести свои сети и ловить вестников, чтобы помешать им рассказывать Брату и Сестре о людских делах, и люди стали хуже… А еще он привел с собой шервулей…
– Это еще кто такие?
– Это его слуги, Восьмилапого. Они пожирают человеческие души, которые попадают им в лапы…
– А выглядят они как?
– Как громадные черви. Они едят души грешников и извергают их наружу…
– Неаппетитно выглядит.
Малена хмыкнула. Фраза была произнесена таким тоном, словно шервуль лично предложил Матильде позавтракать вместе с ним и получил решительный отказ.
– Про вашу веру я знаю. Но у вас проще, ты можешь верить во что хочешь или вовсе не верить…
– Могу.
– А если я не буду молиться, или ходить в храм, или что-то сделаю не так… Очистители – это орден при храме. Они подчиняются только архонам и адарону, никто ниже рангом не имеет права приказать Белым Братьям.
– И они этим пользуются?
– Что ты! Они очищают наш мир от паучьей скверны, которая затягивает его, словно паутина…
– У нас тоже такое было.
– И?
– Не знаю, как там с чистотой, но если где-то есть власть, там будут и злоупотребления властью. Допустим, я попадаюсь им в лапки. Что мне грозит?
– Допрос с пристрастием, очищение, покаяние, потом либо смерть, либо пожизненное заключение в одном из монастырей, без права выхода из кельи…
– Невесело…
– Они ведь не хватают кого попало…
Мотя только пожала плечами. Но подумала, что человек – очень гадкое существо. До чего-то хорошего он будет доходить годы и века, а вот всякие гадости придумать вроде инквизиции – это в любом мире и с восторгом.
– Надеюсь, ты понимаешь, что о нас с тобой надо молчать?
– Конечно! – подтвердила Малена. Лишиться своего единственного близкого человека (и плевать, что он живет в другом мире!) она никогда не согласилась бы!
Магазин был открыт. «Скидка – 50 %» – гласила табличка над входом.
– Отлично! – Матильда потерла руки и устремилась к рядам с платьями. – Какая прелесть! Ты погляди!
Ярко-алое платье обтягивало стройную фигурку и заканчивалось примерно на две ладони выше колена. Матильда натянула его на себя и повертелась перед зеркалом.
– Как?
– Эм-м-м… у нас в таком только куртизанки ходят.
– Цвете или фасоне?
– Что ты! За такой фасон можно и к Белым Братьям угодить!
– А ты что предлагаешь?
– Ну…
– Давай я подвинусь, а ты смотри?
– Давай…
Малена побаивалась подменять своего двойника, но что тут-то страшного? Поглядеть одежду, примерить ее…
Светло-серое платье уютно легло в ладони, лаская их непривычным ощущением. Не шерсть, не лен, не шелк, что-то другое, приятное…
– Мышь лабораторная. Средней запыленности, – припечатала Матильда, глядя в зеркало.
– Ни мне – ни тебе?
Малена прошлась по вешалке еще раз. Итогом стало темно-зеленое платье насыщенного оттенка. По воротнику змеилась черная вышивка, рукава доходили до середины кисти, а само платье едва прикрывало колени. Ни вырезов, ни разрезов, все очень строго и просто.
– А знаешь, ничего так… с распущенными волосами попробуй? Сюда мой хвост не пойдет!
Малена послушно стянула с волос резинку. Голове сразу стало легче, а вот шее, наоборот, жарче. Волосы рассыпались по зелени платья и сделались ярче, насыщеннее. Приобрели глубину глаза, сверкнули невесть откуда взявшимся изумрудным оттенком. Малена задумчиво покусала губы, пощипала себя за щеки…
– Девушка, надо брать! – припечатала стоящая рядом тетка. И завистливо вздохнула. – С твоей-то фигурой…
В тетю можно было впихнуть трех Матильд. Последствия неправильного обмена веществами с холодильником.
Малена благодарно улыбнулась, сняла платье, бросила в корзинку и отправилась копаться дальше.
Итогом следующего часа стали:
1. Еще одно платье, на этот раз голубое, без рукавов, воротник-стойка. Правда, оно было украшено стразами, которые не выносили обе девушки, но Малена клятвенно обещала Матильде спороть их подчистую. Шить она любила…
2. Две блузки, одна с коротким рукавом, приятного кремового оттенка, вторая с длинным, тоже темно-зеленая.
