Города привлекали людей задолго до того, как стали мегахитом. Во многих точках мира люди обносили свои города стеной, чтобы защититься от всего, что может явиться из сельской местности. В свое время и Рим, и ганзейский Висбю были вынуждены обороняться от захватчиков и мародеров.

Точно так же, как мы не можем с полной уверенностью объяснить причину, по которой растут и множатся грибы, мы не можем четко обосновать притягательность городов. Больше свободы для самостоятельного выстраивания своей жизни, чем в селе. Больше возможностей. Рабочие места и надежда. Не важно, что мы ценим в городе больше всего, – стоимость жилья, пробки на дорогах и толпы на улицах показывают, что мы готовы дорого платить за проживание в нем. Здесь для нас есть нечто такое, что невозможно отыскать нигде больше по более умеренной цене.

Кремниевая долина славится не низкой стоимостью проживания. Так что же так манит компании и людей в эти битком набитые, дорогие города? И притом все с возрастающей силой. Не может быть, чтобы только гедонизм и надежда на веселую жизнь.

Возможно, решающую роль играют экономические реалии. Место должно быть связано с очевидными преимуществами – иначе туда нет смысла переезжать. Постурбанистическая эпоха, которую некоторые гуру предсказывали на заре информационного общества, так и осталась фантазией. Вместо нее настал период буйной урбанизации. Иными словами, нечто прямо противоположное тому, что предвещали очень многие. Оказалось, что те, кто полагал, будто технологии сделают нас географически независимыми от городов, были абсолютно неправы. Развитие пошло в прямо противоположную сторону.

Сегодня принято разделять знание на личностное (неявное или молчаливое) и артикулированное. Как уже говорилось выше, это различение основано на идее, что мы, люди, знаем больше, чем можем высказать. Наша неспособность сформулировать и выразить некое знание не значит, что мы на самом деле не обладаем этим знанием или его фрагментами. Это значит лишь, что мы не можем его передать. Его невозможно облечь в слова. Постепенно нам удается ухватывать и приручать все больше и больше знаний, все глубже проникая в одну сферу за другой. Мы находим для них слова. Эту укрощенную форму знания потом можно объяснить, записать, размножить и, естественно, без труда распространить. Личностное, или дикое знание, как мы предпочитаем его называть, невозможно так просто задокументировать или разложить по полочкам. Оно может присутствовать в нашем сознании, но нам может быть трудно его осмыслить и понять. Оно как дикая лошадь. Мы предпочитаем называть его диким, а не личностным знанием, чтобы подчеркнуть ту неуверенность и те сомнения, которые у нас зачастую (и вполне обоснованно) вызывает неподтвержденное наукой знание. Всегда есть определенный риск, что его свяжут со знанием, которое не было задокументировано и не получило оценку качества. Шарлатанство и мошенничество нередко опираются на невнятные доводы, которые, по обывательскому убеждению, могут быть знакомы и понятны лишь избранному меньшинству. Акупунктуру нередко называют серьезным примером знания, которое может быть записано лишь частично. Но, возможно, мы имеем дело с тем, что всегда считалось прерогативой людей, занятых художественным творчеством, – с необходимостью найти выражение для чего-то такого, что нельзя передать привычным образом.

Дикую форму знания можно передать, как и любое иное знание. Только нужны иные методы. Один из способов – физически близкое сосуществование на протяжении долгого времени. Глубокое, преданное сотрудничество в течение продолжительного периода. Доверие. Своего рода маринад знания, в котором ключевые ингредиенты – это время и близость. Использование технических каналов коммуникации, как правило, малополезно или вовсе не дает результата.

Любое знание, которое можно ухватить, приручить и затем выразить, можно также оцифровать. Все, что можно оцифровать, можно скопировать. Этот тип знания стремительно превращается в оптовый товар. Оно доступно всем. Необходимо в большинстве обстоятельств. Но, к сожалению, больше не становится ключом к успеху. Знание, которое можно выразить и записать, слишком широко распространено, чтобы представлять собой или позволять создать нечто уникальное. То, что делает уникальными продукты или услуги (либо, если уж на то пошло, произведения искусства), редко поддается документированию. И, как ни странно, основное правило здесь такое: если ваши преимущества можно сформулировать, они, вероятно, не так уж велики. Условия обучения отдельных личностей и бизнеса удивительным образом схожи. Хотя, конечно, большое различие состоит в том, что для отдельных личностей чрезвычайно нехарактерно существовать в той же экстремальной коммерческой среде, что и бизнес.

Может, именно здесь мы найдем объяснение тому факту, что столь многие люди готовы платить высокую цену за жизнь в городе? В городах сосредоточено много людей – в большой близости друг к другу, и как раз там можно обнаружить дикую форму знания – ту самую, которая определяет уникальность нашей эпохи – не для всех доступную и в некоторых случаях немного (а порой даже очень) рискованную. Только в Кремниевой долине или на Уолл-стрит начинаешь понимать, чем так примечательны эти места. Только прожив и проработав в лондонском Сити, финансовом районе столицы Великобритании, несколько лет, можно аккумулировать знания об индустрии и ее условиях. И это правило работает не только в знаменитых местах, таких как Голливуд или Пало-Альто. Гарвардский профессор Майкл Портер указал на то, что по всему миру существуют тысячи отраслевых кластеров. Города становятся своего рода самоорганизующейся системой передачи знаний от мастеров ученикам-подмастерьям. Это парадокс: никогда еще у нас не было столько технологий, которые делали бы нас независимыми от географии. И никогда еще мы не собирались в столь кучные сообщества на территории своих городов. Очевидно, не все поддается оцифровке.

И тут становится понятен этот высокий «болевой порог». Причина, по которой ни пробки на дорогах, ни высокие цены на жилье не заставляют горожан сняться с места, должна заключаться в чем-то, обладающем для нас очень высокой ценностью. Мы неизменно возвращаемся к Марксу. Личная выгода редко обманывает. Экономика – это, в конце концов, наука о скудных ресурсах. Дикое знание – это скудный ресурс. А укрощенного сейчас переизбыток.