Глава 10

Тучное тело монаха не без труда шестеро солдат вынесли из покоев, положили в гроб, он уже к вечеру был готов, а гроб донесли до телеги. И повезли в церковь на ночь. Для чтения псалтыря и отпевания. Читать взялись братия усопшего, отец Иоганн и отец Николас, также с ним пошёл читать и какой-то местный поп.

А волков сидел в трактире чернее тучи и надеялся, что утром толстого попа похоронят. И сидеть в этом проклятом городишке им больше не придётся. Он с содроганием думал, что попы затею какой-нибудь траур на три дня, панихиду или траурную трапезу.

Единственное, что его утешало в этой ситуации, так это то, что изрядную зарплату Брюнхвальду платить уже не нужно. А, впрочем, если бы не эти изматывающие мысли о деньгах, он бы грустил. Отец Иона был неплохим человеком.

Так он и сидел мрачный, один за столом, пока не поднял глаз и увидел человека. Кавалер узнал его, это был слуга приболевшего барона.

– Что? – Спросил Волков. – Твой барон хочет со мной поговорить?

– Истинно так, господин. – Слуга барона кланялся.

– Скажи, зайду. Вечером.

Ему нужно было решать вопросы, вопросы эти были сплошь денежные, и их было много. А для этого он должен был точно знать, что будет дальше.

– Вечером. – Повторил он, встал и пошёл в церковь поговорить со святыми отцами.

Отец Иоганн заметил его, оторвался от чтения и подошёл к нему:

– Пришли отдать дань?

– Да, и спросить. Нужно ли будет готовить поминальный обед? Или еще какие-то ритуалы.

– Наш орден, наследник рыцарского орден, и брата павшего мы провожаем пиром, даже во время поста. Но мы в курсе ваших затруднений, мы устроим пир у себя в монастыре, по приезду.

Кавалер кивнул и спросил:

– Нужно ли нам будет соблюсти дни поминовения, три или девять, прежде, чем мы двинемся дальше?

– Двинемся дальше? – Удивился отец Иоганн. – Так как же мы двинемся дальше, если в комиссии нет прелат-комиссара? Нет, друг мой, мы возвращаемся. Дело закончено.

– Неужто вы не сможете заменить отца Иону?

– Да кто посмеет без благословения иерархов взять на себя крест сей? – отец Иоганн даже улыбнулся не к месту, – Нет таких храбрецов, что бы без благословения, самопричинно, отважились Трибунал возглавить.

Вообще-то Волков одного такого знал, может быть, из-за такого он сейчас находился не в славном городе Ланне, а в этой дыре под названием Альк.

– Так что ж, мне распускать людей?– Спросил он.

– Конечно, иначе они вас разорят. Пусть добрые люди ступают домой. В Ланн. – Говорил монах. – А мы после похорон так тоже домой поедем.

«Вы все домой, в Ланн, а мне куда?» – думал кавалер, которому в Ланн нельзя было.

Впрочем, теперь он должен был отпустить солдат, иначе ему ещё и за следующий день пришлось бы им платить. И он, поклонившись праху отца Ионы, быстро прочёл молитву и поспешил обратно в трактир. Там он нашёл сержанта и сказал ему:

– Дел больше нет, сегодня последний день, что я вам плачу. Завтра идите домой.

– А когда будет расчёт? – Спросил один из солдат, что услышал их разговор.

У Волкова даже пятидесяти монет не было, он, конечно, мог заплатить им из своего золота, золотишко у него было в сундуке, но его он трогать не хотел, берёг на чёрный день. Были у него ещё кони и пара крепких телег, купленные в Ланне для похода за ведьмами, можно было расплатится с солдатами после того, как продать всё это.

Но Волков тогда потерял бы на этом походе больше сорока монет.

Сорок монет. Это его жалование за почти полгода в гвардии. Он вздохнул и сказал:

– Может, сегодня, – и пошёл в трактир поговорить с бароном и узнать, что там у него за дело.

Барон словно ждал его, у него всё было готово. Как только Волков пришёл, тот отдал распоряжение подавать обед. Кавалеру тут же поставили кресло, налили вина. На стол положили скатерть. Барон ещё был слаб, но он цвёл и улыбался:

– Я молил Провидение, чтобы вы передумали.

– Провидение было жестоко. – Отвечал кавалер, вертя в руках красивый стакана с вином. – Насмешка его зла.

