Львов. Вторая половина прошлого века. Возле Жовтневого проезда нас останавливает семейная пара средних лет. Ломая язык и подсказывая друг другу, они пытаются сформулировать вопрос. Я внимательно вслушиваюсь, но приятельница перебивает их:

– Говорите по-польски! Я понимаю.

– Proszę pani, potrzebujemy sklepu dla dzieci, – обрадовались они, вздохнув с облегчением.

И что вы думаете последовало дальше?! – Никогда не догадаетесь. Моя спутница, на русско-украинском суржике, стала путанно рассказывать им, что детские склепы могут быть на Лычаковском кладбище. Надо было видеть их растерянные лица. Преодолевая желание расхохотаться, я объяснила ей, что склеп – это не только форма надгробия, но ещё и магазин, и что они ищут магазин с детскими товарами, а им – где эти магазины находятся – пришлось уже рисовать, поскольку польского языка я не знаю. И вскоре сама попалась на созвучности слов с несхожим значением.

Сокурсница дала номер моего телефона своим знакомым, а меня попросила забрать их из гостиницы, покормить и договориться о встрече на следующий день. Вопреки её уверениям, позвонивший в воскресение мужчина не говорил ни по-русски, ни по-украински, только по-польски. Из диалога я поняла, что они будут ждать меня у входа гостиницы «Львов», его верхняя одежда гранатового цвета и без пуговиц.

После долгого рыскания в поисках бордового свитера мне всё-таки хватило ума подойти к регистратору и попросить перевести услышанную по телефону фразу. Оказалось, что гранатовый – это тёмно-синий, а то, что я приняла за «без пуговиц» было «без рукавов».

А потом, за обедом, уже у меня дома, мы договаривались с его мамой о встрече:

– Jutro – говорила дама.

– Вечером, – уточняла я, – с восьми утра до шести вечера я на работе.

– Сегодня? – переспрашивала дама по-польски.

– Нет, сокурсница просила завтра.

Дама соглашалась, но опять твердила «jutro». Мы наверно минут пятнадцать пели каждый свою арию, пока сквозь дырку, которую просверлило её «ютро» в моём мозгу не начали прокрадываться смутные догадки, что если гранатовый это не свекольный, а сливовый, то может и «ютро» это не утро… И когда я начала выяснять обозначения времени суток, у её сына, которому видимо порядком поднадоел этот спектакль, вдруг прорезался русский язык: «Jutro – это завтра по-вашему».

Мы мило попрощались в центре города, куда я их проводила, ничем не выдав своего разочарования и сожаления, что согласилась им помочь.