3. Светло-коричневый брючный костюм из чего-то вроде замши. Пиджак, жилет, брюки. Малена искренне считала брюки неприличными, но устоять не смогла. Здесь-то это можно! Как же не попробовать?
И стоит ли упоминать, что все вещи сочетались между собой по цвету? Так, что получилось несколько ансамблей…
– Тебе надо вот что сшить. – Матильда сняла с вешалки и продемонстрировала подруге юбку-брюки. – Замечательная вещь.
– Только не полосатые…
Брюки действительно были похожи на зебру. Только полоски шли не поперек, а вдоль. Но для Малены это было слишком радикально.
– Посмотрим, со временем…
Заплатив за все вещи меньше тысячи рублей, подруги вышли из магазина и отправились домой.
Примерять, подгонять, ушивать, переделывать…
Да, именно подруги, именно вышли, и работать они собирались вместе.
Пусть тело одно, но если можно подменять друг друга?
Грех не воспользоваться!
* * *
Малена наслаждалась процессом.
Сейчас она, руками Матильды, осторожно спарывала с платья стразы.
– Красивые…
– Просто они здесь не к месту.
– А какие ножнички! Кусачки! А наперсток…
Малена распотрошила шкатулку бабушки Майи и с восхищением перебирала все для шитья и рукоделия.
– Надо себе такое заказать! Обязательно!
– У вас что – наперстков нет?
– Есть. Только другие… кожаные и не такие красивые…
Что красивого в стандартном изделии, Мотя понять не могла. Зато кошка…
– Беська! Брысь, зараза!
Мелкая пыталась стащить катушку с нитками, и пришлось ее невежливо шугануть, поплатившись парой царапин. Все лучше, чем малышка ниток наглотается, от такого кошка может и не оправиться… Катушка отправилась в шкатулку и крепко закрылась деревянной крышкой.
– Давай я тебе картинки покажу. Они такие классные были…
Девушка отложила платье и полезла в интернет.
Спустя примерно час она оторвалась от компьютера и потерла лоб.
– Тильда, такое все захотят! Точно!
– Линеечки, пинцет с лупой, меловое колесико, раскройный нож, распарыватель, иглы разных видов, щипцы для пробивания отверстий и для установки фурнитуры, шпульки для ниток в отдельной коробочке, булавки и восковые мелки…
– У нас это тоже есть, но другое. Не такое удобное.
– Так у нас-то веками оттачивалось. Хм-м… Малена, а ведь на этом можно заработать.
– Как? – искренне удивилась герцогесса, для которой слово «заработать» было чем-то из области купечества. Дворянке таким вроде бы и заниматься невместно?
– Подумай сама. Одежда у вас дорога, а шьют все. Верно?
– Да…
– Значит, нужно выпускать именно наборы. Попроще – для бедных, побогаче, с золотом, с драгоценными камнями – для богатых. Подобный набор, поднесенный даме, может быть статусной вещичкой…
Малена задумалась.
– Ты бы порадовалась такому подарку?
– Да!
– О том и речь…
Вспомнилась матушка-настоятельница. Уже мимоходом, уже не повергающая в ужас…
– Да. Многим бы понравилось.
– Записываем в актив. Кто у вас этим занимается?
– Эм-м-м… У нас есть гильдии в крупных городах.
– И как там относятся к женщинам?
Малена призадумалась.
– Нельзя сказать, что хорошо. Но тут другое… есть мастер-стеклодув, к примеру. Его семья тоже потихоньку овладевает тонкостями мастерства. И если мастер умирает, его вдова может подтвердить свое звание в гильдии, чтобы не остаться без куска хлеба. На это идут, хотя платят женщинам меньше…
– Ага. А если герцогесса решает вступить в гильдию?
– Ты что! Такого никогда не было!
– Почему?
– Это не для аристократов!
Матильда фыркнула. Совершенно не аристократически.
– Запомни, Малечка. В этой жизни позорно ничего не уметь. А любой труд, наоборот, стоит уважать!
– Все равно так не делают.
– Малена, если кто-то решит появиться в обществе с ручным тигром – это как?
