– Разрешите, господин полковник? – постучавшись, поинтересовался Егоров.

– А-а, Игнат Пантелеевич, заходи, – послышался знакомый голос полковника Сухарева.

И этаж, и коридор, и дверь, и кабинет, как и его хозяин, все осталось неизменным. Даже обстановка все та же, что и год назад. А вот табличка на двери уже другая. Как, впрочем, и сам отдел – не просто сменил название, а изменил стиль работы. Интересы России на международной арене все возрастали, и на каждое направление отделов не напасешься. Тем более что в зависимости от состояния дел происходили и качественные изменения в штатной структуре.

Взять ту же Чехословакию. Еще год назад штат отдела включал в себя почти две сотни человек. Руководящее звено, дознание, оперативные работники, бойцы осназа. Но с окончанием конфликта и установлением мира надобность в столь раздутом штате попросту отпала. И как следствие приходится все реорганизовывать и перенаправлять в другое русло.

Поэтому было принято решение о создании более гибкой структуры в виде оперативного отдела спецопераций. Структура контрразведки, ориентированная на работу за пределами России. Так сказать, в плане оказания помощи союзным государствам в контрразведывательной работе. Конкретно направлениями по странам занимались подразделения из двух-трех человек в управлении и не больше десятка у союзников. В случае осложнения ситуации начальник отдела мог без труда усилить его, прикомандировав специалистов из оперативного или силового подразделения.

Игнат командовал одной из групп оперативников, специализирующейся на полевой работе. Ему удалось собрать вокруг себя настоящих мастеров своего дела. И они уже успели доказать свою эффективность, причем не только в насквозь мирном Париже, но и в охваченной пламенем войны Польше. Кстати, несмотря на сложности, Игнату удалось провести свою группу без потерь, причем не только среди оперативных работников, но и приданного ему взвода осназа.

Польский вопрос. Сколько раз уж он возникал в европейской политике. За последние полтораста лет ее делили трижды. Но она вновь возрождалась, аки птица феникс. И вот произошел очередной, четвертый раздел. Только на этот раз делили этот пирог лишь Германия и Россия. Как ни странно, имевшая взаимные претензии Чехословакия не проявила ровным счетом никакого интереса. Разве только вновь отмобилизовала армию, имея близ своих границ полностью оснащенные германские дивизии.

Вообще-то со стороны могло показаться, что Алексей Второй набросился на поляков по-воровски, исподтишка. Пока польская армия героически противостояла натиску Гитлера, он ударил в спину. На деле же все было несколько иначе. Россия попросту извлекла максимум выгоды из сложившейся ситуации.

Изначально задумка сводилась к тому, чтобы щелкнуть заносчивой шляхте по носу. Причем сделать это руками литовцев, при незначительной и сильно завуалированной поддержке русских. И созданием Литовского Иностранного легиона в том числе.

После последних выборов в правительство и сейм республики вошло немало лояльно настроенных по отношению к России депутатов. Были и «люто ненавидевшие» империю, но настроенные прагматично, а потому отдававшие себе отчет в том, что выгоды от дружбы перевешивают весь негатив.

В частности, они уверяли в необходимости ориентации на российский рынок сбыта. К нему они еще могли получить доступ, чего не сказать о Европе и многочисленных колониях. В последних конкуренция не приветствовалась правительствами колониальных стран, которые были заинтересованы в развитии собственного промышленного производства.

На этой волне в Литве должен был подняться вопрос об обретении общей границы с Россий путем возвращения территорий, захваченных Польшей. К этому времени и сам легион должен был принять свой окончательный вид, и ситуация в Войске Литовском измениться в лучшую сторону. Так что военная кампания имела бы все шансы на успех. А там подключились бы дипломаты и Лига Наций.

Однако случилось так, что русской разведке стало известно о намерениях Германии напасть на Польшу. В том, что Франция и Англия дальше бряцанья оружием не пойдут, а Америка и вовсе ограничится осуждением агрессии, у аналитиков сомнений не было. Яркий тому пример – недавняя ситуация с Чехословакией. Как никто не сомневался и в том, что армия спесивых шляхтичей не выстоит против стального тевтонского катка.

