И вновь гул винтов дирижабля. Оно бы уже привыкнуть, но… Поди привыкни к этому, если каждый раз меняются условия и теперь у них под ногами не палуба, а скорее эдакий огромный бомболюк, в половину грузового отсека. Люди по нему еще ходят, а вот грузы здесь лучше не располагать. «Гренадеры» подвешены к балкам, как те самые бомбы. Ну и сброс происходит соответствующим образом.

Средний транспорт на пятьдесят тонн переоборудовали под десантный. Идея в умах Генерального штаба родилась раньше, чем использование планеров. Но на момент литовской кампании дирижабль не был еще переоборудован, а действовать нужно было срочно. Вот и использовали наименее затратный способ с планерами, по принципу – быстро, дешево и сердито.

Хм. Признаться, Азаров терялся в догадках, какой из методов десантирования ему импонировал больше. Планер пусть и без двигателя, но все же осуществляет управляемый полет. При выбросе же с парашютом подобной возможности нет. Но при перелете ты можешь себе позволить находиться вне бронехода.

Григорий подсел к бледному как полотно Николаю. Плотников ничего не мог поделать со своей высотобоязнью. Но каждый раз с завидным мужеством забирался в «Гренадера» и отправлялся на очередной выброс. За последнюю пару дней у каждого из них за плечами уже по четыре прыжка. Не сказать, что практика богатая, но все же не сравнить с историей с планерами.

– Ну ты как, Коля? – заботливо поинтересовался Григорий.

– Нормально, господин капитан, – с излишней бодростью заверил сержант.

– Уверен?

– Трясет малость. Но это ничего. Отпустит еще. Чай, не впервой. И прыгну, и в бою не подведу. Не сомневайтесь.

– А я и не сомневаюсь. Как говорится, если прыгнул раз, прыгнешь и вдругорядь. Это у тебя не страх, а так… Перед дракой вроде и трясет, но как только началось, бояться уже некогда, – подбодрил Азаров богатыря, хлопнув его по плечу.

– Ага. Так точно, – все такой же бледный, с обреченной решимостью ответил парень.

Григорий поднялся и направился к капитану Дроздову, командиру роты десантников, на сегодняшний день единственной в легионе. Но ей предстоит перерасти в батальон. Во всяком случае, пока перспектива именно такая. А как оно будет дальше, время покажет. По мнению Григория, легион задумывался не только как силовой политический инструмент, но и в качестве испытательной площадки различных новинок.

Если бронеходы будут сбрасывать подобно бомбам, то десантники воспользуются опускающейся задней аппарелью. Они и расположились возле нее на настоящей палубе, а не на люке. Транспорт рассчитан на взвод «Гренадеров» и роту десантников. Практика в Литве показала оптимальность соотношения «штурмовик плюс полноценное отделение». За время боевых действий успели отработать взаимодействие, слаженность и кое-какие тактические приемы.

При виде приближающегося Азарова Дроздов подобрал свой ППШС, пришедший на смену пехотному ППШ. Для прыжков с парашютом вариант с деревянным прикладом удобным не назвать. Правда, оружие, по сути, только для ближнего боя. Поэтому отделения пришлось усиливать кроме снайперской СВТ еще и ручным пулеметом Дегтярева. Как показывала все та же практика, «Гренадер» в качестве поддержки, конечно, выше всяческих похвал, но пулемет все же необходим.

С габаритами оружия попытались бороться, заменив деревянные части на березовую фанеру и сделав приклады складывавшимися вбок. Правда, стрелять из сложенного оружия не просто неудобно, но и травмоопасно. Да и габариты все одно остались внушительными. Но тут уж ничего не поделаешь.

– Ну что, броня, нервничаешь? – поинтересовался Дроздов у присаживающегося рядом Азарова.

– Есть немного. Все же полторы тонны, не шутка.

– Да тут что сотня кило, что полторы тонны – результат один. Разве только от вас грохота побольше. Так что не забивай себе голову мелочами. Закуришь? – беззаботно отмахнулся и предложил Дроздов.

– Давай, – не стал отказываться Григорий.

– Действуем строго по плану? Или родились какие мысли?

– Да, собственно, я сам подошел поинтересоваться, не надумал ли ты чего нового.

– Если бы видел местность воочию, тогда еще можно было бы подумать. А так… – Десантник неопределенно пожал плечами. – Будем надеяться, что на этот раз разведданные точные и обойдется без сюрпризов. Не как тогда, на станции.

