Туристы добрались до высокогорного приюта около шести вечера. Сгущались сумерки, температура «за бортом» опустилась до нуля. Солнце спряталось за горами, когда они шли по лесу – друг за другом, в сердце тишины, между деревьями, в меркнущем свете. Пять силуэтов в пуховых куртках с капюшонами, шерстяных шапочках, шарфах и перчатках. Лыжи скользили почти бесшумно, намечая путь. Они были одни в этой белой пустыне, день все никак не заканчивался, и разговаривать никому не хотелось. Усталые люди дышали все чаще, выдувая белый пар, как воздушные шарики.

Показавшийся дом придал туристам сил. Темная громада на заснеженной поляне подействовала, как удар хлыста на выбившуюся из сил лошадь.

Бревна, черепица, камень, высоченные сосны вокруг: к ним, раздвигая ранние сумерки, плыла почтовая открытка из Канады. Иллюзия была полной, хотя двигались, конечно, они сами. Жильбер Бельтран вспомнил «Белый клык» и «Зов предков» Джека Лондона, другие любимые с детства книги о приключениях, бескрайних просторах и свободе. В десять лет он верил, что жизнь и есть приключение и свобода. А потом узнал, что рамки возможностей очень узкие, что, выбрав направление, почти невозможно его изменить и что все далеко не так увлекательно, как могло показаться в самом начале. Ему исполнилось пятьдесят, и он расстался с подружкой, которая была вдвое моложе (вернее будет сказать – она с ним рассталась). Молодая женщина так много тратила, что почти разорила его вместе с тремя бывшими женами, а уходя, назвала болваном. Сейчас он почти выдохся, мышцы закислились, легкие горели от нехватки кислорода. Жильбер дышал, дышал, дышал, как выброшенная на песок рыба.

Он отдыхал на курорте в Сен-Мартен-де-Комменже, как и все участники похода. Приехал лечить депрессию и нарушения сна, но пока даже не начал набирать оптимальную физическую форму. В книгах и мультфильмах его детства все герои – животные и люди – были храбрыми, прямыми и честными. Сегодняшние – из сериалов и художественных фильмов – отличались мягкотелостью и лживостью, манипулировали окружающими и цинично относились к жизни. «Фантастические» ценности – прямота, физическое мужество, моральное изящество – больше не котировались.

От печальных размышлений Жильбера отвлек возглас шедшей за ним женщины:

– Сейчас сдохну…

Он обернулся. Блондинка. Высокая, стройная, на вид очень здоровая и не кривляка. Лет тридцать пять. Было бы приятно с ней покувыркаться. А почему нет? В конце концов, он такой же мужчина, как все. Нужно попробовать сегодня вечером. Ну, если условия позволят…

Он правильно определил, что внутри приют больше, чем казался снаружи. С одной стороны крыша спускалась почти до земли, где с осени скопилось сантиметров восемьдесят снега. С другой касалась высокой скалистой стены, верх которой скрывали мохнатые сосны. Между ними бархатным занавесом растекалась тень, похожая на жидкие чернила. Ночь стремительно падала на землю, и темная масса дома, выделявшаяся на фоне серо-голубого пространства, казалась не более гостеприимной, чем лес вокруг.

Внезапно Жильбер почувствовал себя маленьким мальчиком, забравшимся в постель с томиком Джека Лондона. Может, хватит жалеть себя, старина? Умиляешься, разнюнился… Да ты и вправду болван!

Проводник, блондин лет двадцати пяти, отпер дверь и повернул выключатель. На снег, затоптанный их ногами, легло желтое пятно. Перед домом и вокруг него сходились, расходились и переплетались следы лыж и снегоступов. Кто-то приходил до них. Наверняка для того, чтобы запустить генератор. Проверить, есть ли электричество, несмотря на пухлый слой снега на солнечных батареях. А может, нужно было кое-что подремонтировать по мелочи перед открытием зимнего сезона, когда дом не охраняется, как летом, пересчитать матрасы, одеяла, посуду, дрова и проверить рацию.

Но следы точно свежие…

Жильбер огляделся вокруг. Остановил взгляд на странном типе со следами ожогов вокруг рта и на левой щеке. Тот не снимал с головы капюшон, смотрел диковато. В термах кто-то говорил, что ожоги – след от удара током высокого напряжения; мужика сначала лечили в ожоговом отделении, а потом – в специальном центре реадаптации. При обычных обстоятельствах Жильбер наверняка посочувствовал бы человеку с наполовину изуродованным лицом, но от этого типа кровь стыла в жилах – как на морозе в зимнюю ночь. Может, дело в безумном, злобном взгляде?

