В рамках этого случая мы столкнулись сразу с несколькими феноменами, которые позволяли по-разному интерпретировать состояние пациента. Во-первых, нужно отметить, что у него еще до поступления в психиатрический стационар имелось хроническое психическое расстройство. С двадцати лет шло активное злоупотребление психоактивными веществами: алкоголем, наркотиками. Это привело к формированию синдрома зависимости, который также является расстройством психики, но в большей степени находится в ведении врачей-наркологов и психотерапевтов. Это хроническое заболевание, имеющее свои стадии развития, психологические и биологические последствия для организма. Само по себе многолетнее злоупотребление приводит к органическому поражению головного мозга, формированию новых личностных черт. Существует также особый набор качеств, характеризующих личность, склонную к зависимому поведению, еще до начала заболевания. Отголоски этого прослеживаются в его опрометчивом поведении, например, употребление наркотика в домашних условиях, несмотря на близость других членов семьи.

Во-вторых, синтетические наркотические вещества оказывают сложное и не всегда предсказуемое воздействие на психику. Мы наблюдали это в его «превращении в водомерку». Этот вариант галлюцинаций превращения иллюстрирует психоделический эффект препарата, на некоторое время меняющий суждения пациента, ведь он поверил в истинность превращения, разбив вазу и приняв положенный водомерке образ жизни. Помимо таких относительно кратковременных эффектов, обусловленных остротой опьянения, существуют и отдаленные последствия. Одной из гипотез, которые мы рассматривали, изучая случай пациента на комиссии, – это абстинентный синдром, синдром отмены, возникающий через некоторое время после окончания продолжительного и регулярного приема психоактивного вещества. Они описаны для разных веществ: алкоголя, наркотиков, некоторых лекарственных средств. Полный механизм развития на настоящий момент остается не вполне изученным. Основными факторами видится включение психоактивных веществ в естественный ход метаболизма и изменение функционирования нейрорегуляторных процессов, которые адаптировались под работу в условиях присутствия и действия вещества. В то же время способы купирования и лечения таких состояний известны и используются уже давно. Обычно синдром абстиненции возникает в период от нескольких дней до четырех-пяти недель после прерывания. Однако описаны случаи и более отдаленных абстинентных состояний. Кроме того, психоз мог возникнуть, будучи спровоцированным употреблением.

В-третьих, мы наблюдали определенную трансформацию симптомов у пациента. Началом, так называемым продромальным периодом, можно считать депрессивное состояние. Оно характеризовалось у пациента сниженным настроением, склонностью к концентрации на негативных сторонах жизни. Остается спорным, было ли это истинно-депрессивным состоянием, то есть, прежде всего, нарушением эмоциональной сферы. Ведь из описаний жены и его слов окружающий мир тоже изменился. Изменение окраски, пустота в лицах, – все это приводит к мысли о синдроме дереализации, для которого это характерно. Часто этот синдром встречается при эпилептических психозах, а также рассматривается в рамках невротических расстройств. Но даже в этот период уже намечались явления паранойи (люди-зомби, насмехающийся человек). Поэтому на комиссии мы были склонны соотносить эти две недели, прежде всего, с началом параноидного синдрома на общем депрессивном фоне.

Эрнест Шарль Ласег (1816–1883)

Собственно параноидный синдром может включать в себя бредовый компонент (бред – это ложное убеждение, не поддающееся разубеждению), также галлюцинации и явления психического автоматизма (ощущение пациента, что на него оказывают воздействие: читают или внушают мысли, заставляют что-то делать). Само понятие параноидного синдрома было введено в психиатрический обиход французскими психиатрами Э. Ш. Ласегом и Ж. П. Фальре. В данном случае мы наблюдали трансформацию этого синдрома с определенными этапами, сопровождавшимися более или менее выраженными вспышками-озарениями. Сначала это был «человек-мировое зло», затем убежденность в преследовании со стороны этого «зла» стала овладевать им все больше, наиболее ярко проявившись в психотическом состоянии дома у родителей жены. В тот период оно было наполнено не только идеями преследования, но и ярким эмоциональным компонентом-страхом, который заставил его обороняться. А также определенным уровнем сужения сознания, вероятно, также связанного с остротой аффекта (когда он ударил топором отца, о чем сожалел после и чего не мог сделать в своем нормальном состоянии). Далее бредовая идея начала принимать более конкретные черты, в больнице он стал считать «злодеями» организацию из преступников-полицейских, которые не только физически преследовали его, но и включали в заговор других людей (работников больницы). Затем, попав уже в наше отделение, идеи преследования достигли своего максимума, когда пациент считал, что буквально все, и персонал и пациенты, участвуют в этом заговоре. При этом мы не смогли выявить галлюцинации или идеи автоматизма, на передний план выступал, прежде всего, бред преследования. Как правило, параноидный синдром включает в себя также идеи собственной исключительности. Пациенты могут утверждать, что их преследуют, как носителей особого знания, что они владеют несметными сокровищами или могут помешать в выполнении коварных замыслов. В данном случае мы увидели только элементы в его словах о «желании научить других людей как правильно жить». В наших беседах иногда проскальзывала идея, что «темные силы» хотят этому препятствовать. Однако полной «кристаллизации» она не достигла. Параноидный синдром является одним из наиболее распространенных в структуре психических расстройств. Чаще всего встречается при шизофрении, но может быть при эпилепсии, деменции и органическом поражении головного мозга, а также при психозах, вызванных психоактивными веществами. Однако, в независимости от заболевания, тактика лечения этого синдрома при них сходна и включает, прежде всего, прием антипсихотических препаратов. На фоне назначенного лечения у пациента действительно происходила редукция симптомов вплоть до формирования стойкой уверенности, что его мысли и суждения в тот период были проявлением болезни, определенной отчужденности от них и критического отношения. Что также говорит о верности диагностирования паранойи.

Жан-Пьер Фальре (1794–1870)

Строить прогнозы в психиатрии особенно тяжело. Даже в других отраслях медицины врачи оперируют вероятностями и не всегда могут точно предсказать, как будет протекать заболевание. Для психиатров это, наверное, сложнее всех. Более всего мы склонялись к тому, что перенесенное состояние у пациента было связано с употреблением наркотика. Поэтому исключение его дальнейшего приема могло предупредить повторы таких психозов. Он был чувственным и во многих сферах нравственным человеком, ценящим семейные и межчеловеческие отношения. Но зависимость, болезнь, привела к тому, что все это оказалось под угрозой. Сфера компетенции врача во влиянии на его дальнейшую судьбу заканчивалась, и наступал его личный выбор.