– Это… необычно.
– Эксцентрично?
Малена уточнила значение слова и кивнула.
– Да. Шикарно, стильно и поражает воображение.
– Но ведь такого никто не делал раньше?
Малена подвисла.
– Ну… да.
– И в чем разница? Почему тигр – эксцентричен и необычен, а гильдия – сразу плохо?
На этот вопрос у Малены ответа не было. Но Матильда и не стала настаивать.
– Мы с тобой еще об этом подумаем. Вернемся к стразам?
Малена не стала спорить. Тем более что всеми этими маленькими аккуратными приспособлениями так приятно было работать! Это вам не монастырские ножницы…
И кино можно смотреть параллельно, и Матильда болтает… хорошо!
Действительно, хорошо…
Матушка-настоятельница оказала сама себе плохую услугу.
Она растила Малену послушной, покорной, сломленной и забитой. Не смеющей слова против сказать. Вкладывала в головку девушки соборные догматы, объясняла, что та всегда может найти убежище в монастыре, пугала большим миром… и рассчитала правильно.
Если бы Малена столкнулась со своей семейкой без поддержки и помощи, она и правда кинулась бы в ближайший монастырь.
Но сейчас у нее была Матильда. И Малена с удовольствием стала ведомой.
Ей не надо было драться самой – есть тот, кто займет ее место. Не надо сразу принимать сложные решения, есть тот, кто поддержит, посоветует, просто будет рядом, не требуя ничего взамен.
Человека бы отравили или удалили от герцогессы. Но как удалить зеркального двойника?
Были свои недостатки и у Матильды.
Воспитанная властной бабушкой с пониманием, что люди не вечны и вскоре ей придется драться с этой жизнью самостоятельно, Матильда подсознательно всегда была готова к удару. Готова ответить злом на зло, агрессией на агрессию…
Заботиться о ком-то?
Матильде никогда не приходилось этого делать. Разве что о бабушке, но у той язык всегда был ядовитым, а характер – боевым. Какая там нежная забота?
Две колючки в одном горшке!
Но все же одной Матильде было тяжко. И когда у нее появилась Малена, Мотя восприняла ее как младшую сестренку. Добрую, но требующую заботы.
И попробовала позаботиться.
Что будет, если скрестить танк с пуховой подушкой, не знали ни одна, ни другая. Пока им удавалось все аккуратно нивелировать, но что будет дальше?
Жизненный путь девушек явственно отсвечивал крапивными зарослями и колючими кустарниками. Но вместе – и идти легче.
Еще один страз лег в шкатулку. Беся протянула лапку и попробовала его вытащить. Интересно же! Большой, красивый, блестящий… жаль, несъедобный. Но его так здорово погонять лапкой! А еще схватить, закогтить и убить! Чтобы точно не вырвался! Ой, куда! «А ну, вылезь из-под дивана! Я кому говорю, иди сюда!» А если лапкой, если ее вытянуть…
Фу, пыль!
Апчхи!
И, наблюдая за выходками котенка, девушки смеялись совершенно искренне.
Мария-Элена Домбрийская
Порт был новинкой не только для Матильды, но и для Малены, так что смотрели обе – и во все глаза. И было, было на что посмотреть!
Узенькие улочки и дома разных видов, каменные мостовые и островерхие крыши, канавы, по которым текли нечистоты, и крики «Поберегись!», горделиво гарцующие аристократы – и роющиеся в помойках крысы…
Девушкам было интересно все.
Одно дело – смотреть исторический фильм. Другое – вот так, в жизни, хочешь – выходи и смотри! Даже потрогать можно, хотя крысу, наверное, не нужно.
– А вы домашних крыс не держите?
– Брр…
Крыс Малена не одобряла ни в каком виде. Ей в монастыре хватило, в карцере…
– Введем моду?
– Нет!
Мотя фыркнула, и Малена поняла, что ее разыгрывали.
– Свинюшка!
– Сама такая…
Да, знала бы матушка-настоятельница… Впрочем, Мотя могла расшевелить кого угодно. Девушка не всегда замечала это, но характер бабушки Майи явно передался через поколение. И грянул ракетным залпом…
Нельзя сказать, что Винель был красивым, но девушкам понравился.