Именно по этой причине литовское руководство убедили начать боевые действия на три месяца раньше срока. Даже в таком виде шансы на успех были более чем велики. Да только русское руководство даже не представляло, насколько некомпетентными могли оказаться литовцы. Или же здесь имело место банальное предательство. Чем и обусловливались неудачи в первый период боевых действий. Впрочем, достаточно быстро все пришло в норму и Войско Литовское все же сумело перехватить инициативу, отсечь польские войска, находившиеся в Вильненском крае.

Видя, что ситуация более чем серьезная, польское руководство приняло решение о полной мобилизации. И именно по этой причине внезапный удар германских войск первого сентября сорок первого года был встречен полностью отмобилизованной польской армией.

Литва поспешила выступить с предложением о мире с отторжением Вильненского края, и поляки пошли на это, дабы избежать борьбы на два фронта. Высвободившиеся же части, с реальным боевым опытом, можно было задействовать против Германии.

Как ни упорно сражалась польская армия, преимущества в организации, материальном обеспечении, качестве подготовки и вооружения не могли не сказать своего слова. Уже через неделю немецкие части серьезно продвинулись в глубь польской территории. Фронт проходил по линии Августов, Граево, Ломжа, Вужан, Пултуск, Варшава, Лович, Томашув-Мазовецкий, Белхатув, Ченстохов, Катовице, Рыбник.

На какое-то время наступательный порыв германских войск был сбит. Части и соединения Войска Польского в Лодзи, Плоцке, Мадлине, Млаве и Быгоще продолжали сражаться в условиях полного окружения. Они погибали, но не сдавались, даже когда у них выходили боеприпасы. Было множество примеров, когда отчаявшиеся храбрецы бросались в свою последнюю штыковую или лихую кавалерийскую атаку. Но как ни храбры были защитники польской земли, они могли лишь отдалить агонию страны.

Как и предполагал Алексей Второй, Франция и Англия в очередной раз бросили на произвол судьбы еще одного своего союзника. Они не прекращали активности на дипломатическом поприще. Самолеты с правительственной перепиской курсировали между столицами. Франция провела мобилизацию и даже выдвинула войска к границе с Германией. Но союзники так и не решились объявить войну обладательнице установок Теслы.

То, что Польша оказалась в полном одиночестве против Германии, стало ясно даже законченному оптимисту. Самый глупый военный понимал, что Войско Польское сможет сопротивляться Вермахту еще какое-то время и даже наверняка изрядно пустит гансам кровь. Но выстоять против такого серьезного противника оно попросту не в состоянии.

В этой обстановке правительство поспешило покинуть столицу, перебравшись в Брест. Именно в этот момент туда же прибыл русский посланник с жестким заявлением русского царя. Впрочем, а каким оно еще могло быть. Как говорится, что посеешь, то и пожнешь. Польскому правительству и военному командованию было предложено два варианта развития событий.

Первый. Алексей Второй объявляет войну Польше и вместе с Германией разрывает страну надвое. При этом, разумеется, польские военные станут оказывать сопротивление, и продвижение российских войск будет существенно замедлено. Как вывод, русские откусят куда меньший кусок пирога. Но то, что отгрызут, уйдет в состав империи без права автономии и заигрываний в духе прежней Российской империи.

Второй. Россия также объявляет войну Польше. Правительство подписывает капитуляцию. Командование Войска Польского рассылает директиву частям и соединениям не оказывать сопротивления русским. Вплоть до того, что полку предписывается сдаться отделению русских солдат.

В этом случае после подписания капитуляции и урегулирования пограничных вопросов с Германией Россия гарантирует сохранение польской государственности. Да, в качестве сателлита империи. Да, к власти придут другие политические силы страны. Но Польша, как это уже было не раз, с политической карты Европы не исчезнет.

Трудное решение. Тем более в пользу ненавистной России. Но… Выбор, по сути, был меж двух зол. И какое из них большее, гадать не приходилось. Поэтому условия русского посланника были приняты безоговорочно, и руководство агонизирующей страны подписало тайное соглашение. В войска тут же разлетелась директива маршала Рыдз-Смиглы с соответствующими распоряжениями.

