Глава 17

Инге ушла еще до рассвета, чтобы принести из леса чеснок и шалфей, оставив меня готовить завтрак для остальных. Халвард настоял на том, чтобы помочь, проснувшись одновременно со мной, а при нем я не могла искать оружие, спрятанное в доме.

– Ты покажешь мне, как это делать? – Он подошел поближе, протягивая огниво.

Я не обратила на него внимания, бросив взгляд на миску с черникой, стоявшую на полке.

Халвард проследил за моим взглядом и рассмеялся, догадавшись, чего я хочу. Он достал миску и поставил передо мной.

– Пожалуйста?

Я взяла ягоду и положила в рот.

– Смотри. – Я собрала хворост в аккуратную кучу и сложила на краю очага.

Он внимательно наблюдал за мной, примостившись рядом на камне.

– Раньше я никогда не встречал Аска.

Я взяла огниво, собираясь высечь искру.

– Ири говорит, ты живешь около фьорда.

Огниво выскользнуло, и я оцарапала костяшки пальцев о камень.

Халвард поднял его с пола и протянул мне.

– Я никогда не видел море.

Я попробовала еще раз, и на этот раз мне удалось высечь искру. Халвард прикрыл ладонями, закрывая слабый огонек от холодного воздуха. Как только пламя разгорелось, он подхватил хворост и засунул под сложенные в очаге дрова, а я отправилась за котелком. Я ела ягоды, предоставив Халварду возиться с огнем.

– Отец рассказывал, что Аска развешивают морские раковины перед входом в свои жилища. – Он ударил огнивом о камень.

Я взглянула на него.

– Зачем они это делают? – На третий раз ему удалось поджечь пучок хвороста, и он посмотрел на меня, довольный собой. Забравшись на стол, он уселся, скрестив ноги, наблюдая, как я готовлю еду.

Я уставилась в котелок.

– Они ловят ветер, и получается музыка.

Его глаза заблестели, когда он попытался представить это.

Снаружи доносился звон мечей, это Ири и Фиске тренировались, отрабатывая боевые приемы в первых лучах рассвета. Их ворчание и тяжелое дыхание долетали до нас через распахнутое окно.

Если бы я была дома, то мы с Майрой наверняка занимались бы тем же самым, тренируя силу и боевые навыки для следующего сезона сражений или на случай любой другой опасности, которая могла нависнуть над Хайлли. Каждое утро мы проводили на рыбацких лодках, а днем тренировались на склоне холма. К тому времени, как сойдет снег и я выберусь из Фелы, у меня наверняка не хватит сил даже на то, чтобы взмахнуть мечом. У меня незаурядные способности к боевым искусствам, и даже, если я была моложе, превосходила в умениях других воинов Аска. Но когда вернусь обратно к фьорду, придется начинать все заново.

Вскоре в дом вошел Ири. Он уселся у огня и тоже принялся помогать нам, переворачивая зерна на камне, чтобы лучше прожарить их. Он заметил, что мы с Халвардом разговариваем, и уголки его губ тронула улыбка.

– Скажи, а все Аска похожи на вас с Ири? – Халвард перевел взгляд с меня на Ири.

Я обернулась к Ири.

– Некоторые. Мы все выглядим по-разному, как и Рики.

– Как же вы отличаете своих людей от наших, когда сражаетесь?

– Иногда это бывает невозможно. – Я бросила взгляд на Ири, надеясь, что он понял намек.

И он понял. Он посмотрел на меня, и его лицо помрачнело.

– Броня Аска сделана из красной кожи с бронзовыми пряжками. Рики используют коричневую кожу и железо, – ответил он.

Халвард соскользнул со стола и взял у меня ложку, чтобы помешать рыбу в котелке над огнем.

– Обещаю не убивать тебя, если когда-нибудь мы встретимся в бою. – Он перестал мешать и посмотрел на меня.

Я уставилась на него, не в силах сдержать улыбку. Попыталась представить Халварда на поле боя и вдруг подумала о том, сколько ему еще суждено прожить на этом свете. Через пять лет он станет достаточно взрослым, чтобы сражаться. Но в нем чувствовалась какая-то мягкость. Нечто, что могло помешать ему в бою. Я подумала о том, как бы поступила, встреть я его там, на поле сражения.

Моя улыбка погасла, и я проглотила подкативший к горлу ком.

Я расставила на столе миски, а затем взяла свою и устроилась на табуретке в углу. Ири взял четвертую миску и перелил содержимое обратно в котелок.

– Фиске ушел.

– А куда? – Халвард выглядел разочарованным.

Ири склонился над миской, отправляя в рот большой кусок.

– Проверять сети.

Я крепче стиснула ложку, и мое сердце сжалось. Если Фиске проверял сети, значит, здесь поблизости была река. А реки текут с гор в долину, а оттуда к морю. Если мне удастся найти реку, я найду дорогу домой.

В дом вошла Инге и, поставив на пол большую корзину, снова вышла наружу.

– Ири, ты должен помочь Керлингу дойти до дома.