А вот их сопровождающим…
Дорак Сетон
Мольер не был знаком капитану гвардии, но вопрос «Кой черт занес меня на эти галеры?» не терял актуальности никогда. Знал бы его капитан – так и повторял бы.
Кой черт занес меня на эти галеры?
В этот Винель?
В этот Донэр?
Но занес, и выносить не собирался, и более того, явно что-то запланировал для капитана.
Как он вообще поддался на эту авантюру?
Но…
Самое страшное время – междувластие. В эти моменты рушатся царства, гибнут люди, ломаются судьбы и трещат чубы у холопов. Когда одного правителя уж нет, а следующий не определился…
Герцог-то умирает. Кто встанет во главе герцогства?
Дорак прекрасно умел держать нос по ветру и знал, что законных наследников – одна Мария-Элена. Сможет Лорена подмять падчерицу под себя?
Когда они выезжали из монастыря, он первый сказал бы – сможет! И считаться стоит только с Лореной. Сейчас же…
Было полное ощущение, что из монастыря выехала куколка. А сейчас она сбрасывает шкурку и превращается в бабочку. Только какую? «Павлиний глаз» – или «мертвую голову»?
Дорак не собирался узнавать это на своей шкуре.
Кто ее знает, странную девицу, на что она способна? Так что остановимся на пару дней, закажем одежду, оплатим… деньги есть, выдал управляющий. Но от найма корабля и продажи кареты ее отговорить стоит. Иначе герцогиня с него шкуру спустит!
– Капитан!
Пришлось придержать лошадь и наклониться к дверце кареты.
– Ваша светлость?
– Что вы скажете об этом постоялом дворе?
Герцогессе приглянулось небольшое здание с красной черепичной крышей и небольшой вывеской:
У матушки Берты
И аккуратная приписка внизу: «Только для чистой публики!»
– Мне кажется, ваша светлость, что там мало кто останавливается, – пожал плечами Дорак. Дом выглядел не слишком жилым.
Не заброшенным, нет, видно было, что за ним ухаживают, но кишения постояльцев не наблюдалось.
– Разве это плохо? Или нам нужны пьяные драки? – невинно уточнила Мария-Элена.
Дорак подумал минуту. А ведь и верно, будь он один или с ребятами, без колебаний остановился бы поближе к порту. Там и повеселее, и бабы, и вино…
Но герцогесса…
– Ваша светлость, вы позволите узнать, есть ли там свободные места?
Мария-Элена ответила безмятежной улыбкой.
– Капитан, я не только позволяю. Я настаиваю. И если они есть – будьте любезны поторговаться. Дом выглядит не слишком жилым, как вы правильно заметили…
Дорак мог только посочувствовать Лорене. На себя у него уже и сочувствия не оставалось…
Мария-Элена Домбрийская
– Поняла, как с ними надо?
– Страшновато как-то…
– Малена, ты чего волнуешься?! Он тебя что – укусит?
– Ну… это же мужчина! Я… он, наверное… ну как-то…
– Правильно! И мы, как женщины, должны учить их, подсказывать, что делать, и направлять на путь истинный.
Мария-Элена иначе представляла себе роль мужчины в обществе и женщины при нем.
Наверное…
В монастыре мужчин не было, поэтому обращаться с ними герцогесса не умела. Стеснялась, краснела, заикалась и мямлила. А вот у Матильды таких препон никогда не возникало.
Подумаешь, мужчина!
Мозг есть? Договоримся! Шагом – брысь! И лучше в нужном мне направлении…
Бабушка Майя в этом отношении раз и навсегда была испорчена фронтовиками. Когда человек убивал и ходил под смертью, когда он мужчина не только по букве «М» в анкете и туалете, когда человек готов не просто взять на себя всю ответственность, но и берет ее…
И куда тут звездам эстрады, метросексуалам или героям сериалов?
Матильда унаследовала это отношение в полной мере. Куда уж там было справиться бедняге Дораку? И не таких строили…
Капитан возвратился достаточно быстро. За ним, с весьма мрачным видом, шла высокая сухопарая женщина, при одном взгляде на которую Малена затрепетала, а Мотя ощутила нечто родное…
Как выглядела тетушка Берта?