В этот же день Российская империя объявила войну Польше, и ее армия, не встречая сопротивления, перешла границу. Помимо этого, над польской территорией появилось множество транспортных самолетов и дирижаблей с десантом на борту. Однако, как ни стремительно действовали русские, немцам все же удалось продвинуться довольно далеко.

Уничтожив польские соединения в трех котлах, Вермахт смог сосредоточить серьезные силы у Варшавы и фланговыми ударами обойти столицу. Защитники города оказались в блокаде. На севере германские части продвинулись к стыку русской и литовской границ, где вынуждены были остановиться после встречи с частями русской армии. Но на этом их успехи закончились.

Гитлер оказался перед дилеммой. Либо удовлетвориться уже оккупированными территориями, куда большими, чем было заявлено в его требованиях, которые, по сути, сводились только к получению коридора в Восточную Пруссию. Правда, Польша на это никогда не пошла бы. Хотя бы потому, что в результате лишалась выхода к Балтике. Либо вновь вступать в открытое противостояние со страной – обладательницей установок Теслы. Хм. Как, впрочем, и еще кое-чего, что русские не стремились афишировать. Словно и не было той тайной операции в Австрии. Алексей Второй ни словом, ни намеком не указывал даже на гипотетическую возможность наличия у него ультраволновой пушки Филиппова. Да только Гитлера это куда больше любых бахвальств и угроз убедило в том, что это оружие у русского царя есть.

Так что германские и российские войска встречались как союзники, одержавшие победу над общим врагом. Были водка и шнапс, папиросы и сигареты, играли баяны и аккордеоны. Солдаты похлопывали по спинам собеседников, не зная языка, но прекрасно понимая друг друга.

Вслед за капитуляцией польского правительства последовал договор о дружбе и сотрудничестве между Германией и Россией. В принципе вполне ожидаемый шаг, учитывая то простое обстоятельство, что ведущие мировые державы вновь распались на два лагеря. Это событие в прессе быстренько окрестили союзом двух изгоев.

Игнат со своей командой участвовал в вышеописанных событиях с начала и до конца горячей фазы. И если капитуляция Польши была подписана уже к семнадцатому сентября, работы для контрразведки было более чем достаточно. Да что там, она только началась.

Пусть солдаты и братались на линии соприкосновения, бойцы подразделений Абвера продолжали свою подрывную и диверсионную деятельность. Отчасти ввиду несовершенной связи и отсутствия свежих новостей. Отчасти оттого, что немцы вовсе не желали, чтобы русским достались территории, практически не опаленные войной.

Да и с самими поляками все прошло далеко не столь уж бескровно. Некоторые командиры частей, несмотря на полученные приказы, вступали в огневой контакт с русскими. Порой эти столкновения перерастали в настоящие сражения. Часть Войска Польского отошла к югославской границе и интернировалась на ее территории. Другая ушла в леса, переходя к партизанским действиям. По всей стране создавались подпольные ячейки сопротивления. Поляки вовсе не собирались смиряться с участью побежденных и намеревались драться за свою Родину не щадя живота своего.

Словом, у контрразведки в Польше сейчас была самая страда. И работать приходилось в невероятно сложных условиях, строго придерживаясь буквы закона. А еще объявленная амнистия и приказ на ограничения в использовании оружия. До маразма типа только ответного огня, с непременным предупредительным выстрелом в воздух и предложением сложить оружие, конечно, не доводили. Но и ситуации, когда по окончании операции на руках оставались одни трупы, волкодавам и оперативникам были крайне нежелательны.

И вот в такую горячую пору Игната вдруг вызвали в Петроград. Сказать, что он недоумевал по этому поводу, – это не сказать ничего. В Польше оперативников и осназовцев сейчас реально не хватало. Признаться, подобного противодействия попросту не ожидали. Ну и, как уже говорилось, ситуация сильно осложнялась невозможностью применения радикальных методов работы.

– Присаживайся. Как насчет чайку, Игнат Пантелеевич? – поинтересовался полковник Сухарев.