– Да, да, да, уж никак я не мог предположить, что смерть почтенного монаха, станет предлогом нашей встречи. Но так уж было угодно небу.

– Видимо. – Нехотя соглашался Волков.

– И так, могу я надеяться, что секрет мой вы сохраните?

Кавалеру не очень-то хотелось знать секреты высокопоставленного вельможи, но он пришёл именно для этого:

– Я сохраню вашу тайну.

– Прекрасно, потому что тайна не совсем моя. – Барон улыбался, словно извиняясь.

«Я так и знал, тут замешан не только барон, а, может, и сам курфюрст Карл,» – подумал Волков. – «Зря я, наверное, лезу в это дело, обошёлся бы как-нибудь и без этих денег».

Да поздно уже было отказываться, фон Виттернауф продолжал:

– Наш человек, – он сказал «наш», и теперь кавалер не сомневался, что речь идёт о государственном деле, – должен был приехать сюда, в Альк, ещё месяц назад. Последнее письмо он написал мне из города Хоккенхайма, знаете, где это?

– Знаю, – Волков был в Хоккенхайме, стоял два дня, когда его герцог, старший дэ Приньи, у которого он служил в гвардии, остановился там после тяжёлого поражения, что нанесли ему и другим герцогам еретики при Мюлле. – Странный город, стен нет, сам длинный. Тем не менее, зовётся городом.

– Верно-верно, – соглашался барон. – Зовётся городом, хотя раньше это были деревни, пять больших деревень, что тянулись между большой рекой и большой дорогой. Потом они разрослись, и сейчас это богатый город, хотя и не имеющий стен.

Он помолчал, наблюдая за кавалером, но тот ничего не спрашивал, фон Виттернауф продолжил:

– Место это пренеприятнейшее, бургомистр умнейший и честный человек не покладая рук его вычищает, воров там казнят каждую неделю, но они всё равно стекаются туда отовсюду.

– Там ведь река Марта. – Вспоминал кавалер.

– Да, большая река, большие баржи, а севернее в неё впадает река Эрзе, а вдоль Марты идёт большая дорога, да ещё одна дорога идёт с юго-востока, от Вильбурга, и эта дорога идёт прямо в Хоккенхайм.

– Много купцов? – Догадался кавалер.

– Десятки, бургомистр говорил мне, что только барж у пристаней в день останавливается около десяти. А сколько мелких купчишек едет через город на север и на юг, одному Богу известно.

– Значит, и воров там хватает.

– Бургомистр говорил, что виселицы там не простаивают, а плачи зарабатывают больше кузнецов. И это ещё не всё, – барон остановился, чтобы отпить вина, – ещё там кучи паломников, все приезжают посмотреть на святую.

– На мощи?

– Да нет, не на мощи, – барон поморщился, – есть там какая-то старуха немая, чернь считает её святой, хотя никто её, конечно, не канонизировал, бургомистр запретил ей принимать этих дураков и гонит их прочь, а они всё равно едут. Хоть у дома её постоять, помолится.

– В общем, город многолюден. – Резюмировал кавалер. – И я должен буду найти в нём вашего человека?

– Нет, думаю, нашего человека вы там не найдёте. – Невесело сказал барон. – Там купцы пропадают постоянно, принц Карл велел обер-прокурору и бургомистру устраивать там розыски, и не раз. Последний раз такой розыск был прошлым летом. По просьбе бургомистра был устроен большой розыск в городе, после того, как пропал купец с большой казной. Бургомистр просил роту пехоты у принца, так своей стражи не хватало. Палачи и следователи работали неделю, много воров клеймили и рвали ноздри, двум рубили руки, двух колесовали, и ещё повесили дюжину, наверное, но ни купца, ни казну его не нашли. Купцы там испокон веков пропадают, а если не пропадают, то их там грабят, конечно, если без охраны они.

– Ну, раз вашего человека мне искать нет резона, что ж мне там искать?

Вот тут и пришло время рассказать о том, что нужно было держать в тайне, это Волков понял по паузе, что сделал барон, и по его долгому и внимательному взгляду, которым он мерил Волкова. И барон опять заговорил:

– Якоб Ферье был нашим лучшим другом, что работал на той стороне реки.

Волков знал, что на той стороне Марты начиналось герцогство Эргундия, а дальше и вовсе земли подлого короля, с которым императоры вели войну уже двадцать лет, воевали они, правда, только на юге.