Высокая, не намного ниже капитана. Сухощавая, с черными волосами, уложенными в гладкую прическу, с неожиданно яркими голубыми глазами, в простом сером платье с белым воротником и белым передником, с весьма выразительным лицом.
Не желчным, нет…
Но становилось ясно, что если гости не удовлетворят требованиям этой дамы, им откажут в гостеприимстве. Мгновенно и бесповоротно, будь там хоть трижды герцогесса.
Мигом оценив и карету, и гостью, Берта присела в поклоне.
– Ваша светлость.
Малена поглядела на Дорака. Капитан понял намек, открыл дверцу кареты и помог герцогессе выбраться наружу.
– Госпожа…
– Берта Ливейс. К вашим услугам, ваша светлость…
– Здравствуйте, госпожа Ливейс. – Малена привычно уступила место Матильде, и та не подвела. – Вы позволите нам воспользоваться вашим гостеприимством? Ненадолго, дней на пять?
– Разумеется, ваша светлость. Это будет честью для меня.
– Тогда прошу, покажите мне мои комнаты. Капитан расплатится. И… если вы не захотите, чтобы мои люди оставались у вас, укажите, где они могут остановиться.
– У меня есть место, – поджала губы Берта. – Но попрошу без пьянок и девок, ваша светлость.
Малена поглядела на капитана:
– Господин Сетон, вы всё поняли?
Капитан понял. Счастья он не испытывал, но требование было законным. Ладно, найдут они где расслабиться. По очереди. А где живешь – там не гадь, это не зря сказано.
Берта Ливейс тем временем зашагала по дороге к дому, и Малена последовала за ней. Под ногами мягко похрустывал ракушечник. По обе стороны от дорожки цвел шиповник, выполняющий две, а то и три функции сразу.
Красиво – раз.
Плоды – два.
Шипы, чтобы кто не надо не шлялся где ни попадя, – три. А неплохо придумано?
Мария-Элена согласилась с Матильдой, что неплохо.
– Надо бы с ней поговорить, есть ли в городе швеи…
– Вот ты и попробуй!
– Я?
– А что такого страшного? Она точно не мужчина, вы в комнате будете одни – мямли, не хочу!
– Я… боюсь… она так на матушку-настоятельницу похожа…
– И что? Ты теперь от каждой вяленой воблы шарахаться будешь?
– Я не боюсь рыбу!
– И этих бояться не надо. Давай, действуй!
Мария-Элена сглотнула.
Госпожа Ливейс как раз демонстрировала герцогессе ее покои. Небольшие, всего три комнаты.
Гостиная, побольше, чтобы в ней разместились письменный стол, несколько диванчиков и большой шкаф. Спальня, поменьше, в ней хватило места на кровать с балдахином, большое зеркало и таз для умывания с кувшином. И гардеробная.
Туда Малене было пока нечего вешать, и Мотя мгновенно подкинула идейку, хорошенько при этом подтолкнув подругу зловещим шипением. Так, что Малена решилась…
– Госпожа Ливейс, меня все устраивает. Если с моим капитаном у вас возникнут какие-то разногласия, будьте любезны сообщить мне.
– Да, ваша светлость.
Согласие чуть успокоило девушку.
– Далее. У меня практически нет одежды. То, что есть, требуется перешить и подогнать по фигуре. Возможно, в вашем городе есть женщины, которые смогут выполнить эту работу быстро и аккуратно?
– Да, ваша светлость. Если мне будет позволено рекомендовать вам госпожу Ашлот? У нее своя швейная мастерская, и неплохая…
– Позволено. Пошлите к ней, пусть приходит через три часа.
– Да, ваша светлость.
– И пришлите слуг. Мне нужно вымыться, пусть они немного переставят мебель.
– Ваша светлость? – искренне удивилась госпожа Ливейс.
Малена едва не дрогнула, но Матильда продолжала шипеть, очень выразительно, и девушка улыбнулась, скрывая неловкость и стеснение.
– В гардеробную надо переставить кувшин и тазик для умывания, ночной горшок и добавить ванну. Это называется ванная комната. Купаться там же, где и спишь, выплескивать воду на пол… да еще и нюхать эти миазмы? – тонкий пальчик указал на ночной горшок. – Я к такому не привыкла.