Бельтран заметил, что турист в капюшоне исподтишка наблюдает за ним, и внутренне поежился. Он вошел в дом первым – ему было не по себе в ночном лесу.

Эмманюэль Вангю улыбнулась молодому проводнику, достала из кармана куртки пачку сигарет и закурила. Боже, как хорошо! Она два часа ждала возможности немножко подпортить чистоту окружающей природы… будь она неладна. Маню  опьянела от кислорода, которым надышалась по пути на гору.

Внезапно тишину разорвал заунывный крик, высокий и хриплый, как звук бензопилы.

– Что это было?

Проводник Матье посмотрел на деревья и пожал плечами.

– Понятия не имею. Я в птицах не разбираюсь.

– Кричала птица?

– А кто же еще? – Он протянул руку в перчатке к ее пачке. – Угостите?

– Вот уж не думала, что спортсмены курят! Бери, конечно…

Не слишком ли явно она перешла с красавчиком на «ты»? Ну и ладно, плевать.

– Это не единственный мой недостаток, – ответил блондин, глядя ей в глаза.

Она не отвела взгляд. Что это – приглашение? Или невинная игра?

Будь это ее муж, она не усомнилась бы ни на миг. В его мысленном «Скрэббле»  слово «невинность» не приносило очка – в отличие от «адюльтера, обмана, траханья, порнографии». Предательство. Понятие, имеющее двойной смысл. Когда ваша лучшая подруга спит с вашим мужем, кого следует простить? Скотину спутника жизни? Свинью подружку? Она сделала такую глубокую затяжку, что закружилась голова.

– Ваш муж не любит лыжные прогулки?

Эмманюэль вздрогнула – он стоял сзади и произнес эти слова ей на ухо.

– Не особенно.

– А вам понравилось?

Она снова вздрогнула – на этот раз… из-за голоса. Это не проводник. Кто-то другой… Голос поскрипывал и свистел, как… Боже, это Палёный! Мужик со странным взглядом и шрамами на лице. Они были одни на улице. Блондинчик исчез. Холодный влажный воздух не мог остудить горевшие шею, щеки и промежность. От выброса адреналина мутило. Сердце толчками гнало кровь по венам, чужак дышал ей в затылок.

– Почему не приехал твой муж?

Она удивилась – придурок задал недопустимо наглый вопрос. Наступил ее черед пожимать плечами.

– Он любит удобства и уют. Ночевать в спальном мешке, в общей комнате, под храп незнакомых людей… это не для него. Да и на лыжах он ходит хреново. Предпочитает скоростной спуск. (И пощечины, подумала она.)

– Чем он занимается, пока ты тут прохлаждаешься?

Она разозлилась. Это уж слишком! (Он спит с моей лучшей подругой…) Эмманюэль еще на лыжне заметила, как урод пялился на ее сиськи и задницу. Жаль, что человек пострадал, но это не прибавляет ему обаяния.

– К чему все эти вопросы? – спросила она, глядя на изуродованное шрамами лицо.

– Да так… Просто стало любопытно. Тебе известно, какая жуткая история случилась тут десять лет назад? Кошмарная…

Женщина поежилась, и виной тому снова был его голос – низкий, вибрирующий. Возбуждающий… Не нагнетай, подруга, что за идиотские фантазии!

Легкий ветер играл с лапами сосен, и снег бесшумно осыпался вниз. Темнота стала непроглядной, и Эмманюэль захотелось в дом – к свету и людям.

– Так что за жуткая история? – спросила она.

– Здесь изнасиловали женщину. Два туриста. На глазах у ее мужа… Это продолжалось всю ночь, пока они не отвалились от усталости.

Страх скрутил внутренности Эмманюэль.

– Ужасно… – прошептала она. – Их поймали?

– Да. Через несколько дней. Оба были рецидивистами. Их посадили, а потом скостили срок – за хорошее поведение.

– Женщина умерла?

– Нет. Выкарабкалась.

– Тебе известно, что с ней стало?

Он покачал головой.

– Говорят, муж покончил с собой, но это наверняка только слухи. Местные любят сплетничать… Спасибо за сигарету. И за все остальное…

– О чем ты?

– Ну мы с тобой вдвоем… Стоим, разговариваем… Ты мне нравишься.

Мужчина приблизился практически вплотную к Эмманюэль, она подняла глаза и… испугалась.