– Это да-а. Сюрпризы никому не интересны, – делая глубокую затяжку, согласился Азаров.

– Послушай, Гриша, я все спросить тебя хотел. Тебе не жирно будет крутить шашни сразу с двумя девицами?

– Ты о чем, Сергей?

– Не придуривайся.

– Я и не придуриваюсь. Я серьезно тебе говорю. И давай договоримся, в отношении этих двоих с твоей стороны больше не будет и намека на непристойность. Даже на грани приличий. Не потерплю.

– Гриша…

– Алину Владимировну я прочу себе в жены, – жестом оборвав капитана, начал пояснять свою позицию Азаров. – Пока упирается, но я своего добьюсь. Словом, меньше слушай разные домыслы. Обе они не из той оперетты. Алина девица без кривотолков. Мария знала только одного мужчину, своего законного супруга. Не был бы ты женат и имей серьезные намерения, то с Хомутовой не прогадал бы. Но… – Азаров картинно развел руками.

Иной бы, может, оскорбился, схватил собеседника за грудки, а то еще и к барьеру потянул бы. Но Григорий уже давно не вьюноша бледный, со взором горящим. А Дроздов его боевой товарищ. И то, что он находится в плену предрассудков, не его вина, а недоработка Азарова.

– Все, Гриша. Я понял, – откинув голову к обшивке дирижабля, произнес капитан. – Но все одно непонятно. Клинья подбиваешь к одной, крутишься вокруг обеих. Противоречиво оно как-то, знаешь ли.

– Во-первых, они дружны. А во-вторых, Алина все время оказывает внимание Кондратьеву, хирургу из госпиталя Красного Креста. Тот в свою очередь запал на Машу. Она от него отбрыкивается, а я, в силу своих способностей, стараюсь их свести.

– Водевиль, – скосив взгляд на Азарова, вынес свой вердикт Дроздов.

– Согласен, – пожал плечами в ответ Григорий.

В этот момент прозвучала короткая сирена. До начала десантирования осталось пятнадцать минут. Времени как раз чтобы запустить машины «Гренадеров».

Азаров добил папиросу одной долгой затяжкой и направился к своей машине. Его подчиненные уже суетились вокруг штурмовиков. Капитан не без удовольствия отметил, что действуют все слаженно. В том числе и бледный как полотно Плотников. Хм. Вообще-то он не одинок. Да чего там, и самого Григория потряхивает. Виду, конечно, не подает, но… Страшно, итить твою через коромысло.

Наконец машины застрекотали, и пилоты заняли свои места в подвешенных к балкам бронеходах. Григорий обошел все машины и лично убедился в надлежащем состоянии парашютов. В том, что вытяжные стропы и трос грузила системы запуска прыжковых двигателей надежно закреплены. После чего и сам забрался в боевую рубку. Пластины лобовой брони двинулись навстречу друг другу и наконец сомкнулись, отсекая его от внешнего мира. Все. До сброса пять минут. И теперь до самой земли от него ничего не зависит.

Вновь раздался резкий и противный звук ревуна, означающий полную готовность. Через минуту он повторился, как третий звонок в театре, и Григорий скорее почувствовал, чем услышал, как створки люка поползли в стороны. Вибрация от сервоприводов передалась на корпус, а соответственно и на поддерживающие машины балки, через которые дошла до пилотов.

Лежавший на люке груз провалился в пустоту, при этом с характерным щелчком взводя курок реактивных прыжковых двигателей. А еще ворвавшиеся в отсек порывы ветра заполнили все пространство свистом и заставили «Гренадера» слегка вздрогнуть. Самую малость. Но ощутить это мог далеко не только Азаров, буквально сросшийся с бронеходом.

Пугающий стальной лязг расцепившихся захватов. Желудок подскочил к самому горлу. Отчего-то вспомнил и от сердца пожалел Плотникова, которому каждый такой прыжок – это борьба с охватывающим его ужасом. Едва уловимое шуршание выскользнувшего из чехла вытяжного парашюта. Затем куда более весомый шелест основного купола. Хлопок! Рывок! Душа, в довесок с потрохами, рванулась к пяткам. И Григорий почувствовал, что раскачивается в небе, предоставив свою жизнь большому белому куску шелка.

