Глава восьмая
Арчи
По дороге от Джеральдины мне надо было быстренько уладить еще два дела, причем так, чтобы папа ничего не заметил. Он верил, когда я говорил, что иду на пробежку, – собственно говоря, я и правда обычно бегал по утрам, поскольку наш тренер мистер Клейтон ясно дал понять, что летом не следует терять форму. Но лучше бы папа вообще не замечал моего отсутствия.
Хотя мне совсем не нравится что-то от него скрывать.
Сначала нужно было заскочить в школу. Это высокое здание из красного кирпича – в точности как на картинке в «Гугл», когда наберешь: «типичная американская школа». Широкая лестница ведет к ярко-красным дверям парадного входа. Летом эти двери заперты, если только в школе не проводят какое-нибудь мероприятие. Ну, как правило.
Но задняя дверь, ведущая на футбольное поле? Она всегда открыта. Это самый несекретный из всех секретов Уэзерби. Дело в том, что мистер Клейтон начинает тренировки уже в конце лета, ближе к началу учебного года. Он хочет, чтобы у его команды всегда был доступ к спортзалу и чтобы ребята могли сами тренироваться. То есть поначалу это была такая тайная лазейка только для «Бульдогов». Но в нашем крошечном городке все знают про всех, поэтому, естественно, остальные ученики быстро поняли, как можно при необходимости пробраться в школу. Многие этим пользуются время от времени.
К счастью, мало кто рвется в школу во время каникул. Так что еще какое-то время мои личные тайны будут в безопасности.
Легко шутить, рисуя в воздухе кавычки: мол, мисс Гранди – в смысле, Джеральдина, – «учит меня музыке» и все такое. Но, как я уже говорил, она правда меня учит, и мы бы не… ну, мы бы вообще ничего такого не сделали, если бы не музыка. Она – единственный человек во всем мире, которому я решился показать свои песни. И только она во всем мире относится к моему увлечению серьезно. Относится серьезно ко мне.
В общем, Джеральдина сказала, что у нее в столе в кабинете музыки лежит несколько чистых нотных листов, и я собирался захватить парочку, чтобы взять с собой на реку. Джеральдина говорит, никогда не знаешь, когда на тебя снизойдет вдохновение, и обычно она бывает права в таких вопросах. На природе, рядом с ней… вполне вероятно, что я почувствую вдохновение. В смысле, Джеральдина сама по себе так на меня влияет.
Хотя солнце уже взошло, в коридорах было сумрачно. Не в первый раз я очутился в школе после занятий (или, учитывая, что сейчас каникулы, «до занятий»?), но все равно мне было жутковато – все так тихо и неподвижно, будто кто-то, следящий за нами, нажал кнопку «пауза» на гигантском пульте управления. В кабинете музыки тоже было пусто, казалось, сюда вообще никто никогда не заходил, кроме Джози и ее группы. Иногда они тут репетируют. (Как и у «Бульдогов», у «Кошечек» свои привилегии. В конце концов, никто не говорил, что в старшей школе все должны быть равны. И даже если мне это не особенно нравится, я все равно ничего не могу с этим поделать.)
Найти нотные листы оказалось несложно – они лежали в верхнем ящике ее стола вместе с парой стопок разноцветных стикеров для заметок и блеском для губ – таким модным с виду, как будто не в аптеке куплено. На этикетке было написано «с ароматом роз», и я взял на заметку – ей нравятся розы. Ну, на тот случай, если когда-нибудь наступит время, когда я смогу дарить ей цветы. Этот блеск для губ – вроде подсказки, что ей нравится.
Не знаю почему, но от таких мыслей у меня все внутри переворачивалось. В смысле, я не мог представить себе будущее без… без меня с Джеральдиной. Но я же не идиот. Она моя учительница. Я с трудом представлял себе, что же будет с нами дальше. А может, представлял… но не хотел об этом задумываться.
Я задвинул ящик, а вместе с ним задвинул куда подальше и все свои тревожные, неприятные мысли – по крайней мере на пока.
Засунув нотные листы в рюкзак, я поставил на место стул, который пришлось отодвинуть, и осмотрелся, убеждаясь, что комната выглядит в точности так, как до моего прихода. Задумавшись, я вышел в коридор…
…и столкнулся нос к носу с Шерил Блоссом.
Она перепугалась не меньше меня, от неожиданности даже выронила то, что несла в руках, но быстро пришла в себя. Это ведь Шерил. Инстинкты у нее, как у кошки. И если застать ее врасплох – точно поцарапает.
– Арчи Эндрюс… – протянула Шерил, отбрасывая за спину идеально завитые рыжие локоны. – Умеешь же ты подкрадываться. Что привело тебя в заброшенные коридоры Ривердейлской старшей школы столь живописным летним утром?