«Значит, Якоб Ферье был шпионом». – Догадался кавалер.

– Он переправился через Марту и остановился в трактире «Безногий пёс». Оттуда написал мне письмо, в котором сообщил, что все, что нужно, у него. И как только он отдохнёт, выспится, то поедет в Альк. Он собирался выехать через день. Больше я не получал от него писем.

– Нужно отыскать, то, что у него было? Это ценная вещь? – Спросил кавалер.

– Никому из воров они даром не нужны.

– Бумаги? – Догадался Волков.

– Бумаги. – Барон глядел на него многозначительно.

– Никто не должен о них узнать?

– Никто не должен о них узнать. Иначе дому Ребенрее будет большой урон.

«Этот Якоб Ферье таскался где-то в землях подлого короля, и вёз оттуда бумаги», – размышлял кавалер, пока барон глядел на него и молчал. – «Бумаги эти могут нанести вред дому Ребенрее, если о них кто-то узнает. И кто же этот «кто-то»? Ответ очевиден. Это император. И что тогда в бумагах? Тоже очевидно. Переписка курфюрста Ребенрее, принца Карла, с королём Оранции. Курфюрст и король вели переписку за спиной императора!» – Кавалер поставил стакан на стол, стал растирать глаза ладонями, словно отгонял сон. – «Господи, за каким дьяволом я сюда пришёл? Нет уж, я не полезу в это дело за какие-то пятьдесят талеров, нужно вежливо сказать этому господину, что я занят и что дело не по мне. И уйти».

А барон словно мысли его прочёл, он чуть наклонился над столом, и, постукивая по нему пальцами в дорогих перстнях, заговорил:

– Друг мой, не забудьте, вы дали обещание хранить всё в тайне.

– Да, но я не давал обещания лезть в это дело.

– Но вы, как мне кажется, уже догадались, о чем идёт речь, так что вы уже влезли?

– Нет, нет, я ни о чём не догадался, и ещё никуда не влез. – Волков усмехнулся. – Завтра я уеду отсюда и мы никогда с вами не увидимся. А о тайне можете не беспокоится.

– Вы мне не поверите, – барон вдруг стал жёсток,– но именно сохранение тайны меня и беспокоит. И вот, что я скажу вам, кавалер, земля Ребнерее, на которой вы сейчас находитесь, может стать для вас не столь гостеприимной.

– Что ж, я уеду, раз земля Ребенрее будем ко мне негостеприимна.

– Нет, не уедете. – Сказал барон насмешливо.

– Не уеду? – Кавалер стал наливаться знакомой ему упрямой решимостью. Он пристально глядел в глаза барона. – Кто ж меня остановит?

– Не нужно надувать щёки, кавалер, – сказал фон Виттернауф.– Оставите это для заносчивых сопляков. Не я буду вас останавливать. А кое-кто посильнее.

– Да, и кто же это?

– Да вы сами кавалер, – засмеялся барон, – ваша жадность или ваше честолюбие. Кто-то из них. Вы же жадный, кавалер, жадный.

– Не жаднее других, – бурчал Волоков.

– Жаднее, много жаднее, я о вас поспрашивал, кое-что узнал. Вы из тех солдат, что скопили денег на старость, много знаете вы таких солдат? Нет! Все старые солдаты бедны как церковные мыши. За небольшие деньги вы взялись за страшное дело, и сделали его, извели упырей. Пытали и жгли лютых ведьм. От вида которых другие теряли рассудок. А когда вам пообещали рыцарское достоинство, так вы в чумной город полезли. В чуму! Да ещё, уж не знаю как, заставили или уговорили людей с вами пойти. Я сам не трус, бывал в битвах и сражениях, но в чуму я бы не полез даже за графскую корону. А вы полезли и за меньшее. Что это было: ваше честолюбие или вы там пограбить собирались, я не знаю. Но вот предложить то, что вам нужно, то что вы любите, я смогу.

– Деньги? – Спросил кавалер.

– Нет, денег у герцога нет. – Отвечал барон. – А вот земля у герцога есть.

– Земля? – Это меняло дело, Волков задумался. Теперь он уже не был так грозен и упрям. – Добрая земля никому, конечно, не помешала бы.

– Нет-нет, я не говорил про добрую землю с мужиками, земля, скорее всего, будет малолюдна и небогата.– Остановил его размышления барон.

