Глава 35

Фиске разжег огонь в очаге, пока я пыталась по осколкам заново собрать свой дом. Если когда-нибудь мы снова сюда вернемся, его придется перестроить. Почти все было разрушено. Но я чувствовала, что должна все расставить по местам, даже если никогда больше не увижу это место.

Закончив уборку, я взяла шкуру, которой отец застилал свою постель, и, сжав ее в ладонях, вдохнула запах. Запах пряностей, засохшей грязи и моря. Подступившие слезы обожгли глаза, и, моргнув, я поджала губы, чтобы не расплакаться.

Я присела на камень около очага. Фиске устроился рядом, протянув мне остаток нашего хлеба, и, взяв ломоть, я принялась вертеть его в руках. Наклонившись вперед, он протянул к огню ладони, сжимая пальцы. В мерцании пламени он всегда выглядел немного иначе. Его лицо становилось резким. Именно таким я запомнила его, когда мы впервые встретились в Аурвангере. Но, казалось, с тех пор прошла целая вечность. И теперь его лицо, которое когда-то разжигало во мне желание сражаться, будило во мне желание стать слабой. Мне хотелось уступить ему.

– Как думаешь, что бы произошло, если бы ты убил меня в ту ночь? – Я вертела в руках горбушку.

Жуя свой хлеб, он перевел взгляд с огня на меня.

– Не знаю. Возможно, Ири и не узнал бы об этом. А я бы точно не понял, кто ты.

– А что, если бы он узнал? Просто не успел бы вовремя спасти меня?

– Думаю, он никогда бы меня не простил. – В его голосе прозвучал затаенный страх.

– Вы с ним похожи. – Я обернулась к нему и внезапно ощутила отчаянное желание его услышать.

Взгляд Фиске снова изменился, он посмотрел на небольшое расстояние, разделяющее нас.

– Что ты имеешь в виду?

– Семья для тебя все.

Он откусил еще кусок хлеба.

– Сколько людей ты убил? – спросила я.

Он обернулся ко мне, и мне вдруг снова захотелось бежать подальше.

– Не знаю. – Он стянул через голову перевязь для меча и бросил на стол. – А скольких убила ты?

Я сделала вид, что задумалась, хотя хорошо знала ответ. Я понятия не имела сколько. И, немного помолчав, покачала головой.

– А кто был первым?

Воздух между нами накалился, и мне показалось, что стены сдвигаются.

– Мужчина. Это было во время моего первого сражения. – Он потер подбородок. – Я сражался бок о бок с отцом, и он сбил его с ног. А затем схватил его и приказал мне перерезать ему горло. Что я и сделал. – Он взглянул на меня сверху вниз.

– И сколько тебе было лет? – Мой голос едва слышно прозвучал в темноте.

– Двенадцать. А тебе?

– Одиннадцать.

Он не стал спрашивать, кто был моей первой жертвой и как это произошло, и я была ему благодарна. Впервые я задумалась о том, что когда-то совершила убийство, и не оправдывала себя мыслью, что сделала это ради того, чтобы выжить. Мне было страшно. И стыдно за свой страх.

В ту ночь я засыпала в нашем шатре, заливаясь слезами, а отец молчал. Он помолился вместе со мной о душе моей матери, а затем сел рядом с моей постелью, дожидаясь, когда я усну. На следующий день я убила четверых. А потом – еще троих. И больше ни разу не плакала. Но теперь слезы снова струились из моих глаз, как в то время, когда я была девчонкой. Это были чистые, искренние слезы, идущие прямо из глубины души. Словно горячее сердце пыталось растопить лед, сковавший меня изнутри.

– В чем дело? – Фиске взглянул на меня.

Слеза скатилась по моей щеке.

– Какое странное чувство, – прошептала я.

– О чем ты?

– Осознание полного одиночества. Никогда прежде я не испытывала ничего подобного. – Я обвела взглядом темный дом. – Даже когда я жила в Феле, у меня все еще был мой народ. – Я шмыгнула носом. – Я жила ради того, чтобы однажды вернуться к Аска. Но теперь их нет… И я чувствую себя… – Я подавила рыдание, внезапно ощутив стыд.

Он наклонился ко мне:

– Как?

Я обвела взглядом его лицо. Щетину на щеках. Голубые глаза, обрамленные темными ресницами.

– Так, словно я пламя, которое вот-вот погаснет. – Мой голос стал таким слабым, будто вот-вот сломается. – И я навсегда исчезну.

В комнате повисла тишина, расстояние между нами окончательно стерлось, словно все вокруг засосало в какую-то дыру. Его взгляд коснулся моих губ, и огонь, бушевавший в моей груди, опалил тело. Разбежался по самым темным, потаенным уголкам и разгорелся с неистовой силой.

У меня перехватило дыхание. Я словно провалилась под воду, оказавшись подо льдом замерзшего озера. Но стоило ему пошевелиться, и лед разлетелся вдребезги, и звук моего дыхания громом отозвался в моей голове, и все мысли бросились врассыпную, как отступающая вражеская армия. Жар, исходивший от него, опалил меня, едва его губы коснулись моих, и я замерла, растворяясь в этом ощущении. Чувствуя обжигающее, пульсирующее биение под кожей.

Открыв глаза, я посмотрела на него и медленно подняла руки, коснувшись его лица, он оторвался от моих губ и взглянул на меня так, словно не верил, что я все еще рядом.

Его дыхание касалось моей кожи.

Пронизывая меня насквозь.

И будило во мне чувства, о существовании которых я не догадывалась.

– Фиске. – Я не узнала собственный голос, и звук его имени повис в тишине между нами.

Он сжал губы.

– Что?

В этот момент меня озарила отчетливая мысль. Мысль о Фиске, спрятанная в глубинах моей души. Я словно оказалась на краю пропасти, вглядываясь в темноту. Его образ взывал ко мне. Кричал мое имя.

И я прыгнула в бездну.

Я снова прильнула к его губам, наше дыхание бушевало, словно волны в бурю, накрывая меня с головой. Я вцепилась в его жилет, и он крепко стиснул меня, подталкивая вперед. Я скользнула по камню, изо всех сил прижимаясь к нему.

Кровоточащая рана в моей душе на время затянулась.

Я позволила ему стереть ее. Избавить меня от боли.

Его губы скользнули вниз, коснувшись ямочки на шее, и он замер, лаская дыханием мою кожу, его грудь бурно вздымалась и опадала. И в этот момент тишина снова обрушилась на нас. Она оказалась слишком долгой, и я снова ощутила пустоту. Боль возвращалась.

И тогда я изо всех сил прижалась к нему, приникла с такой силой, что у меня перехватило дыхание. Он обнял меня, и я уткнулась лицом в его плечо. И разрыдалась. Древний священный крик вырвался из моей груди. Он крепко сжимал меня в объятиях, словно защищая. И я кричала до тех пор, пока не перестала думать и чувствовать. До беспамятства.

Луна встала над моим разрушенным домом, и я перестала быть прежней.