– Я… ну… это… кое-что должен был забрать из своего шкафчика. – Это было первое, что взбрело мне в голову.
На самом деле Шерил вообще не касалось, чем я тут занимаюсь. Но, видимо, она так не считала.
– Хм-м-м… – Она поджала губы, выкрашенные ярко-красной помадой. – Очень правдоподобно. Вот только… ты вышел из кабинета музыки. А твой шкафчик – в южном коридоре. Поэтому, думается мне, у тебя какие-то свои скрытые мотивы. – Она постучала вишневым ноготком по подбородку, словно обдумывала это.
– Шерил, успокойся, – сказал я. – Не все же постоянно интригуют, как ты.
Хорошо, что она не слышала, как гулко бьется мое сердце. Никто не знал о нас с Джеральдиной, и я был готов на все, чтобы так оставалось и дальше.
– Туше́. – Шерил, нагнувшись, принялась собирать все, что выронила. – Справедливо, хотя ты слишком много споришь. Но ты же у нас такой хороший мальчик. И общественность всегда готова поверить тебе, верно?
«Хороший мальчик». Люди часто меня так называли. Интересно, что сказала бы Шерил, если бы знала правду, – если бы все знали правду о том, какой я на самом деле. Как я лгу отцу, сомневаюсь в решениях тренера… и, конечно, эту историю с Джеральдиной…
– Эй, а это что, спортивная куртка Джейсона? – Я был не в том положении, чтобы совать нос в чужие дела, но эти слова сорвались с языка сами собой, когда я увидел, что́ у Шерил в руках.
– Ишь какой наблюдательный!
В ее голосе звучал вызов, но… мне показалось или на лице у нее промелькнуло виноватое выражение? Уж не знаю, в чем там Шерил чувствовала себя виноватой. Но все равно было непонятно, зачем ей куртка Джейсона. Они с братом были невероятно близки, просто сиамские близнецы, и все же…
– Помогаю Джей-Джею, – словно прочитав мои мысли, проговорила Шерил. – Ему срочно нужна куртка, бог его знает зачем, а сам он занят… ну, скажем, у моего дорогого брата сегодня много дел. Поэтому… хэштег «двойняшка_спешит_на_помощь».
Мне по-прежнему казалось, что она что-то скрывает, но надо отдать ей должное – врать Шерил умеет. Но к чему на нее давить? Тем более что у меня самого дел полно.
– Семья – это главное, Арчик.
Ее глубокие карие глаза смотрели прямо на меня. И голос прозвучал как-то особенно страстно.
– Согласен.
Страстность – вообще главная черта Шерил. И тем не менее…
– Кстати, о семье. Бегу к Поупу. Нужно забрать кофе и завтраки для папы и некоторых его сотрудников.
– Занятно, а я как раз оттуда. Там было так оживленно, несмотря на ранний час. Но ты разминулся со своим названым братом и его папашей, раз уж мы заговорили об этом. Впрочем, они с отцом даже не пересеклись.
– Джагхед был у Поупа?
Не знаю, почему я так удивился. Джагхед практически живет в этом кафе. На какое-то мгновение меня охватило чувство вины; я не знал всех подробностей, но у Джагхеда дома дела шли неважно. А ведь раньше мне было бы известно об этом все. И кажется, мы собирались провести праздник вместе? Черт, я совсем забыл об этом, когда мы с Джеральдиной договоривались поехать на реку. Нужно будет бросить ему эсэмэску. Вот вам и «хороший мальчик» – в последнее время я что-то перестал соответствовать своему званию.
Тут до меня дошел смысл сказанного.
– Ф.П. был у Поупа?
Уж кто-кто, а отец Джагхеда никак не мог похвастаться репутацией «жаворонка». Он классическая «сова».
Шерил пожала плечами:
– Я слышала мотоцикл, видела куртку, но не вникала в происходящее. Мне было некогда, я только пересеклась с Джей-Джеем. И вообще, разве отец Джагхеда не работает на твоего отца?
– Ага…
Ф.П. и мой отец вместе основали фирму, которая теперь называется «Эндрюс Констракшн». Тогда они были партнерами по бизнесу. Теперь же Ф.П. просто работал на папу. Но папа никогда не рассказывал мне, почему так вышло.
Может быть, мы оба скрываем друг от друга гораздо больше, чем мне хотелось бы думать.
Внезапно у Шерил зазвонил телефон, и наш разговор прервался. На рингтоне у нее стояла песня «Порви ее в клочья» группы «Блонди» (она настолько соответствовала характеру Шерил, что я едва не расхохотался, но, заметив, с каким лицом она смотрит на экран, мгновенно передумал). Поспешно отвернувшись, Шерил помахала мне пальчиками на прощание и ушла, как я предположил, чтобы поговорить без свидетелей.
