Он обтер потное лицо Кирстен влажной салфеткой, пошел в ванную за еще одним стаканом воды и попытался ее напоить. Она сделала два глотка, и ее затошнило.

В номер Кирстен привел хозяин гостиницы.

Супруги Лабарты, сказал он, объяснили, что его норвежская постоялица, любительница архитектуры, была у них в гостях и перепила: наверное, у нее на родине это обычное дело – забывать свою норму.

Сервас не знал, что ответил отельер, но муж и жена оставили Кирстен и удалились, а по дороге к дому все время оглядывались на окна гостиницы. И каждый раз он отступал за штору.

Они с Кирстен провалили дело. Теперь Лабарты будут осторожны, как никогда.

Они наверняка уже доложили обо всем Гиртману.

Как они связываются со швейцарцем? Через фальшивый электронный адрес, доступный только на скрытом веб-сайте, в мессенджере «Телеграм» или через «Чатсекъюэр»?  Шлют перенаправленные зашифрованные сообщения? Венсан однажды продемонстрировал ему многочисленные возможности, которые Интернет предоставляет любителям конфиденциальности.

– Черт, я ужасно себя чувствую, – вдруг сказала Кирстен.

Сервас обернулся. Она лежала на кровати – бледная, с прилипшими к вискам волосами, опираясь на три подушки.

– Плохо выгляжу, да?

– Отвратительно.

– Мы сильно погорели, – хмыкнула Кирстен (во всяком случае, так понял ее слова Сервас). – Эта дрянная садюга Лабартиха нас «сделала». Ух, убила бы обоих…

«Аналогично», – мысленно согласился Сервас.

– До чего же мерзкий кофе, – пожаловалась Кирстен. – Кажется, меня сейчас вывернет.

И кинулась в ванную.

Цехетмайер завтракал в пражском «Шератоне», среди толпы китайских туристов. Как же сильно он это ненавидел! Дирижер переночевал в номере 429, после того как весь вечер бродил по Мала-Стране, Староместской площади и, само собой разумеется, посетил еврейское кладбище. Он постоял среди нагромождения камней, в мрачной тишине сумерек между старыми фасадами, сохранившими память веков. Время упразднилось, и Цехетмайер неожиданно расчувствовался.

На миг он устыдился слез. У него не оказалось платка, и соленая влага, стекая по щекам, намочила воротник рубашки. Стесняться было нечего: за свою долгую жизнь музыкант видел, как плачут храбрецы и остаются невозмутимыми трусы. Меркнущий свет, безмолвие и размышления обо всех погибших и их истории очистили его душу. Цехетмайер думал о Кафке , о Големе , о своей дочери, обесчещенной и убитой чудовищем. В ненависти, как и в любви, присутствует чистота.

Этим утром он ждал чеха по имени Иржи, и сейчас тот шел к нему, пробираясь между столиками. Чех напоминал бородатого фавна – такое лицо сразу не забудешь, что может оказаться досадной помехой в его профессии: щеки, изборожденные глубокими морщинами, могучая грудь и горящий взгляд. Не наемный убийца – поэт или человек театра. Он мог бы играть Чехова, быть бардом и действительно являлся артистом… В своем роде.

Именно в этом и нуждался Цехетмайер, ненавидевший романтические бредни об убийцах и ворах. В них верят только тупые обыватели, тоскующие по сильным ощущениям.

Иржи сел, подозвал официанта, заказал черный кофе, потом сходил к буфету и взял себе сосиски, яичницу, бекон, булочки и фрукты.

– Обожаю гостиничные завтраки, – сообщил он доверительным тоном и принялся за еду.

– Мне отрекомендовали вас как выдающегося специалиста, – начал разговор Цехетмайер.

– И кто же?

– Наш общий друг.

– Не друг, – поправил музыканта Иржи, – клиент. Вы любите вашу работу, господин Цехетмайер?

– Это больше чем работа, это…

– Вы любите вашу работу? – повторил вопрос его собеседник.

– Да, – ответил насупившийся дирижер. – Страстно.

– Важно любить то, чем занимаешься. Любить… В жизни нет ничего важнее.

Цехетмайер мысленно усмехнулся. Рассказать кому – не поверят: ранним утром всемирно известный музыкант внимает рассуждениям убийцы о любви.

В понедельник утром, в девять с минутами, Ролан Лабарт вошел с «Айфона» в «Телеграм» – по мнению прессы, любимое приложение террористов, через которое каждый день проходит десять миллиардов сообщений, так что о конфиденциальности можно забыть. Однако одна из опций позволяет отсылать закодированные сообщения с предустановленным временем самоуничтожения.

Лабарт активировал акцию закрытый чат. Адресат называл себя Мэри Шелли , но профессор знал, что это не женщина. Единственным, что сближало Юлиана Гиртмана с автором Франкенштейна, была женевская коммуна Колоньи, в которой оба жили. Первое сообщение швейцарца появилось практически сразу.