И верно. В монастыре такого не было, там приходилось бежать на двор, в любое время суток. Страшно тебе, не страшно, тепло, холодно… добежишь быстрее!
Госпожа Ливейс почтительно поклонилась.
– Как прикажете, ваша светлость.
– Прикажите нагреть воды и принести мой багаж. Благодарю вас. – Малена улыбнулась еще раз, дождалась поклона и отпустила женщину почти царственным жестом. И отвернулась к окну.
Берта Ливейс вышла, тихо прикрыв за собой дверь, и некому было увидеть, как расслабились неестественно прямые плечи, как задрожали пальцы, сжимающие тонкий платочек, и как Малена прислонилась лбом к стене, надеясь хоть чуть-чуть охладиться.
– Фу-у-у-у-у…
– Малечка, ты умница! Молодец! Я тобой горжусь! Ты была великолепна! Настоящая аристократка… – Мотя не скупилась на похвалу. И постепенно девушка успокаивалась.
– Мне было так страшно…
– Но ты справилась! Ты ее сделала! Ты чудо!
В данный момент Малена себя чудом не ощущала. Но было все равно приятно.
* * *
Госпожа Ашлот оказалась совершенно не похожа на госпожу Ливейс.
На две головы ниже и в четыре раза шире, она была похожа на подвижный тараторящий колобок. Веселый, неунывающий и достаточно льстивый. Впрочем, умело и умеренно. Так, что Малена не чувствовала себя дурочкой…
Увидев сундуки с материнскими платьями, госпожа Ашлот только всплеснула руками:
– Конечно-конечно! Подгоним, укоротим, сделаем по фигуре…
И началась примерка.
Не все цвета подходили Малене, все же мать была шатенкой, а дочь получилась русоволосой и сероглазой, но большая их часть…
Голубой, зеленый, коричневый, и даже одно платье темно-красного, винного оттенка.
Бархат и шелк…
Отставлены в сторону были платья ярко-синего тона и насыщенного зеленого, хвойного – в них Малена казалась себе призраком. Пришлось попрощаться и с черным платьем, и с серым, и даже с фиолетовым…
Да и белый плоховато смотрелся.
Впрочем, оставшихся было более чем достаточно.
На герцогиню Анну-Элизабет Домбрийскую денег не жалели, и подходящих платьев было четырнадцать штук. Теперь начиналось самое сложное.
Спороть отделку, кое-где пришить новую, изменить форму выреза…
Матильда вообще не любила все рюшечки-бантики, Малена считала, что ее такие вещи не украсят, так что тут девушки совпали. А вот по отделке…
Тут они разговаривали долго, почти до темноты.
Наконец мастерица ушла, а Малена поужинала, отметив несомненное мастерство кухарки госпожи Ливейс, и забралась в кровать.
Хорошо…
Лорена, герцогиня Домбрийская
Герцогов хоронят пышно и с почестями.
Даже если покойник довел тебя при жизни, нагадил посмертно и очень хочется вытащить труп из гроба и поглумиться над ним – нельзя. Надо пригласить соседей, надо устроить церемонию прощания, надо…
Нельзя сказать, что соседей много, но они – есть. И с ними приходится считаться.
Самый страшный враг – это слухи и сплетни. Скажет кто-то: «Лорена недолжным образом проводила мужа», а потом пойдет: «И не любила она его вовсе», а то и «Она его и в могилу-то свела!». Очень даже легко.
А потому – все как положено. И по соседям разосланы извещения, перевязанные серыми траурными лентами. Хотя соседей тех и немного, всего-то человек пятнадцать.
Но приходят все, кто сейчас у себя в имении.
Не из уважения к покойному, сдался он им, просто это возможность увидеться, посплетничать, поесть и выпить за чужой счет… На других посмотреть, себя показать.
Пятнадцать человек, собственно, аристократы и члены их семей.
А у них есть еще слуги, свита, охрана… и всех надо разместить, накормить, приставить временно к делу… скучать в такие моменты Лорене не приходилось.
Лорану и Силанте – тоже.
Мало все организовать, кто-то должен и занимать гостей. А потому Лоран героически взял на себя всех мужчин и дам постарше – на таких его обаяние действовало убийственно, а Силанта занялась молодежью, в количестве трех человек. Двух девушек и одного юноши.