– Не откажусь, – все еще не понимая, что он тут делает, ответил майор.

– А может, по маленькой? А то стоит у меня здесь початая бутылочка армянского – ни туда ни сюда.

– Кхм, – кашлянув, покосился Егоров в сторону двери.

– Ну так замкни. Держи ключ.

Поднялся, провернул ключ один раз. Вполне достаточно, чтобы никто не помешал. А вообще по такой должности господину полковнику пора бы переселиться в другой кабинет, с приемной, и обзавестись адъютантом.

– В торце коридора уже заканчивают переоборудование и ремонт кабинета. Ну и секретаря себе присматриваю. Женщины – они в работе с бумагами куда аккуратней и внимательней. И перед чинами не больно-то робеют. И чаек с нехитрой закуской организуют. Ну а пока вот так, на ключик, – словно подслушав мысли Игната, пояснил полковник.

Потом кивнул подчиненному – мол, наливай. Сам же, пока суд да дело, вооружился ножичком и отрезал два кружочка лимона. Посыпал сверху молотым кофе. Добавил немного сахару. И взял в руки полную рюмку с коньяком.

– Ну что, Игнат Пантелеевич, давай за то, что ты жив, здоров и обходит тебя костлявая десятой дорогой.

– Спасибо. И вам не хворать.

Выпили. Закусили. В желудке мягкой теплой волной разлился горячительный напиток. На небе остался приятный пряный вкус. В голову ударил бодрящий разряд лимона и кофе. Хорошо-о. Вот еще бы знать, к чему его вызвали в столицу, – и вообще была бы красота.

– Гадаешь о причине вызова? – глянув на майора, спросил полковник.

– А чего гадать? Сами скажете. Только… – осекся Егоров.

– Что «только»?

– Да не припомню я, чтобы вы меня коньячком потчевали. А тут… Говорите уж, не томите. Неужели все так плохо?

– Я бы не сказал. Но и хорошего мало. О графе Ламздорфе слышал?

– Разумеется. Председатель думского комитета по расследованию преступлений военного переворота февраля и октября семнадцатого года, а также Гражданской войны.

– Правильно. И как следствие имеет прямое касательство к твоей командировке в Париж.

– И что ему не понравилось? Отправляли меня за одним, я же доставил в Россию восьмерых. По мне, хорошая арифметика.

– Но одного, того самого, за кем тебя и отправляли, ты все же упустил.

– Такое бывает в оперативной работе. Если ему что-то не нравится, пускай сам отправляется ловить скрывающихся от правосудия.

– Это Ламздорф настоял на том, чтобы в Париж отправили именно тебя. Ему было известно о том, что ты служил вместе с Кочановым и что здорово там утер ему нос. Как и о том, что в Испании вы были как кошка с собакой. Вот он и решил, что от тебя-то уж Кочанов не уйдет.

– Личный интерес?

– Родители графа в восемнадцатом были членами петроградского подполья. Арестованы, осуждены и расстреляны. Как ты догадываешься, Кочанов имел к их аресту и следствию непосредственное касательство.

– Месть, стало быть, – хмыкнув, заметил Егоров.

– Месть, – не стал его разубеждать полковник. – Но в рамках существующего законодательства, и даже использование служебного положения тут не прикрутишь. С самой гражданской в Испании, как только проявился Кочанов, Ламздорф держал его под неусыпным наблюдением, для чего нанял частного сыщика. И вот когда объект убыл в Париж, решил действовать.

– Ясно. Ну и чем теперь мне это грозит?

– До недавнего времени ничем не грозило. Граф, конечно, расстроился, но и не думал в чем-либо тебя винить. Однако на днях у него появились данные относительно того, что Кочанов инсценировал смерть твоей супруги. Иными словами – то, что ты у него в неоплатном долгу. Вслед за объектом ты отправился один. Свидетелей, способных подтвердить правоту твоих слов, нет. И Кочанов единственный, кто ушел. Вот такие расклады.

– Я так понимаю, что в отношении меня инициировано расследование? – выпив, поинтересовался Егоров.

– Да.

– И что дальше?