– Да, и зачем она тогда мне? – Спросил Волков.

– Богатой вы свою землю сделает сами, попозже, а вот приставку к вашему имени она вам даст сразу, как вам, например: кавалер Иероним Фолькоф фон Клеве или кавалер Иероним Фолькоф фон Вюзбах. Или…

Это было странное чувство. А ведь кавалер и вправду задумался. Кому-то это показалось бы смешным, но эти имена мест из уст барона звучали для него как волшебная музыка. Он, если честно, ещё получал удовольствие, когда его прилюдно величали божьим рыцарем, совсем не наскучило ему это. А тут ещё и эта чудесная приставка «фон». Да, и в правду, предложение барона было заманчиво.

– Ко всему, гарантирую вам в будущем расположение моё и канцлера земли Ребенрее, а, может, и самого курфюрста. Он забудет, что вы убили нечестно его любимца Кранкля.

– Я убил его честно. – Сказал Волков.

– Хорошо-хорошо, честно. – Не стал спорить барон. – Поймите. Вы войдёте в круг близких людей, что посвящены в тайны принца. А это ближний его круг. Об этом мечтают десятки рыцарей придворных.

– Так пусть эти десятки рыцарей и сделают дело, – продолжал сомневаться кавалер. – Зачем вам я?

– Эти десятки рыцарей могут легко зарезать кого-нибудь, встать во главе отряда или управлять крепостью, но для тонкой работы, для поиска и сыска, ни один из них не пригоден. А вы всегда справлялись с подобными заданиями. Найдите бумаги, и дом Ребенрее будет вам благодарен.

– А если их уже нет?

– Убедитесь, что их нет.

– Как их искать? Кто подтвердит, что их нет? Какие доказательства их отсутствия вы примите?

– Не знаю, не знаю, не знаю, – отвечал барон, жестом подзывая к себе слугу.

Тот уже был готов, он подошёл и положил на край стола рядом с Волковым большой кошелёк.

– Это вам на расходы, пятьдесят талеров. Бумаги Якоб Ферье возил в плоской, кожаной сумке, простой и старой, потёртой. Вряд ли она кого-то из воров соблазнила. Последнее письмо он написал из таверны «Безногий пёс».

– А если я не смогу найти бумаги? – Спросил кавалер, поднимая со стола кошелёк.

– Никто вас не упрекнёт, мне будет достаточно вашего слова, что вы сделали всё, что могли. – Барон не настаивал, он просил. – Я прошу вас помочь нам, вы окажите большую услугу дому Ребнерее.

– Значит нужно найти эти бумаги, или убедится, что они уничтожены, и сделать это нужно тихо.

– Об этих бумагах не должен знать никто, кроме вас. Никто.

– Хорошо, я попытаюсь, – сказал кавалер, пряча кошелёк.– Не знаю, найду ли ваши бумаги, не знаю, смогу ли убедиться, что их нет, единственное, что я могу вам обещать, так это то, что дело сохраню в тайне и сделаю всё что могу.

– Мне большего и не нужно, – сказал фон Виттернауф, он поднял руку, делая лакеям знак, – давайте уже обед, и вина ещё несите.

Барон был самой обходительностью, а посулы его и обещания были очень заманчивы. Уговаривать и убеждать он умел, не зря был он дипломатом.

Когда после отличного обеда с хорошим вином Волков спустился вниз, то нашёл там за одним из столов всех своих людей. Кавалер остановился около них и стал задумчиво их рассматривать. Он размышлял о деле, и думал, как объяснить своим людям задачу.

А Ёган, Сыч, Максимилиан и брат Ипполит молча ждали, пока он начнёт. Но Ёган не выдержал взгляда господина и заговорил:

– Никак опять что-то удумывают, – озабочено сказал слуга. – Опять дело какое замыслили.

– Откуда знаешь? – Спросил его Сыч.

– Взгляд у них злой, когда они что-то придумывают.

– Да у него всегда взгляд злой, – сказал Сыч. – Я нашего рыцаря, почитай и забыл, когда добрым видел.

Максимилиан и монах заулыбались. Но кавалер и не слушал их, он продолжал обдумывать что-то, и, наконец, заговорил:

– Сыч, а как найти вещь, что воры украли, а вещь эта ворам не нужна?

