Наступила ночь. Кирстен смотрела из отеля на светящиеся окна шале. То в одной, то в другой комнате за шторами мелькал силуэт, но она не могла понять, кто это.

Увидев проехавший мимо нее «Вольво», она раз десять набрала номер, посылала сообщения, но каждый раз попадала на голосовую почту.

Норвежка уже час сидела в номере, но Сервас не возвращался.

Что-то случилось. Он где-то спрятался или Лабарты его застукали? Чем больше проходило времени, тем важнее становился ответ на этот вопрос. Может, стоить вызвать подмогу? Мартен нарушил все правила, когда влез в дом. Его и так подозревают в убийстве Жансана, а теперь точно вышибут из полиции… Плевать, она не оставит напарника в лапах извращенцев!

Затылок заломило, к вискам подступила мигрень. Кирстен помассировала шею, пошла в ванную, выпила грамм парацетомола и вернулась на пост – к окну.

Сначала они уложат Гюстава. Дождутся, когда мальчик уснет, и только потом займутся Сервасом. Если только… Нет! Прогнала страшную мысль. Говорил ли им Гиртман о Мартене? Нужно действовать, но как? Что предпринять? Она набрала еще одно сообщение:

Он не откликнулся. Дерьмо! Какого черта он поперся в шале? За стеклом Лабарт подхватил мальчика на руки, тот вырвался, побежал от него, громко смеясь. Трогательная семейная сценка, мирная и счастливая.

Сервас лежал на боку, прижимаясь ухом к полу. Время от времени начинала вибрировать батарея отопления, раздавалось гудение, и он поднимал голову, пытаясь определить, откуда идет звук.

Иногда сыщик слышал звонкий фальцет Гюстава, голоса взрослых звучали приглушенно. Сейчас они отведут ребенка в детскую. Как скоро все заснут? Не имеет значения – крышка люка находится рядом с дверью их спальни, а металлическая лестница громко скрипит, так что ему не выбраться. Остается одно решение – спрыгнуть вниз прямо из люка и бежать. Нельзя торчать здесь всю ночь, вдруг один из супругов вздумает подняться на чердак?

У Серваса взмокли подмышки – температура на чердаке росла, он ужасно хотел пить, язык распух и уподобился расслоившейся картонке, плечо и локоть потеряли чувствительность из-за лежания на боку.

Сыщик взглянул на экран телефона и понял, что ни одно из его сообщений не ушло. Он вытер пот рукавом и прислушался. Внизу включили телевизор. Мультик. Внезапно этажом ниже кто-то зашел в туалетную комнату, пустил воду, но через пять минут вышел и остановился прямо под люком.

У Серваса дернулся кадык. Он готов был спорить, что Аврора Лабарт совсем рядом. Интересно, эта дама каждый вечер приходит созерцать свой тайный сад, этот маленький зловещий рай? Или она услышала его?

Крышку люка откинули, и он стремительно откатился в сторону.

Кирстен сверилась с часами. Она вернулась в отель два часа назад… Всё, дольше ждать нельзя! Туман рассеялся – остались лишь какие-то лохмотья в самых глубоких впадинах, – но снова пошел снег. Пейзаж с крупными пушистыми хлопьями напоминал виртуальную рождественскую открытку, какие рассылают по электронной почте. Пространство погрузилась в желтоватые сумерки.

В окне гостиной дома напротив мигал синий свет – работал телевизор. У Кирстен затекли ноги; мозг выдавал сценарии событий, один мрачнее другого. Американские психологи утверждают, что неопределенность оказывает на ум и здоровье человека куда более пагубное воздействие, чем ясность со знаком минус.

Она согласна с умниками. Сейчас ее волнует одно: если швейцарец упоминал Серваса в разговоре с Лабартами, поняли ли эти люди, как важен для него Мартен? Маловероятно. Бывший прокурор выдает своим помощникам более чем дозированную информацию.

Свет, проникавший через откинутую крышку люка, напоминал лаву, текущую в ночи из кратера вулкана. Сервас затаил дыхание. Странно, лестницу вниз не спустили… Сыщик испугался – глупо, по-детски: вдруг она услышит, как у него колотится сердце? Внизу стояла Аврора Лабарт – он узнал удушливый запах ее духов.

Она смотрит вверх? Возможно. Почувствовала его присутствие? Догадалась, что кто-то прячется в темноте под крышей?

В этот момент во входную дверь позвонили, и женщина передумала. Потянула за кольцо, люк захлопнулся, и она ушла.

Сервас перевел дух.