Оказавшись в относительной безопасности, Азаров осмотрелся вокруг. Благо смотровые щели позволяли это без труда. Над всеми машинами его парней раскрытые большие купола. Ну и одуванчиков поменьше предостаточно. И это далеко не только десантники. Одновременно с ними сбросили боеприпасы, продовольствие, воду и топливо для штурмовиков. Ну мало ли как оно все сложится. Тут Африка, и о припасах лучше позаботиться, чем потом кусать локти.

А вот дирижабль виден где-то в вышине. Едва сбросив груз, он взмыл, как выпущенный на волю воздушный шарик. С этой проблемой ничего не поделать. Быстро компенсировать резкое облегчение летательного аппарата легче воздуха никак не получится. Нет, если там пару-тройку тонн, то еще туда-сюда. Но когда вот такой сброс всей полезной нагрузки… Это нереально.

Попробовал посмотреть на землю. Бесполезно. Смотровые щели не позволяют этого: слишком высоко. Видна местность только за пределами их цели. Ну и ляд с ними. До сих пор команда транспорта справлялась с десантированием в заданную точку на ять. У этих с практикой сбросов куда побогаче, чем у Григория с прыжками.

Все когда-нибудь заканчивается, подошел к концу и этот полет. Грузило коснулось земли. Натяжение троса ослабло, и когда «Гренадер» находился еще в пяти метрах, сработали реактивные двигатели.

Их тяга в должной мере погасила скорость спуска, и бронеход опустился на грешную землю куда мягче парашютистов. Реактивная струя пережгла трос, избавив машину от уже отработавшей свое гири. Григорий дернул за появившийся дополнительный рычаг, расстегивая зажимы. Высвободившийся парашют тут же отнесло чуть в сторону. Впрочем, лишившись груза, он быстро сморщится и опустится на землю.

Вновь взгляд окрест. Ага. Похоже, он стоит спиной к позициям противника. Двигатель запущен еще в воздухе, масляный насос работает в штатном режиме, давление гидросистемы в норме. Азаров привел «Гренадера» в движение и одновременно с разворотом кругом осмотрел место посадки.

Взгляд выхватил возвышающиеся на общем фоне штурмовики. Уже по въевшейся в него привычке быстро пересчитал машины. Вместе с ним четырнадцать. Все пришли в движение, а значит, пилоты и техника в порядке. Вон и Плотников. В перископ отчетливо рассмотрел его номер. Как видно, отдает команды. Двинул бэрээсом в требовательном жесте. Иначе это попросту не воспринимается. Владеет собой сержант. Вот и славно.

Хватит изображать из себя наседку. Запустил воздушный компрессор и подал звуковые сигналы «вперед», «разобраться по номерам». Ну и сам быстренько на предполагаемый левый фланг. В смысле, где Григорий его определит, там тот и будет.

Ага. А вот и Смородин, напарник Азарова, поспешает к своему командиру, чтобы занять свое место подле него. Григорию удалось все же продавить предложение о действии «Гренадеров» в парах и увеличить штатную численность взвода до четырнадцати единиц. Правда, нашлись светлые головы, что предлагали, наоборот, уменьшить до двенадцати. Но таких умников, по счастью, оказалось все же не так много.

Бронеходы и их сопровождение довольно быстро разобрались прямо на ходу. При этом приходилось безжалостно бросать парашюты и припасы. Впрочем, высадились они в полукилометре от узла обороны Адола, на пологом склоне обширного холма. То есть все казенное имущество будет в пределах видимости и, можно сказать, в полосе боевого столкновения. Так что воров опасаться не приходилось. Если только макаронники не попортят его своим обстрелом.

К чему это он подумал? Смешно сказать, но литовское командование не раз и не два поминало о необходимости бережного отношения к имуществу. О сбережении жизни солдат, считай, ни разу не заикнулись, а вот о тряпках и железе… Помнится, Григорий едва не набил морду одному особо чванливому подполковнику.

Не то чтобы Азарова и впрямь волновал вопрос сохранности имущества, но в голову отчего-то прилетело. Хотя нет. Один вопрос его очень даже волновал. Топливо. «Гренадеры» пользуют бензин. Вся остальная военная техника довольствуется печным. И в качестве трофеев, скорее всего, окажется оно же. Запасов же бака хватает только на пять часов работы.