Зрачки Палёного наполнились мраком и уподобились двум бездонным колодцам, до краев полным похотью. Чистым, беспримесным вожделением.

– Придержи коней…

– С чего бы? Ты же сама меня кадрила.

– Что?! Да вы совсем больной?

Гнев вытеснил животное желание. Мужчина насмешливо улыбнулся, открыл рот, и Эмманюэль приготовилась выслушать поток ругательств, но он только пожал плечами, развернулся на каблуках и пошел к двери.

Она посмотрела на лес и черный профиль горы. В глубине снова заулюлюкала птица, и у Маню заледенел позвоночник. Ну хватит, пора присоединиться к остальным.

Бельтран смотрел, как блондинка разувается у порога. Они с уродом простояли на улице пять минут, а она вся красная, как клетки скатерти на столе. Что-то между ними произошло, и женщине это не понравилось.

– Всё в порядке? – спросил он.

Она кивнула, но выражение лица говорило об обратном.

Эмманюэль Вангю молча разложила спальник на матрасе чуть в стороне от других. На топчанах не хватало мест; кроме того, она плохо переносила посторонние запахи, храп и – главное – не хотела спать рядом с напугавшим ее мужчиной. Шесть дней в неделю Маню работала бухгалтером. На удаленном доступе, дома, в тишине. Она впервые отправилась в поход с незнакомыми людьми и думала, что, добравшись до финиша, все слишком устанут, чтобы вести беседы, но остальные болтали друг с другом, а трое мужчин так увлеклись, что не замечали никого вокруг.

– Говоришь, они насиловали ее на глазах у мужа? – с жадным интересом спрашивал Бельтран.

– Ну да, привязали вот здесь и трахали. – Палёный ткнул пальцем в центральную балку, державшую крышу дома, и снова наполнил рюмки.

– К пыточному столбу, – с отвращением в голосе произнес проводник и выпил одним глотком, как воду.

Она подошла к печке. Ощутила животворный жар и расслабилась.

– Когда это случилось?

– Десять лет назад.

Палёный улыбнулся собеседникам, и это улыбка больше напоминала жестокий волчий оскал. Он не снял капюшон – прятал изуродованный голый череп.

– Десятого декабря.

– Сегодня десятое декабря, – дрожащим голосом произнесла Коринна, брюнетка с короткой стрижкой и загорелым лицом.

– Я пошутил… – Человек со шрамами подмигнул ей.

Никто не засмеялся, и в комнате повисла тишина.

– Откуда ты узнал эту историю? – спросил Бельтран.

– Да она всем известна.

– Мне – нет. – Коринна покачала головой. – А ведь я местная.

– Я имел в виду проводников и горцев. А ты – городская, дантистка.

– Она могла быть моей пациенткой. Как ее звали?

– Понятия не имею.

– Давайте сменим тему, – попросила Эмманюэль.

В ее голосе прозвучали раздражение и страх. Внезапно на крыше что-то загрохотало, все вздрогнули, подняли головы. Все, кроме обожженного.

– Что это было?

– О чем ты?

– Не говорите, что не слышали.

– Не слышал чего?

– Удара по крыше.

– Снег сполз под собственной тяжестью, – объяснил проводник.

– Звук был другой.

– Ну, значит, ветка сломалась и хрустнула, – небрежно сказала брюнетка, бросив на Маню снисходительно-жалостливый взгляд. – Вам-то что за дело?

Наступила тишина, только ветер свистел и задувал под крышей да огонь трещал в камине. Равнодушные звезды сверкали в небе над вершинами замерзших сосен, а они – крошечные, нелепые – напоминали первых пещерных жителей.

– Бабу не только изнасиловали, – продолжил ни с того ни с сего человек в капюшоне. – Ее и мужа пытали. Всю ночь. Решили, что они мертвы, и оставили в доме… На следующее утро их нашел проводник. Мой приятель.

Глаза брюнетки загорелись от любопытства. А еще она явно вожделела красавца-блондинчика.

– Ужас какой! – прошептала Коринна, ясно давая понять проводнику: «Трепаться и слушать страшилки рядом с тобой крайне увлекательно, но еще приятней будет спать рядышком…»

Женщине было лет сорок пять, но стильная – почти мужская – стрижка, гладкая смуглая кожа и чуть раскосые глаза орехового цвета делали ее очень привлекательной. Локтем она то и дело касалось руки парня, а он искал ногой ее ногу под прикрытием стола. Эмманюэль покраснела. Надеюсь они не станут совокупляться при всех!