Лабарт описал – с минимумом деталей – все, что случилось накануне: визит норвежки – якобы архитектора, приход полицейского – накануне я видел его в гостинице, – который все вынюхивал и высматривал.

Он не признался, что они затащили женщину на чердак и дали снотворное Гюставу. В первый раз идея принадлежала Авроре, сам он был против. У него кровь застыла в жилах при одной только мысли, что будет, если Гиртман узнает. Жена, как обычно, поступила по-своему.

Лабарт мысленно чертыхнулся. Иногда Хозяин действовал ему на нервы.

Ответ пришел с некоторой задержкой.

Ролан Лабарт ничего не успел добавить – его собеседник закрыл чат. Через несколько секунд их разговор самоуничтожится без следа. Если только «Телеграм» не хранит зашифрованные послания на серверах без ведома пользователей, в чем его обвиняет некоммерческая правозащитная организация «Фонд электронных рубежей», занимающаяся разработкой и развитием новых законопроектов для защиты гражданских прав пользователей.

Швейцарец убрал телефон и поднял глаза. В нескольких метрах от него Марго Сервас гуляла по крытому шумному и ароматному рынку Виктора Гюго, останавливалась у прилавков с фруктами, рыбой, сырами. Вся снедь такая красивая и аппетитная, что рот наполняется слюной. Девушка смотрела, трогала, покупала и шла дальше, а в трех метрах позади следовал полицейский в штатском. «Неправильно действует, – думал Юлиан Гиртман, попивая кофе из стаканчика у круглого столика. – Нужно следить за тем, что делается вокруг».

Он расплатился и продолжил свой путь. Марго застыла перед витриной мясных деликатесов Гарсиа. Он прошел мимо нее, обогнул трехсторонний прилавок и остановился рядом с хозяином, нарезавшим бесценный иберийский хамон pata negra . Дорогущий, но несравненно вкусный.

Швейцарец заказал двести граммов высшего сорта, то и дело поглядывая на Марго, которая складывала продукты в корзину. Он находил ее очень красивой. Даже в зимней куртке она выглядела свежей, как рыба на льду, и нежной, как окорок от Гарсиа. Щеки ее разрумянились и блестели, напоминая самые чудесные яблоки.

«Мартен, мне нравится твоя дочь, – думал он. – Увы, тебе такой зять вряд ли подходит, я прав? Ну хоть на бал разрешишь ее пригласить?»

Сервас наблюдал за шале, а Кирстен застряла в ванной из-за неукротимой рвоты. Майор гадал, чем ее траванули супруги Лабарты. Норвежка почти ничего не помнила и не смогла ответить ни на один его вопрос.

Зазвонил телефон. Сыщик посмотрел на экран и тихо чертыхнулся. Марго! Из-за последних событий он напрочь забыл о дочери. «Сейчас получу очередную выволочку…» – расстроился Мартен.

– Папа… – Голос девушки звучал расстроенно. – Мы можем пообщаться?

В этот момент Кирстен что-то сказала ему через дверь – видимо, на родном языке, потому что он ни черта не понял. Пришлось извиняться перед Марго:

– Конечно. Я перезвоню через пять минут, хорошо? Дай мне пять минут, не больше.

Кирстен продолжала что-то бормотать, но мысли майора были заняты другим.

– Мартен!

– Дочь звонила… – сообщил он, не оборачиваясь.

– Всё в порядке?

– Не знаю. Спущусь позвонить. Заодно подышу…

Он пошел к двери. Поймав вопрошающий взгляд напарницы, спросил:

– Что?

– Купишь мне лекарство?

– Какое? – Он почувствовал себя беспамятным идиотом.

– У въезда в деревню есть аптека, до нее метров триста, не больше. Спроси у провизора что-нибудь от тошноты, – терпеливо объяснила Кирстен.

– Да, конечно.

– Спасибо.

Сервас осознал, что напарница, скорее всего, повторила просьбу несколько раз, а его мозг не принял запрос. Его пробил холодный ужас: неужели это последствия комы? Или он стареет и становится рассеянным? Что, если отказал малюсенький участок (пара-тройка клеток серого вещества – ха-ха!) мозга? Он не помнил, случалось ли с ним такое до ранения…

В полном расстройстве чувств Мартен вошел в лифт и достал телефон. На сей раз все пропущенные сообщения и звонки были от Марго. Она много раз звонила в течение прошлой ночи, а последнюю эсэмэску написала только что:

В холле к нему подошел хозяин отеля.

– Как ваша напарница? Вчера она явно превысила норму.

– Моя кто?.. – изумился Сервас.

– Вы ведь полицейские?

– …

– Следите за шале?

Сыщик молча смотрел на догадливого отельера.

– Я ничего им не сказал, не волнуйтесь. Когда они привели вашу… коллегу, я ни словом не обмолвился о вас. Держал рот на замке. Не знаю, в чем замешаны эти люди, но мне они всегда казались подозрительными.