Она позвонила еще раз, дверь наконец открылась, и появилась Аврора Лабарт. Женщина была выше, чем казалось из окна отеля. Как минимум метр восемьдесят – без каблуков! На хозяйке был старый пеньюар, теплый и уютный, влажные волосы цвета «сено под дождем» обрамляли строгий овал лица, как шторки. Аврора стояла перед Кирстен, поджарая и мускулистая, бледно-голубые глаза холодно смотрели на визитершу.

– Привет, – сказала Кирстен и лучезарно улыбнулась.

Он прислушался. Новый голос. Знакомый… Слов не разобрать. Только через несколько секунд сыщик сообразил, в чем дело. Английский. Кирстен! Господи, что она задумала? О черт, у него сейчас лопнет мочевой пузырь, нет сил терпеть! Сервас встал, осторожно, на ощупь, добрался до душевого поддона и облегчился, не думая, попадает или промахивается; застегнул ширинку и вернулся на позицию. Все внизу, нужно рискнуть. Немедленно. Мартен на несколько сантиметров приоткрыл крышку люка.

– Вы говорите по-английски? – спросила Кирстен, стоя на пороге шале.

Мадам Лабарт ограничилась кивком.

– Я… Я живу в отеле. Я… архитектор из Осло, это в Норвегии… И с самого утра любуюсь вашим шале.

Блондинка слушала, никак не реагируя.

– Ваш дом просто потрясающий, феерический. Я уже сфотографировала фасад, когда вас не было, и хотела бы получить письменное разрешение опубликовать фотографии в норвежском журнале как пример французской горной архитектуры… И, если позволите, бросить взгляд на интерьер…

Ничего умнее она не придумала. Вряд ли они поверят. У нее одно преимущество – она не похожа на члена французской полицейской команды: ни один из них не говорит на таком безупречном английском и не выглядит «по-иностранному». И тем не менее стоявшая напротив женщина пока что не произнесла ни слова в ответ на тираду Кирстен, и ее лицо оставалось непроницаемым. Она смотрела норвежке в глаза, и у той шевелились волосы на затылке: Аврора Лабарт напоминала ледяную статую. Может, стоит представиться и предъявить удостоверение?

– Я понимаю, уже поздно; простите, что потревожила, вернусь завтра…

Внезапно лицо Авроры Лабарт словно подсветилось – и стало очень милым.

– Нет-нет, входите, прошу вас.

Сервас по-прежнему не мог понять, о чем говорят внизу; тональность не была ни агрессивной, ни угрожающей. Слабое утешение. Одному богу ведомо, на что способны Лабарты в компании одинокой и такой привлекательной женщины, как Кирстен! Она проникла в их логово, отдалась на съедение волкам. Сыщик видел их мрачный «чердачный» арсенал и все время спрашивал себя: хоть кто-нибудь поднимался туда добровольно?

Сервас понимал, что контроль над ситуацией утрачен и он вот-вот сорвется – слишком велико напряжение. Осознаёт ли Кирстен, как все плохо? Нужно что-то делать…

Мультяшные герои в телевизоре выкрикивали: Бэнг! Бам! Враум! Тонк! Скрииинг! Пуааанг! Значит, Гюстав еще не лег, так что за Кирстен они пока не примутся. Мартен откинул крышку, уцепился пальцами за край, раскачался и отпустил руки, почувствовав, как треснула на спине рубашка.

Ковер смягчил падение и приглушил звук. Вряд ли кто-то услышал – телевизор орет, ставни где-то хлопают…

Сервас прислушался: какой неприятный женский смех! Он достал телефон, убрал звук и напечатал по-английски:

– Это очень интересно! – сказала Аврора Лабарт, наливая Кирстен сладкого белого вина, как она сказала, «особенного, из Юго-Восточной Азии». – Архитектура – одно из моих увлечений. – Она улыбнулась – мило, по-свойски. – Сантьяго Калатрава , Фрэнк Гери , Ренцо Пиано , Жан Нувель … Знаете эту фразу Черчилля: «Сначала мы придаем форму нашим зданиям, а потом они придают форму нам»?

Ее английский был безупречен. Кирстен вдруг запаниковала – она ни черта не понимает в архитектуре! – и снисходительно улыбнулась, как истинный профессионал, миллион раз слышавший подобные фразы от просвещенного восторженного дилетанта. На ум ей пришла одна-единственная фамилия.

– В моей стране есть выдающиеся архитекторы, достаточно назвать Хьетиля Тредала Торсена .

Ну конечно, кто же не знает соавтора здания столичной Оперы!