Эхо в холле разносилось словно по спирали – так же, как Мус Мейсон подает мяч.
Мысли о футболе все время вертелись где-то на краешке моего сознания. Как только начнутся тренировки, все неизбежно узнают о том, что я занялся музыкой. Эти два мои увлечения будут мешать друг другу. Музыка отвлекает от футбола. Мне не хотелось думать об этом, но я просто не мог не думать.
Я вышел из школы через заднюю дверь, как и вошел, и зашагал мимо – вы, наверное, уже догадались – футбольного поля. Это была часть меня, которую я не смог бы забыть никогда, никогда.
Да и не хотел я о ней забывать, не хотел бросать игру в команде. Просто я устал от того, что при мысли обо мне в голову окружающим сразу приходит американский футбол и больше ничего. Особенно изматывало понимание, что я ничего не могу изменить.
Но Ривердейл – типичный американский городок, а в типичном американском городке про американский футбол в школе не забудешь. Как и про все связанные с футболом конфликты. Поэтому первое, что я увидел, выйдя из школы на яркий свет уже раскочегарившегося солнца, было наше поле. Широкое зеленое футбольное поле, в котором я каждую травинку на ощупь знаю.
И кто-то утыкал все поле пластиковыми вилками.
Белые пластиковые вилки торчали ручками вверх по всему полю. Они были расставлены ровными рядами на расстоянии в два дюйма друг от друга, словно пластмассовые солдатики. Безумие какое-то. Я моргнул, чтобы убедиться, что мне это не чудится.
Нет, не почудилось.
Наверное, не один час трудились, чтобы так густо утыкать поле вилками. И столько же часов уйдет на то, чтобы их вытащить.
Я сразу понял, чья это работа. На такое способны только «Вороны» из средней школы Бакстера в Гриндейле – главные соперники «Бульдогов» Ривердейла.
От одного взгляда на эти ряды вилок у меня упало сердце. Да уж, у «Воронов» с дисциплиной все в порядке. Постарались на славу. Как только тренер Клейтон узнает об этом, он немедленно погонит всю команду в поле на сбор вилок. А Реджи? Наверняка потребует от всех срочно придумать, как в ответ разыграть «Воронов».
Но у меня не было ни времени, ни желания заниматься ни тем ни другим.
Наверное, «хороший мальчик» Арчи сразу побежал бы докладывать тренеру о том, что случилось. Может даже, сам собрал бы всех, повел себя как настоящий «командный игрок».
Но кажется, во мне оставалось все меньше от «хорошего мальчика», которым я когда-то был, потому что я не собирался никому ни о чем говорить. Ведь, как известно, инициатива наказуема, а уборка вилок не входила в мои ближайшие планы.
Я себя просто не узнавал.
И я был настолько выбит из колеи мыслями о футбольном поле, о папе и о секретах, которые у нас появились друг от друга, что едва не проморгал кое-что еще, происходившее на школьном дворе. На том краю поля, где заканчиваются трибуны и висит табло…
Там кто-то был… какие-то люди…
Может, мне просто мерещилось, может, у меня в голове была каша из миллионов мыслей, которые думались все одновременно. Но похоже, что… это Кевин Келлер прислонился к алюминиевой стойке? Да, точно Кевин. И он определенно был не один.
«Неужели у Кевина появился парень?» Вряд ли, но с ним все же кто-то был. Кто-то, кого я узнал. Вообще этого парня трудно не узнать. Если у тебя прозвище Мус, тебя любой узнает.
Тема: сестренка
Я хотел написать тебе, снова поблагодарить за всю твою помощь в подготовке побега. Ты права насчет «чутья двойняшек» – мы знаем мысли друг друга почти так же хорошо, как свои собственные. Но ты даже представить себе не можешь, насколько важна была для меня твоя неизменная поддержка все это время бесконечных интриг, мучительного вранья и прочей ерунды. Я не могу уехать, не попрощавшись с тобой как полагается, не объяснив, почему, собственно, мне оставалось только бежать. Ты не скрывала, что не одобряешь мои отношения с Полли; и не ты одна. Если бы ты только знала, как мне было больно от твоего недовольства, – куда больнее, чем от непримиримости мамы и папы. Может быть, ты не доверяла Полли по другим причинам, не таким меркантильным, как у родителей? Мне остается лишь гадать. Возможно, тебя задевало ее влияние на меня – мои вкусы, интересы, пристрастия.
Но, сестренка, я обманул тебя. Все-таки мы не можем знать друг о друге все. Ты не поняла, что наш разрыв с Полли был обманом. Но мы с ней больше не можем притворяться…
[УДАЛИТЬ]