Увеличил кратность перископа, пытаясь рассмотреть, что там происходит у итальянцев. Хм. А там тишина. В смысле, ревун отчего-то молчит и не поднимает тревоги. Бойцы не спешат занимать позиции. Какой-то заполошный солдат в смешных шортах и пробковом шлеме пробежался над бруствером и юркнул в траншею.

Нет, понятно, что только рассвет. Но, черт возьми, нельзя же так наплевательски относиться к службе. Минуты три они опускались до земли. Да пока разобрались и пришли в движение. Времени вагон. При разработке операции даже выдвигались возражения относительно близости высадки от позиций противника. Пять сотен метров – это дистанция прицельного выстрела. Но решили все же рискнуть. И вроде как не ошиблись. Похоже, вид бронеходов, спускающихся на парашютах, произвел на противника неизгладимое впечатление.

Согласно разведданным, итальянцы использовали с дюжину бронетягов как неподвижные огневые точки. Старички, требующие вдумчивого ремонта, но устаревшие уже настолько, что даже итальянцы не желали использовать их в строю. А как следствие и не заморачивались с ремонтом. Поэтому просто вкопали машины в землю, и вся недолга.

Однако в маскировке макаронники оказались доками, и пока не начнут садить из своих тридцатисемимиллиметровых пушек, приметить их не получится. А пушки – это серьезно. Даже если там нет ни одного бронебойного снаряда. Что сомнительно ввиду начавших появляться у эфиопов бронетягов. Попасть в «Гренадера» из пушки, конечно, сложно, но возможно. Вот уж чего и даром не надо.

Ну и где же эти итальяшки! Их ведь тут должен быть полный батальон. Отсюда до линии фронта порядка сотни километров. И вроде как нет никаких причин для создания столь серьезных оборонительных позиций. Однако это далеко не так. И причина даже не в крупном прииске с богатыми запасами россыпного золота. Главное – это контроль над дорогой из Сомали в Аддис-Абебу.

Конечно, в европейском понимании дорогой ее назвать сложно. Скорее направление. Тем не менее это одна из немногих транспортных артерий империи, обладающей обширной территорией. И главная задача десанта – именно необходимость оседлать этот тракт. Прииск идет в качестве бонуса.

Впрочем, надо отдать должное Хайле Селассие, он сумел скоординировать действия местных партизанских отрядов. Вывоз золота осуществлялся самолетом. Однако с появлением эскадрильи легиона данный способ стал слишком опасен. Пары истребителей наемников барражировали в небе, нападая на любого противника, не считаясь с его численностью.

Воспользоваться наземным транспортом не получалось ввиду участившихся нападений партизан. Им удалось даже взорвать несколько мостов. Подвергались нападениям военные колонны, были разгромлены два купеческих каравана. И пока не удастся хоть как-то стабилизировать ситуацию, ни о какой транспортировке ценного груза не может быть и речи.

Партизаны пару раз пытались даже захватить прииск, для чего собирали внушительные силы. Кто их знает, что ими двигало. То ли жажда наживы, то ли патриотизм и желание передать золото императору. Второе, между прочим, не такой уж и бред. Хайле Селассие пользовался не просто непреложным авторитетом, его едва не боготворили. Не во всей империи, конечно. Но именно в этих краях – очень даже. Да только партизаны всякий раз обламывали зубы.

Словом, этот эфиопский правитель прозорлив и расчетлив. Из-за невозможности вывезти золото работу прииска останавливать не будут. Значит, драгоценный металл все это время накапливался в местном хранилище. Конечно, миллиардами там и не пахнет, но, глядишь, сами же наемники и озаботятся оплатой своих услуг. Даже если этих денег хватит только на один месяц.

Десант уже давно должен был быть под огнем. Или караульные дружно дрыхли, что сомнительно, учитывая активность партизан, или попросту не ожидали нападения с воздуха. Винты, конечно, издают гул, но не настолько сильный, чтобы его можно было расслышать невооруженным ухом.

Не успели приблизиться и на сотню метров, как итальянцы наконец ожили. Раздался рев сирены. Загрохотали пулеметы, затрещали винтовочные выстрелы. Свиста пуль Григорий не слышал, зато явственно различил, как свинец клюнул его броню.