Все – дети графа Ардонского, все вывезены явно напоказ…
К чести графа, за каждым из отпрысков давалось неплохое приданое. Но сами они были… не красавцы. Как и граф.
Невысокого роста, плотные, коренастые, с каштановыми волосами ржавого оттенка и карими глазами, болтливые и с резкими движениями, они очень напоминали стайку сорок.
Виконт тут же принялся ухаживать за Силантой. Та принимала знаки внимания снисходительно, не особенно отвечая на них.
Увы, виконт проигрывал и дядюшке, и капитану Сетону…
Силанта держалась героически, понимая, что мать задаст ей трепку, но все же после поминального ужина граф Ардонский попросил позволения увидеться с Лореной наедине, поговорить о делах.
Отказать возможным не представлялось, а потому герцогиня стерла хрустальную (ладно, чуть грязноватую от косметики) слезинку и сообщила, что она, глупая женщина, очень сильно страдает, потеряв своего любимого супруга. И без брата… нет-нет! Ни в коем разе!
Граф скривился, но спорить было бессмысленно. Брат – значит, брат…
* * *
Для этой встречи больше подошел кабинет герцога. Свой Лорена делала под себя – светловолосую красотку, и комната изобиловала розовыми, голубыми и золотистыми тонами. Красиво, уютно, совершенно не впечатляет.
Кабинет же Томора отличался сугубой практичностью и, по мнению Лорены, был отвратительно мрачным.
Панели из резного дуба, дубовый же паркет, тяжелая мебель – один здоровущий стол чего стоил, его вчетвером сдвинуть не могли, шкафы, которые, казалось, давили на посетителя…
Лорена тоже чувствовала себя некомфортно в этой обстановке, но она была хозяйкой… почти.
Граф Ардонский вошел, поклонился Лорене, дружелюбно кивнул Лорану и удобно расположился в кресле.
– Ваша светлость, я еще раз приношу вам свои соболезнования…
Лорена снова утерла слезинку. Да, она страдает… она не смогла выкинуть тело мужа на помойку! А так хотелось!
– Я так благодарна вам за поддержку в этот тяжелый миг моей жизни…
Граф разглядывал близнецов.
Хороши, сволочи, и прекрасно об этом знают.
Лоран – ожившая девичья мечта, только и успевай за соплячками своими смотреть. А то ведь бегают, дуры, вздыхают, шепчутся, глазками стреляют… хоть ты всю крапиву для вразумления оборви! Да по заднице, да покрепче!
И не объяснишь им, что смотреть надо ниже пояса, да, но – на кошелек, а не на то, что под штанами!
Любви, как показывал жизненный опыт графа, хватает обычно на год. Максимум – на два. Потом начинаются тяжелые будни, в которых хочется комфорта, уюта, покушать, одеться и поехать ко двору.
Так вот, от Рисойского можно было ждать только любви, но уж никак не всего остального.
Лоран не был богат, не был талантлив в чем-то вроде торговли, он не сберег, не приумножил полученное от предков, не приобрел своего, и даже приданое жены не сберег. Даже саму жену – и то…
Соответственно, у всех нормальных родителей он котировался где-то по уровню грязи. Много тут таких… на порядочных девушек с приданым.
Никто не спорит, Лоран красив, умен, его можно без опасения приглашать в любое общество, он украсит собой вечер, но выдать за него дочь? Никогда!
Лорена же…
Есть две категории продажных женщин. Одни берут деньги, вторые заключают брак. Лорену в обществе четко отнесли ко второй категории.
Ей не брезговали, отлично понимая, что выбора у девчонки не было, ее не презирали, ее даже уважали немного – молодец, удачно продалась, другим такое проделать не удается, но…
Осадочек оставался.
И кто ее знает, какая там у нее дочка будет…
Динон, конечно, намекал отцу, что может… да, может затащить Силанту на сеновал, но – к чему? Приданое у девчонки хорошее, но наследник графа может и на большее рассчитывать. Куда как на большее…
И граф закинул удочку.
– К сожалению, я не увидел Марию-Элену и не смог выразить ей свои соболезнования…
Лорена подобралась как кошка.
Намек она поняла мгновенно. Закружили, стервятники! Завертелись! Почуяли тухлятинку…
Фш-ш-ш-ш-ш!