Он вышел из дома и направился по тропинке к мужчине с длинной светлой бородой, который стоял рядом с беременной женщиной. Я подумала, что это, скорее всего, та женщина, о которой они говорили раньше, – Гайда. Мужчина обхватил ее за плечо, пытаясь сохранить равновесие. Ири подошел к ним и подставил мужчине другое плечо. Втроем они медленно заковыляли к дому.

– Как хорошо, что вы вышли! – улыбнулась Инге и подвинулась, чтобы Ири и Керлинг смогли пройти внутрь.

Керлинг уперся взглядом в пол, его лицо перекосилось от боли, а на лбу блестели капли пота. У него отсутствовала половина ноги, и штанина была подвязана к колену. Мне доводилось и раньше такое видеть. Возможно, удар топора или неудачное падение, которое привело к серьезному перелому. Это могло быть и заражение крови.

Женщина вошла в дом и встала рядом с Керлингом. Когда она положила руки ему на плечи, он стряхнул их и опустился на край скамьи, вытянув свою искалеченную ногу на сиденье. Инге села рядом и медленно развязала подвернутую штанину, а затем закатала ее наверх, обнажив красную, опухшую кожу, сморщенную от множества зигзагообразных швов.

– Ири, приготовь компресс. – Она наклонилась, чтобы осмотреть рану, а Ири принялся за работу, сняв котелок с огня и достав с полки большую деревянную коробку с лекарственными травами.

– Как ты себя чувствуешь? – Она заглянула в лицо Керлинга.

Он посмотрел ей в глаза, вцепившись руками в ногу.

– Как обрубок человека.

Инге перевела взгляд на Гайду, которая опустила глаза в пол.

– Не представляю, как ты сумел выжить после такого ранения. Тора была к тебе благосклонна.

Керлинг уставился в огонь.

– Или прокляла меня.

Ири снял ткань с миски с кипящей водой, глядя на Керлинга. А Гайда посмотрела на меня. В ее ненавидящих глазах застыли слезы, она изо всех сил стиснула зубы. Я взяла развернутые куски ткани, лежавшие на другом конце стола, и уселась к огню, аккуратно сворачивая их и складывая на коленях. Спиной я ощущала обжигающий взгляд Гайды.

Ири забинтовал ногу Керлинга и помог ему подняться. Когда они вышли из дома, Инге ласково прижала ладони к животу Гайды.

– Уже совсем скоро.

Гайда промолчала, но ее лицо стало печальным, уголки губ опустились вниз.

– Я буду с тобой. Здесь нет ничего страшного. – Инге улыбнулась.

Но это была неправда, и если об этом знала даже я, то уж Гайда знала точно. Женщина с такой же легкостью могла погибнуть во время родов, как и на поле боя. А по лицу Гайды было понятно, что она не понаслышке знает об этом сражении.

– Он больше не хочет этого ребенка, – прошептала она.

Инге вздохнула:

– Почему ты так думаешь?

Гайда погладила живот:

– Он вообще больше ничего не хочет.

Инге выглянула наружу, туда, где Керлинг и Ири ковыляли по заснеженной тропинке к дому. Но не успела она ответить, как Гайда отвернулась и, ни слова не говоря, вышла из дома.

Инге стояла в дверях, глядя ей вслед. В ее глазах застыла грусть, она напряженно поджала губы. Раньше в Хайлли мне доводилось видеть, как раненые теряли волю к жизни. Вероятно, она тоже видела такое.

Инге откашлялась.

– Ты когда-нибудь крошила чеснок? – Закрыв дверь, она закатала рукава.

– Немного, – ответила я. – Для готовки. – Я увидела, как она сняла с полки большую корзину, наполненную мелкими чесночными головками.

И поставила передо мной на стол большую каменную ступку с пестиком.

– Будем очищать чеснок и молоть в ступе. А затем сложим на хранение в бутылки. – Когда она положила на стол железный кухонный нож, у меня непроизвольно дернулась рука. – Я очищаю, а ты перемалываешь в ступе. – На ее губах промелькнула усмешка. Конечно, она ни за что не доверила бы мне нож. – Сколько тебе лет, Элин?

Я пыталась разгадать выражение ее лица, но она не отрывала глаз от работы. Впервые за все это время она назвала меня по имени. И мне это не понравилось.

– Семнадцать.

– У тебя осталась семья в Хайлли? Ты ведь оттуда, верно? Из Хайлли?

Я кивнула, внимательно глядя на нее. Как она узнала, откуда я? Ири не говорил ей.

– Только отец.

Она некоторое время молчала, а когда острый, пряный запах чеснока разнесся по дому, встала и распахнула дверь, чтобы проветрить комнату.

– Ты знала, что Ири тоже из Аска? – спросила она, снова усаживаясь за стол.

Я выложила большую горсть чесночных зубчиков в ступку, гадая, что на самом деле она хочет сказать.

– Они с Фиске едва не убили друг друга пять лет назад.

Я подняла глаза на нее.

– Это произошло в последний сезон сражений. Они дрались и рухнули в глубокую расщелину.

Я сглотнула, смотря на нее во все глаза.