Поднявшаяся суета привлекла внимание пилотов истребителей, и звено «пешек» пошло в атакующее пике. Выбор пал именно на эти истребители по двум причинам. Первая: чем черт не шутит, вдруг у итальянцев окажется дирижабль-истребитель. И вторая: под плоскостями их крыльев имелись крепления под восемь РС-132 или авиабомб. И в данном конкретном случае это были ракеты. Жуткий вой и взрыв полуторакилограммового заряда оптимизма не добавляют.

Истребители, конечно, не пикирующие бомбардировщики. Но звено из четырех машин способно запустить тридцать два снаряда. Для ограниченного участка, да еще и в момент, когда личный состав только спешит на боевые посты, это куда как серьезно. На территории прииска, находящегося за колючим забором, тут же начался пожар.

Впрочем, Григорий отметил это лишь краем сознания. Сейчас пока не до того. Вот ворвутся на территорию, а там и думать станут, как быть с этими пожарами. А пока пусть по этому поводу болит голова у итальяшек. Самое же главное – это то, что все еще молчит и минометная батарея, и бронетяги, превращенные в огневые точки.

Накаркал. Справа рявкнула пушка. Оно может, он ее и не заметил бы. Но орудия здесь в принципе не могут стрелять так, чтобы не поднять облака пыли. Потому что стоит сухой сезон, и она тут повсюду. Пара секунд – и противник в прицеле. Стальную башню практически не видно из-за маскировочной сети. Но при сильном приближении рассмотреть все же получилось. Именно в этот момент пушка рявкнула вторично, и Григорий рассмотрел росчерк трассера, пронесшийся рядом с одной из машин, рикошетировал от земли и умчался дальше.

Остановившись, взял прицел и отстучал три патрона из БРС. Его примеру последовали еще двое из первого взвода. Часть пуль ушла в рикошет. Но несколько трассеров ткнулись в сталь и исчезли. Явный признак пробития. Только странное дело: пушка вновь рявкнула, целя все в ту же машину. Но, по счастью, вновь вышел промах.

Бред! Л-6 имеет круговое бронирование всего лишь в шестнадцать миллиметров. На такой дистанции для бэрээса это что твой картон. Да при стольких попаданиях там уже весь расчет должно было разорвать в клочья. А вместо этого макаронники продолжают садить из пушки.

Григорий, успевший сменить позицию, вновь остановился и трижды выстрелил. Отчетливо различил два попадания, причем один из росчерков не дал рикошета. После чего продолжил движение. Но и ствол орудия продолжал двигаться, ведя свою цель. От маскировки не осталось и следа, поэтому при сильном приближении удалось рассмотреть, что башня бронетяга имеет несколько необычный и даже неказистый вид. Еще два попадания…

Есть! Вот сволочи. Да они же нарастили броню, наверняка сняв листы с укрытых в земле участков. Вот и получилось многослойное бронирование. Да только кустарная работа не смогла дать достаточной прочности, и множественные попадания сорвали наращенные листы. И тут уж макаронникам оставалось лишь принять неминуемую.

Тем временем добрались до проволочного заграждения. Метрах в полста перед ними Григорий пошел скользящим шагом. Противопехотная мина не могла ему навредить по определению. Даже ногу не отсушит, удар примет на себя опорная плита и пружина рессоры. Противобронетяжных мин тут нет. Партизаны не настолько богаты и не столь уж вольно чувствуют себя на оккупированной территории, чтобы раскатывать на технике. А оборона построена именно против них.

Легионеры прикрытия поспешили залечь, пока он обеспечит им проход. Ну как проход – тропу, по которой они смогут перебежать по одному, под прикрытием товарищей. Хлопок. Еще один. И еще. И опять. Мины рвались то под правой опорой, то под левой, подбрасывая их вверх. Всего четыре. И каждая из них заставляла его вздрагивать всем телом и обливаться холодным потом.

Чтобы хоть немного отвлечься, он прицелился и пустил веер снарядов из гранатомета. Потом прочертил строчку фонтанчиков по брустверу траншеи. Помогало откровенно слабо. И с каждым новым хлопком он погибал в очередной раз. Умом понимал, что у итальянцев нет причин устанавливать мины против тяжелой техники. Но это ведь умом.

Наконец колючая проволока. Вопреки ожиданиям, пройти легко не получилось. Порвал пару-тройку струн, но когда дело дошло до нескольких нитей, гидравлика отозвалась жалобным стоном сервоприводов, бессильных справиться с возникшей преградой. Будь здесь тот же «Витязь» – и никаких проблем. Прошел бы, даже не приметив препятствия. А вот у малютки «Гренадера» без спецсредств не получается.