– А хуже всего, – вступил в разговор проводник, – что…

– Довольно, черт бы вас побрал!

Четверо как по команде повернули головы, парень глумливо ухмыльнулся.

– Простите, сама не понимаю, что на меня нашло… – пробормотала Эмманюэль.

– Думаю, все устали, – вмешался Бельтран. – Давайте устраиваться на ночлег.

Коринна бросила на него недовольный взгляд – ей хотелось еще пофлиртовать с проводником.

– Хорошая мысль… – холодным тоном поддержал Палёный.

– Не хочешь выкурить на ночь сигаретку? – спросил блондин, бросив многозначительный взгляд на собеседницу.

Она улыбнулась и пошла за ним. «Мерзавка лет на пятнадцать старше парня, и ничего, не комплексует», – подумала Эмманюэль.

– История и вправду страшная, но он явно привирает, – сказала Коринна, как только они остались одни.

Он улыбнулся, достал пачку. Она протянула руку, но не получила сигарету: мужчина решил сам облизать фильтр, чтобы ее губы не прилипли на морозе к бумаге. Коринна не спускала глаз с красивого мужского рта, напоминающего красную ягоду в окружении курчавой рыжеватой бороды. Он щелкнул зажигалкой, не отводя от нее взгляда.

– Ты Матьё, верно?

– Угу…

– Не люблю спать одна, Матьё.

Они стояли рядом, но недостаточно близко, на ее вкус: мешали зажженные сигареты. Коринна была разведена, свободна в своих действиях и пользовалась этой свободой, когда предоставлялся случай.

– Ты не одна, – возразил проводник, – рядом с тобой три мужика…

– Я хотела сказать «одна в спальном мешке»…

Они синхронно выбросили сигареты, их лица сблизились, и Коринна почувствовала запах вина.

– Ты хочешь развлечься, потому что рядом люди. Тебя именно это заводит.

Он не спрашивал – утверждал.

– Надеюсь, хоть кто-нибудь да увидит, – ответила она.

– Может, сделаем это прямо сейчас, здесь?

– Слишком холодно.

Она смотрела в глаза собеседнику, и его пустой, лишенный всякого выражения взгляд, занимал почти все поле ее зрения, но через плечо парня она заметила у кромки зарослей движущуюся тень и почему-то испугалась.

– Что это там?

– Где?

– Я что-то видела…

Он нехотя обернулся, посмотрел на лес.

– Тебе показалось.

– Говорю тебе, я видела! Среди деревьев. – Коринна запаниковала.

– А я говорю, ничего там нет. Ветер качнул ветку, только и всего.

– Нет, тут другое! – упрямилась она.

– Ну, значит, зверь пробежал… Что за игру ты затеяла?

– Пошли в дом… – Она решительно поднялась на крыльцо.

– Я кого-то видела на улице.

Все посмотрели на брюнетку, а стоявший у нее за спиной проводник сделал большие глаза.

– Я видела! Там кто-то был.

– Тени, – вмешался проводник, присоединяясь к остальным за столом. – Тени в лесу, ветки колышутся на ветру… Никого там нет. Нужно быть полным идиотом, чтобы бродить по лесу в такой мороз! С какой целью? Украсть у нас смартфоны и лыжи?

– Повторяю: я видела, что видела! – Брюнетке расхотелось флиртовать с придурком.

– Есть фонари? – спросил Бельтран. – Пойдем и проверим.

Блондин вздохнул, достал из рюкзака два фонарика.

– Вперед! – скомандовал он.

И они решительно направились к двери.

– Я же говорил, что никого там нет.

Лучи фонарей метались между коричневыми стволами, шарили в наводящих страх глубинах леса. Ночь бездонна. Ночь подобна снегу, она все уравнивает, поглощает, скрывает.

– Здесь следы. Свежие.

Блондин нехотя приблизился и увидел следы ног – глубокие! – на опушке. В нескольких метрах от приюта странников, где было больше всего снега. Именно там, где брюнетке что-то померещилось.

– Ну и что? Кто-то проходил мимо. Вчера. Или позавчера.

Бельтран недовольно поморщился. Чужие следы поблизости от места ночлега не вызвали у него энтузиазма, но парень наверняка прав. В конце концов, рядом наверняка есть фермы и хутора. Если бы не ужастик, рассказанный уродом в капюшоне, они бы и внимания не обратили.

– Ну что, уходим? – спросил блондин.

Бельтран кивнул.

– Ладно…

– Мы ничего не видели. Договорились? Никаких следов. Незачем волновать остальных.