– Фиске сломал ногу и руку, а Ири распорол бок о меч Фиске. Мой муж два дня искал Фиске, пока наконец не нашел. Он думал, что сын мертв. – Она шумно вздохнула. – Но он хотел предать его тело огню. И потому спустился в расщелину, обнаружив, что Фиске жив. – Она посмотрела мне в глаза. – Как и юноша, который с ним сражался. Но едва дышал. А Фиске не захотел бросить Ири. Он умолял отца спасти ему жизнь. – Она смахнула слезу. – Ири был так тяжело ранен, что никто не верил, что он выживет.

Я пыталась справиться с подступающими слезами, обжигавшими глаза.

– Как вы спасли его?

Она положила нож на стол и посмотрела на меня.

– Они принесли его в дом, и я увидела, что рана настолько глубока, что внутренности вываливаются наружу. Я не сомневалась, что он умрет. Но он выжил. Его кожа и мышцы были порваны, но артерии и внутренние органы остались целы. Я зашила рану, и хотя потребовалось много времени, он поправился. И Фиске тоже.

– Но тогда почему он не стал рабом? – спросила я. Резкие слова повисли в воздухе между нами.

Она помолчала.

– Должен был стать. Но рана оказалась настолько серьезной, что нам пришлось оставить его здесь, в своем доме, и заботиться о нем днем и ночью. Я не знаю, как это произошло, но он стал частью нашей семьи. Любовь Фиске к Ири передалась и нам. – Ее глаза снова засияли.

– Значит, Ири стал Рики?

Она кивнула:

– Да. Ири отрекся от своего прошлого. Потребовалось время, но Рики приняли его. Боги иногда шутят.

Я прищурилась.

– Что это значит?

– Это значит, что они иногда создают семьи какими-то другими, особенными путями. – Встав из-за стола, она вытащила из корзины новую порцию чеснока. – Fjotra, – едва слышно произнесла она.

– Fjotra – это кровные узы. Они же не братья, – поправила я ее.

– Это munstrondfjotra – узы тела. Salfjotra – это душевное родство.

Я уставилась на нее:

– Эта связь возникает, когда сердце разбито. Через боль, потери и тоску. Они связаны чем-то гораздо более глубоким, чем нам дано осознать. И поэтому Ири и вошел в нашу семью.

Я перестала сдерживать навернувшиеся на глаза слезы. Потому что хорошо понимала, о чем она говорит. То же самое у меня было с Майрой. Связь, рожденная из слез.

Ири и Инге не были близкими по крови, но Ири смотрел на нее, как на мать. А она принимала его, как сына. И мне не надо было спрашивать ее, как она смогла полюбить его. Ири был чист сердцем, он обладал тем, чего у меня никогда не было. И он был отважен. Не боялся любить и отдавать себя другим. Люди всегда тянулись к нему, и я гордилась тем, что он мой брат. По тем же причинам, по которым Инге его полюбила.

В дверях возникла тень, и я подняла голову и увидела Руну. На ней была накидка с капюшоном. Она немного настороженно посмотрела на меня и положила на стол небольшую вязанку дров. Я сразу поняла, что это – священное дерево. Я крепче стиснула пестик и уставилась на чесночные дольки, вспоминая, как она прикасалась к Ири на празднике Адалгилди. Как смотрела на него нежным взглядом, раскрасневшись от счастья.

Она взяла корзину с шалфеем со стола и принялась промывать стебли в миске с водой. Затем тщательно обсушила чистой тканью и, связав стебли, повесила на стене около огня.

– Для чего это? – спросила я.

– Это лекарства, – ответила Руна. – Чеснок помогает от разных болезней, от ран. А шалфей – от кожных болезней, от живота и зубной боли…

– А это? – Я кивнула на пучок веток малины. Ягод на них уже давно не было.

– Это для Гайды. Мы воспользуемся ими, когда родится ребенок. – Она связала второй пучок шалфея и повесила на стену. – У вас в Хайлли есть лекарь?

Я кивнула, избегая ее взгляда.

– Я училась у Инге почти четыре года.

– Она уже может лечить сама. – Инге гордо улыбнулась.

Руна зарделась. Когда она обернулась к огню, я медленно протянула руку и взяла со стола кусок священного дерева.

– Нам нужны еще горшки. – Инге вздохнула.

Я опустила руку на колени.

– Скоро вернусь.

Я продолжила молоть чеснок, по-прежнему прижимая руку к себе, чтобы снизить нагрузку на плечо.

– Так, значит, вы с Ири… – Я не знала, какое слово использовать.

– Да. – Но тепло мгновенно исчезло из ее голоса. Она приготовилась защищаться.

– И поэтому он…

– Возможно, и поэтому тоже. Я не знаю.

Я прислонилась к столу, глядя на нее.

– Тогда почему вы не поженились?

– Поженимся. Отец хотел дождаться его возвращения из Аурвангера. – Ее голос изменился, стал мягче. – Он собирался сказать тебе.

Я снова вернулась к работе. Я не желала знать, что планировал сделать Ири. Он ушел. Завел новую семью и больше ничего не был мне должен.