Саперы в десанте конечно же есть. Но зарядов для разминирования и проделывания проходов в заграждении с собой не брали. Командир отделения десантников сообразил, в чем суть проблемы, и подал сигнал Григорию отходить. Тот начал пятиться назад, сместившись в сторону и предоставляя возможность парочке солдат выдвинуться вперед. В их руках он приметил массивные бронебойные гранаты. К ручкам привязаны веревки с крючками на концах. Опыт преодоления заграждений еще Великой войны.

Гранаты полетели к цели и повисли на проволоке друг за другом и более или менее на одной линии. Замедлитель сработал должным образом и позволил бойцам укрыться. Рвануло не только здесь. Разрывы послышались по всему фронту наступления. Полыхнуло. По броне простучали осколки и мусор.

Дым и пыль еще не успели рассеяться, а Азаров уже двинулся в образовавшийся проход, разрывая редкие нити оставшейся проволоки. Следом гуськом двинулась пехота.

Он шел, как говорится, сквозь дым и пламя. Ну и пыль, конечно. Когда наконец видимость стала нормальной, оказался уже у бруствера. Пустил в траншею пару гранат, прежде чем туда бросились парни. И в этот момент в бок «Гренадера» прилетел снаряд. Звонкий удар по броне и глухой разрыв слились воедино. Удар, пришедшийся в машинное отделение, развернул его могучим рывком и уронил на землю. Хорошо хоть на этот раз для разнообразия на спину.

Григорий приложился головой о заднюю стенку. Но войлочный подбой, шлемофон и на совесть отрегулированная подвесная сделали свое дело, предотвратив увечья. Однако он продолжал какое-то время лежать без движения, силясь понять, вправду ли с ним все в порядке или это только горячка.

– Господин капитан, вы там живы? – послышался голос одного из десантников.

– Да чего ты орешь. Знаешь же, где ключ лежит, – одернул его властный голос сержанта.

– Так разворотило снарядом ящик да разметало все, – пояснил легионер.

– Да чтоб тебя, – не выдержав, ругнулся Рогов.

– Все нормально, братцы. Я в порядке, – наконец произнес Григорий. – Сейчас выберусь.

– Григорий Федорович, вы только через люк выбирайтесь. Нечего через верх лезть. Еще прилетит чего ненароком, – попросил сержант.

И словно в подтверждение его слов броню в очередной раз клюнула пуля. Это да. Отворять грудные пластины и лезть парадным ходом не следует.

Пока думал над этим, руки сами собой перекрывали вентиль подачи топлива на горелки. Бог весть, горят они или уже погасли. Своеобразного гула вроде не слышно. Но оказаться в горящей машине желания никакого. Было уж разок, и, спасибо создателю, пронесло.

Прихватив подсумок с магазинами и гранатами, сумку с противогазом и автомат, полез в откинутый люк. Н-да. Рассвет. Зима. А тут жара градусов под тридцать. Интересно, что им предстоит, когда начнут спускаться южнее? А сомнений в том, что легион пойдет на юг, никаких. Вот ни капли.

– Как вы, господин капитан? – поинтересовался тот самый паренек, что звал его.

– Нормально. Даже не контузило. Откуда это меня, Артем?

– Так вон он, задрал ствол. Его сразу из нескольких стволов приняли. Поначалу броню посносили, а там и до нутра добрались.

– Григорий Федорович, вы как? – послышался какой-то неживой и вибрирующий механический голос.

– Нормально, Семен. Двигай дальше. Не отвлекайся, – отмахнулся от своего напарника Азаров. – Артем, где остальные-то? – Это уже опять к десантнику, откидывая плечевой упор ППШС.

– Так Глеб Егорыч дальше увел. Макаронники, похоже, не успели занять позиции. Из четырех врытых бронетягов только два и палили. Да пара дзотов. Стрелков раз-два и обчелся. Похоже, только дежурные подразделения. Остальные из казарм да из-за бараков стреляют.

В дополнение к этому Григорий мог также сказать, что истребители качественно накрыли территорию эрэсами. Только ими было убито и ранено несколько десятков человек. Они лежали по всей территории. Кто бездвижно, а кто взывая о помощи.