– Дальше? Я не сомневаюсь в том, что ты дал уйти Кочанову намеренно. Но не осуждаю тебя. Более того – уверен, что, случись тебе вновь отправиться за ним, он больше от тебя не уйдет, потому что по долгам ты рассчитался. Только это не имеет никакого значения. Граф рвет и мечет. Закон на его стороне. Доказательств у него нет даже для того, чтобы отстранить тебя от службы и уж тем более посадить на время расследования под арест.

– Ну, во-первых, арестовывать меня нет никаких оснований. Не мне нужно оправдываться, а следствию доказать мою вину. И я бы хотел посмотреть, как это у них получится. Ваша или еще чья-либо уверенность – это не доказательство, а всего лишь умозаключение. А во-вторых, я что-то не припомню, чтобы думские горлопаны разевали варежку на офицера контрразведки. Если только мы сами не обращали на него своего внимания. Или я что-то упускаю? Но тогда непонятно, отчего вы со мной пьете коньяк. Или мир перевернулся?

– Или есть иное обстоятельство. – Пожав плечами, полковник сам взялся за бутылку и разлил коньяк.

– И что? Вот так ничего мне и не скажете? – удивился Егоров, поднимая стопку.

– Если бы знал, Игнат Пантелеевич, то обязательно сказал бы. Будем здоровы.

– И что дальше?

– Я не собираюсь разбрасываться своими офицерами, Игнат Пантелеевич. И уж тем более отдавать их на потраву какому-то мстителю, облеченному властью и опирающемуся на закон. С ним я разберусь. Но для этого мне нужно время. А пока я не устраню эту досадную неприятность, тебя будут дергать, портить кровь и отвлекать. Какой тогда от тебя толк на службе? Но в то же время не могу позволить, чтобы такой знающий офицер сидел без дела. Это, в конце концов, нерационально.

– И?

– Сейчас пройдешь в спецчасть, ознакомишься с новым назначением и получишь документы. Секретным приказом ты направляешься в Литовский Иностранный легион на должность начальника контрразведки.

– Официальная версия понятна. А что на самом деле? По сегодняшним делам мне самое место в Польше.

– По этому поводу есть другое мнение, – возразил полковник.

– И вы не знаете, что мне предстоит?

– Нет. Только то, что по факту ты откомандировываешься в Отдел специальных операций Генерального штаба, который, собственно, и курирует легион.

– Ясно, что ничего не ясно. Но я так думаю, мне все объяснят. Назад-то вернут?

– Пока ты только откомандировываешься. А как оно там… – Полковник неопределенно пожал плечами и кивнул на коньяк.

– Домой-то съездить могу? – берясь за бутылку, поинтересовался Игнат.

– Нет. Прямиком в Литву. Билеты на поезд получишь в спецчасти. Все должно походить на спешное бегство.

– Слушаюсь.

Чокнулись. Выпили. Закусили. Хороший коньяк. А вот коленца, что выписывает судьба, как бы не очень. В Польше хотя бы все понятно. Чем же обернется для него служба в легионе – пока одни вопросы.

Ну и такая составляющая, как Отдел специальных операций Генерального штаба, или попросту ОСО. Игнат был более чем уверен, что его кандидатура возникла в связи с одним дельцем в Австрии, о котором он старался лишний раз не вспоминать. В идеале не мешало бы и забыть. Но коль скоро разведку, а никем иным этот новоявленный отдел не был по определению, заинтересовал именно он… Отбор кадров там самый что ни на есть жесточайший. Ну вот не желает император посвящать лишних в тайну своего несомненного козыря.

Н-да. Интересно, и куда именно нацелен этот козырь в данный момент? В принципе мест не так чтобы и много. Опять же Иностранный легион. А он изначально создавался как силовой инструмент внешней политики. Информация, конечно, секретная, но Егоров не вчера родился. На сборе, обработке и анализе информации он уже собаку съел. Так что это далеко не секрет и для иностранных спецслужб. Иное дело, что умозаключения к делу не пришьешь, тут бы не помешали доказательства. Ладно. Пока будет ехать в поезде, еще подумает над этим. А пока – в спецчасть.