– Моя дочь сейчас едет домой. – Лорена развела красивыми руками. – Она воспитывалась в монастыре, чтобы получить образование, приличествующее герцогессе, но, конечно, сейчас она вернется. Попрощается с отцом, переждет самое острое горе, а потом мы поедем в столицу.
– В столицу?
– Разумеется! – Теперь улыбалась Лорена. – Я должна устроить судьбу девочек. Представить их ко двору, выдать замуж… конечно, если бы нашелся подходящий молодой человек для Силли здесь, неподалеку, я была бы счастлива…
Теперь настала очередь графа ощетиниться.
Ну уж – нет!
Ни к чему ему такое в родне…
– Я слышал, Бенедикт Шарейский сейчас в трауре после потери жены?
Граф Шарейский также был соседом Домбрийских и неплохо знал Томора. Даже приятельствовал в свое время… лет десять назад. Вот уже лет восемь Шарейский не выезжал никуда из своего поместья – ноги отнялись. Переусердствовал с развлечениями и по пьяни вывалился из окна.
Лорена поджала губы. Намек она поняла – почему бы Силанте не построить свою жизнь так же, как ее матери? Продаваясь…
И ей это весьма не понравилось.
– Полагаю, в столице Силли найдет себе партию получше.
– Я тоже в это верю. Кстати, и я собираюсь вывозить детей в свет в этом году. Уже выписал модистку, учителя танцев, так что…
– Безусловно, мы будем рады воспользоваться вашим любезным предложением, – заверила Лорена.
– Я надеюсь, что вы мне напишете. Хотелось бы выразить свое сочувствие герцогессе…
* * *
Дверь закрылась подчеркнуто мягко.
Лорена в ярости схватила письменный прибор мужа… как же! Чернильница герцога была выполнена из золота и синего агата и весила столько, что женщина тут же уронила ее на стол.
Какое там швырнуть! Запястье заболело!
На столе расплылась некрасивая чернильная лужа, Лорена выругалась и поискала, что бы еще кинуть. Под руку попалась коробочка с сургучом, она-то и полетела в стену.
Лоран пронаблюдал эту сцену с улыбкой.
– Зря испортила стол.
– Отчистят! – огрызнулась Лорена. – Сучий сын!
Лоран только пожал плечами:
– А что ты хотела, дорогая? Репутация…
– Ты понял, что он нацелился на Марию-Элену?
– Это его трудности, а не мои. – Лоран пожал плечами, разглядывая свои безупречные ногти. – Просто придется действовать быстрее…
– Насколько быстрее?
– Хм-м…
– Думаешь, никто из наших слуг ему не нашептывает? Стоит этой моли приехать, и он тут же будет здесь.
Лоран чуть приосанился.
– Сестренка, ты думаешь, его сын будет смотреться рядом со мной?
Лорена чуть выдохнула.
– Нет. Конечно же – нет.
Лоран действительно был великолепен. Этакий лев на охоте. Очаровательный, грациозный, опасный… смертельно опасный для нравственности молодых девушек.
– Я справлюсь. А ты мне лучше расскажи, что там за девочка…
– Столько лет прошло… – Лорена поджала губы, вспоминая падчерицу. – Наверняка она изменилась…
– Неужели ничего не помнишь?
В памяти Лорены прочно отпечатался образ этакой мышки-малышки. Русоволосой, сероглазой, худенькой, жмущейся где-то в тени…
Мысль о том, что ребенок остался без матери, с равнодушным отцом, на руках у прислуги, ей в голову не пришла. Подумаешь…
– Она вечно рыдала. Силли пыталась с ней поиграть, однажды случайно заперла эту дуреху в склепе, так Мария-Элена там ночь просидела. А когда нашли… Томор мне такой скандал устроил… вспоминать противно.
После этого Марию-Элену и отослали из дома.
Почему именно ее?
Отсылать Лорену герцог был не готов, интересы Силанты отстаивала мать, а Мария-Элена… Томор искренне надеялся получить наследника от второй жены, вот и не думал об интересах дочери.
– А так она…
– Не знаю! Действительно, не знаю!
Лоран пожал плечами.
Не в первый раз… так даже интереснее.