– Ладно, пошли, Артем. Ничего еще не закончилось, – перехватывая автомат поудобней, резюмировал Григорий.

Пробежались по ходу сообщения до второй линии траншей, на расстоянии не больше двадцати метров от первой. Отделения здесь уже не было. Десантники броском переместились к ближайшему зданию. Похоже, какое-то служебное, саманной постройки. Причем сделано все на совесть. В сохранении тепла в этих краях надобности никакой. А вот иметь надежное укрытие от винтовочной пули очень даже не помешает. Партизаны вовсе не гнушались короткими обстрелами или одиночными выстрелами с почтительного расстояния.

Ввиду выхода из строя бронехода темп продвижения их отделения замедлился. Но это не относилось к остальным. Тринадцать машин все еще были на ходу. В смысле, Азаров надеялся, что это так. На обозримом пространстве он подбитых товарищей не приметил. На глаза попались только семь штурмовиков. Остальные скрывались где-то за постройками.

– Ну что, Глеб, принимай пополнение, – проникнув в здание и присев рядом с сержантом у оконного проема, произнес Азаров.

Судя по всему, какая-то контора. Довольно просторная комната, с тремя рабочими столами. Повсюду разбросаны листы бумаги и папки. Опрокинутые стулья вполне казенного вида. Три книжных шкафа, также заставленные папками и амбарными книгами. Внушительное у них тут хозяйство.

– Не ваше это дело, господин капитан, под пулями с автоматом бегать. Эвон, посидите в сторонке, пока мы тут разберемся.

– Ты не тушуйся, Глеб. Обузой не буду.

– Знаю. Но каждый должен заниматься своим делом. Как только начинают хвататься за все подряд, так жди бардака.

– Не ворчи. Нет моего бронехода. А без дела сидеть мне претит. Так что командуй, сержант.

– Ага. Вами покомандуй, Григорий Федорович. Вы же сами все норовите. Знаю я вас. Посидите в сторонке. Очень прошу.

– Ладно. Давай так. Я следом за вами. Так сказать, в качестве поддержки. Случись, прикрою.

– Ох и неймется же вам. Артем.

– Я, Глеб Егорыч, – отозвался давешний боец.

– С господином капитаном прикрываете наши задницы.

– Слушаюсь.

– Вот и ладушки.

Азаров только понимающе подмигнул. Мол, знаю, к чему паренька со мной оставил. Но не возражаю, вот и ты, случись, не ерепенься. Отсиживаться за спинами бойцов Григорию претило. И они оба это прекрасно понимали.

Впрочем, бой очень скоро начал затухать. Итальянцы, не в силах что-либо противопоставить бронеходам, выбрасывали белые флаги и сдавались пачками. Укрепленный узел обороны как-то в одночасье сдулся. Кое-какие очаги сопротивления еще имелись, и в одном месте макаронники дрались до последнего вздоха.

Один взвод засел в круговую оборону в северной части периметра. У них имелась даже огневая точка из бронетяга. Мало того, им удалось подбить один из «Гренадеров». Н-да. Погорячились это они. Бичоев, в очередной раз потеряв подчиненного, буквально озверел. Повел оставшихся своих ребят напролом, заливая пространство перед собой жидким огнем. Ни пленных, ни раненых на этом участке не было. Зато для многих послужило назидательным примером.

Проще всего оказалось в северо-восточной части. Здесь располагались бараки рабочих. Н-да. Ну как рабочих. Италия декларировала, что помимо всего прочего снимает с туземцев оковы рабства. Но слова и дела зачастую не имеют между собой ничего общего. Так что «рабочие» обитали за колючей проволокой, под замком, в зарешеченных бараках.

Их покой охраняли полсотни надсмотрщиков, вооруженных не плетьми, но пулеметами, карабинами и пистолетами. Правда, незваным гостям сопротивления они оказывать не стали. В смысле, не произвели вообще ни одного выстрела, а поспешили задрать ручки.

Впрочем, Григория данный вопрос не больно-то и волновал. Что-то вроде рабов он и ожидал здесь увидеть. Ну не может просвещенная Европа иначе. Хоть тресни, не может. И даже если будут благоденствовать сотню лет, все одно найдутся те, кто окажется у них в неволе. Может, они будут называться контрактными рабочими, что сегодня практикуется во многих странах. Может, еще как. Видов может быть множество, да только суть от этого не изменится.