– Так пойти по местам воровским, да посулить за вещь серебра. Коли вещь никому не нужна, так и не продали они её. Значит, вам её принесут, а вещицу можно будет и без денег отнять.

– Нет, – вслух размышлял Волков, – никто не должен знать, что вещь ищут.

– Ну, тогда, пойти в то место, где воровство было, поспрошать людей местных, а после брать всех воров, и как следует поговорить с ними.

– Говорю же тебе, нельзя что бы знал кто про розыск. А ты говоришь поспрошать людей, да брать всех.

Фриц Ламме, чесал горло небритое, смотрел в потолок, стал думать, а кавалер сел на лавку рядом с ним. Ждал. А Сыч всё чесал и спрашивал его:

– А у кого вещь-то уволокли?

– У купчишки одного, а купца, видно, убили. Вещь взяли, да деть её никуда не могут, нам надобно найти её.

– Ну, так давайте найдём тех, кто взял её. – Предложи Ёган и, сжав кулак, добавил. – И спросим с них. Авось скажут.

– Дурень, так речь о том и идет, чтобы найти их. А как? И так найти, чтобы тихо всё было? – Говорил Волков чуть раздражённо.

Ёган вздохнул, замолчал, а Сыч произнёс:

– Есть один способ.

– Что за способ? – Оживился Ёган. – Говори уж, не тяни.

– Да просто всё, раз купчишку убили и вещь его забрали, так и поедем туда, где всё это было, а один из нас будет, вроде как, купец. Будет пить гулять, деньгами бахвалиться, воры авось на него и клюнут, а мы приметим их и тихонечко возьмём. А потом в тихом месте спросим про купчишку, что сгинул, авось разговорим их. Может, и узнаем про вещицу.

Сыч замолчал. Волков посидел, немного обдумывая его слова, а потом улыбнулся, схватил Фрица Ламме за шею крепко, стал трясти его, приговаривая:

– Давно тебя повесил бы, да полезен ты бываешь!

Все тоже радовались, а Сыч больше всех, и стал просить:

– Раз полезен бываю, экселенц, так давайте пива выпьем, а то трактирщик нам боле не отпускает.

– Заказывай, – согласили Волков. И приговаривал задумчиво, – что ж, попробую быть купцом.

А монах сказал ему:

– Господин, вряд ли вас за купца кто примет.

– И то верно, – поддержал его Ёган, – какой из вас купец с такой то рожей. Лицом. Вот за бандита вы бы сошли.

– Да, экселенц, купец из вас неважный. – Согласился Сыч.

– А из тебя важный? – Спросил чуть озадаченный кавалер.

–Не, я тоже никудышней купчина. А вот дурень наш деревенский будет в самый раз.

– Чего дурень-то? – Завёлся Ёган, сразу поняв, о ком идёт речь.

– Вылитый мелкий купчишка-жулик, – продолжал Сыч. – Его чуть приодеть да кошель ему побольше повесить, в кошель меди накидать, а сверху серебра, для показа, телегу ему с тюками дать. Вылитый купец-прохиндей будет.

– Сам ты прохиндей. – Говорил Ёган, но мысль о новой одежде в стиле купца делал его речь не столь резкой, как обычно.

– Ну, что ж, так и сделаем, – сказал кавалер, – пейте пиво, а потом идите, купите ему одежду, завтра выезжаем. Тут у нас дел больше нет.

В городе, во всех храмах, с самого утра били колокола. Настоятели местных храмов велели так провожать брата Иону. Его отпели за ночь, и на рассвете схоронили, народу было много, местные пришли поглазеть, как хоронят страшного попа, того, что выносит приговоры. На кладбище ему нашли хорошее место, и, так как ветер нагнал тепла с юга, последний лёд потаял, грязи было по колено. Но, слава Богу, схоронили.

Волков попрощался с отцами-инквизиторами, и отец Иоганн, и отец Николас прощались с ним тепло, заверяли в любви и обещали хлопотать за него. А с солдатами он рассчитался ещё вечером, велел им идти домой пешком, коней им не дал, и серебра, что причиталось Брбнхвальду, тоже не дал. Наказал ему продать лошадей и сёдла, которые теперь стали не нужны, и с них взять свою долю, а всё, что сверху, привезти ему. Он по секрету сообщил ротмистру, куда направляется. А ехали он в Хоккенхайм по какому-то делу, о котором кавалер ротмистру не сказал. Ротмистр обещал быть там, как только дела позволят.