Аврора прищурилась, сдержанно кивнула, не сводя глаз с гостьи. Кирстен не понравился этот взгляд. Она машинально отметила диспозицию: они сидят напротив друг друга, а Ролан Лабарт стоит чуть в стороне и может в свое удовольствие разглядывать ее. Незаметно. Она поставила бокал, решив, что выпила достаточно. Крякнул ее «Айфон» – пришло сообщение.

– Наверное, стоит уложить Гюстава? – сказала Аврора, и они с мужем переглянулись.

Кирстен насторожилась. Где Мартен? Норвежку все больше тревожило отсутствие напарника. Она снова подумала о том, чтобы признаться, кто она на самом деле, попыталась – увы, безуспешно – уловить хоть какой-нибудь звук, увидеть знак, надеясь, что Мартен услышал ее, воспользовался моментом и попробует убраться из этого дома. А что, если его уже поймали, связали и держат взаперти? Кирстен готова была запаниковать.

Лабарт выключил телевизор.

– Пошли, Гюстав? – спросил он.

Гюстав… Боже, Гюстав!

Белокурой мальчуган встал.

– У вас очень милый сын, – сказала Кирстен. – И такой послушный.

– О да, – кивнула мадам Лабарт – Гюстав – чудесный мальчик. Правда, сокровище мое? – Женщина погладила малыша по волосам, и Лабарты пошли к лестнице, держа Гюстава за руки.

– Мы скоро освободимся и вернемся к вам, – обернувшись, пообещала Аврора.

В доме стало очень тихо. Кирстен достала телефон и увидела сообщение от Мартена. На английском. Коротко и ясно.

Он едва успел спрятаться в одной из комнат, когда увидел, как они идут по коридору к детской.

– Хочу ее, – объявила ледяная блондинка.

– Не при ребенке, Аврора!

– Она мне нравится, – заупрямилась женщина. – Она мне действительно нравится.

– Что ты задумала? – Голос профессора прозвучал мягко и очень вежливо. – Такой «подарок» не кажется тебе подозрительным?

– Доставь ее наверх, – приказала его жена. – Она идеально подходит.

– Не боишься? Наша гостья, если ты не забыла, живет в отеле по соседству!

Они почти дошли до двери детской.

– Завтра она ничего не вспомнит, – успокоила мужа Аврора.

– Ты что-то подмешала ей в вино? – изумился Лабарт.

Сервасу показалось, что его спихнули в ванну со льдом, в ушах зашумело.

– О чем вы говорите? – спросил мальчик.

– Ни о чем, дорогой. Ложись в постельку.

– У меня живот болит.

– Сейчас, милый, я дам тебе лекарство.

– Снотворное? – невозмутимо поинтересовался профессор.

– Да, пойду принесу воды.

Мартен услышал шаги и отпрянул от двери. Женщина налила в ванной воды из-под крана и пошла назад. Серваса мутило. Намерения Лабартов были яснее ясного.

А Кирстен уже выпила вино с наркотиком!

Снизу раздался голос норвежки:

– Можно воспользоваться вашей туалетной комнатой?

– Я пойду, – сказал Лабарт. – Проследи, чтобы Гюстав заснул.

Сервас с трудом удержался, чтобы не наброситься на мерзавца. У него будет секундное преимущество, но женщина сразу прибежит на помощь, и эти двое дорого продадут свою свободу. Он вспомнил тренажеры в зале, тренированное тело белокурой воительницы, а его пистолет не при нем, и Кирстен в полубессознательном состоянии… Нет, силой он с ними не справится. Нужно что-то придумать.

– Можно воспользоваться вашей туалетной комнатой?

На лестнице раздались тяжелые шаги, и появился Лабарт. Почему он так… странно улыбается?

– Сюда, – сказал хозяин дома, указывая на дверь.

Кирстен пустила холодную воду, наклонилась над раковиной и умылась.

Что с ней такое? Она чувствовала себя разбитой. Неужели простудилась? Только заболеть не хватало… Сердце ведет себя как разладившийся механизм – то замедляет ход, то несется вскачь…

Кирстен продышалась и вернулась в гостиную. Лабарты повернулись дружно, как две марионетки. Норвежка хихикнула.

«Не смейся. Эти двое – опасные люди, старушка, – предупредил внутренний голос. – На твоем месте я бы свалила отсюда как можно быстрее».

Она была уверена, что, если рванет к двери, ее поймают в два счета. Да и зачем бежать? Они всего-то и предложили, что выпить еще по бокалу и посмотреть фотографии, сделанные в процессе сооружения дома. Вернее будет сказать – трансформации фермы в шале.

Кирстен думала обо всем этом, пока шла через комнату. Кстати, сколько времени она потратила, чтобы пересечь чужую гостиную? Куда девались пространство и время? А пол почему волнуется, как море?

Аврора Лабарт знаком пригласила ее сесть рядом, и Кирстен тяжело плюхнулась на диван.

Снежная Королева улыбалась, глядя на гостью, профессор не сводил с нее глаз.

– Еще вина? – предложила блондинка.

– Спасибо, но мне, пожалуй, хватит.

– А я выпью, – сказал мужчина.

– Держите… – Аврора положила ей на колени планшет. – Здесь все снимки, о которых я вам говорила.

– О!..

Кирстен опустила глаза, попробовала сконцентрироваться – и не смогла: краски казались перенасыщенными, как в плохо отлаженном телевизоре, и налезали друг на друга.

– Странные цвета, вам так не кажется? – спросила она, еле ворочая языком.

Ролан Лабарт в ответ издал сухой ироничный смешок, растянувшийся, как звук на заезженном виниловом диске. Над чем смеется этот тип? Кирстен ужасно захотелось прилечь, она совсем лишилась сил.

В памяти всплыл вопль Мартена:

«Черт, возьми себя в руки, идиотка!»

– Я не очень хорошо себя чувствую…

Аврора Лабарт погладила Кирстен по щеке указательным пальцем, наклонилась, прижалась грудью к ее руке.

– Смотрите же, – сказала она, перелистывая снимки.

– Это…

Что она сказала? Смешала норвежский с английским! Хозяева забавлялись, глядя на нее, и Кирстен вдруг испугалась: глаза Лабартов блестели от нетерпеливого вожделения… Они что-то произнесли и рассмеялись, но ее мозг, видимо, на секунду отключился, потому что она ничего не поняла.

В следующий момент Кирстен уже шла к лестнице – как я встала? – не сама, ее вели под руки хозяева дома.

– Куда мы? – спросила норвежка.

– Вам нужно отдохнуть, дорогая. Не волнуйтесь, все будет хорошо, – успокоила Аврора Лабарт.

– Где… да, – проблеяла она, – оставьте… меня… в покое…

Блондинка схватила ее за подбородок и поцеловала, обшарив рот острым языком, и Кирстен не сумела воспротивиться, как будто в мозгу образовался блок.

– Она тебе нравится, – сказал мужчина у нее за спиной.

– О да, очень нравится! Пошли.

Сервас смотрел на Гюстава. Мальчик крепко спал при свете ночника под одеялом со Спайдерменами. Кто он, этот малыш? Кто его отец?

В кармане у майора лежал пластиковый пакет для улик со светлым волосом внутри. Доносившийся снизу голос Кирстен плыл и срывался, она мешала английские слова с норвежскими, жаловалась, что плохо себя чувствует, а Лабарты смеялись, как гиены, и сыщик задыхался от ярости.

Он ясно понимал, что, если кинется грудью на амбразуру, они с Кирстен, скорее всего, умрут закованными в цепи на «пыточном» чердаке. Нужно обхитрить извращенцев.

На лестнице раздался глухой стук, и Сервас спрятался за дверью.

– Помоги мне, – сказал Лабарт, – я ее не удержу.

Они потащили Кирстен, и Аврора сказала:

– А ты красивая…

– Правда? – пролепетала норвежка, как будто комплимент польстил ей.

– Ты должна помочь нам.

– Конечно… Но мои ноги…

– Ничего, милая, – ласково утешала ее Аврора.

– Сходи проверь Гюстава, – велел Лабарт.

Сервас вжался в стену, понимая, что не успеет уйти, но женщина постояла на пороге, глядя на мальчика, прикрыла дверь и ушла. Гюстав что-то пробормотал, повернулся на другой бок и сунул в рот большой палец.

«Если не глотну свежего воздуха, задохнусь», – подумал сыщик и пошел к лестнице, слушая, как скрипит над головой металлическая лестница: Лабарты втаскивали Кирстен на чердак. Он бесшумно спустился на первый этаж, рванул на себя дверь и полной грудью вдохнул ледяной воздух. Спустился по ступеням, зачерпнул ладонью снег, сильно растер лицо и достал телефон.

Пора вызывать подмогу.

Сколько времени они потратят на дорогу? Лабарты успеют хорошенько «развлечься» с Кирстен! Что, если жандармы откажутся войти в дом без ордера? Такое уже бывало… А уж Гиртман после этого точно не покажется.

Нет, он поступит иначе.

Сервас вернулся к двери, собрался с силами и надавил на кнопку звонка.