И кто, действительно, знает, сколько таких «гвоздей» было в истории человечества? О них, в большинстве случаев, можно лишь догадываться, но точно проследить путь от комара, не вовремя укусившего полководца, до стирания с земли целого государства, выше возможностей простого смертного. Ничтожная мышь, попав в огромный сложный механизм, может натворить такого, что не под силу даже слону или носорогу. Перегрызен тонюсенький проводок, ведущий к прибору, на дисплее вышли другие данные, командиром принято неверное решение — и всё, пожалуйте бриться!

Без сомнения, таким фактором явился Стас, испортивший всю обедню германским вооружённым силам вообще, и восьмой армии в частности. И, несмотря на то, что первую армию Ренненкампфа неплохо потрепали у Гумбинена, а второй армии Самсонова немцы устроили настоящую бойню при прохождении дефиле Мазурских озёр, сейчас обе армии дружно штурмовали Кёнигсберг, воинственную столицу Восточной Пруссии.

Небольшой городок Нойхаузен войска XX армейского корпуса взяли почти без боя. И уже неслись по старым улочкам, цокая подковами по брусчатке, гусары и драгуны первой кавалерийской бригады. Неплохо бы, конечно, посидеть в старом немецком кафе, выпить чашку кофе с густыми сливками, но приказ Столыпина обязывал вернуться при первой возможности. Бог его знает, что за срочность, но поручик Пименов со своим «Фарманом» ждал его в Тапиау. К счастью, капитан Мельников, оказавшийся, волею случая, тут же, предложил подвезти на автомашине.

— Полноте, Станислав, не стоит благодарности, — усмехнулся он. — Мне всё равно пред светлы очи начальства пора, а вы в дороге своими прогнозами порадуете. Я заметил, что они у вас довольно точные. Не то вы гадалку под кроватью возите, не то аналитик от Бога.

— Шутите, шутите, — хмыкнул Стас, устраиваясь на пассажирском сиденье видавшей виды Испано-Сюизы. — Как с вопросами приставать, так без всякой иронии, а как отлегло от задницы, можно и позубоскалить.

Автомобиль фыркнул мотором и, управляемый Мельниковым, стал выруливать на шоссе.

— Нет, серьёзно, — без улыбки продолжил капитан. — Я через вас, Станислав, в корне мнение о вашем отделе изменил. Поначалу думал — сделали синекуру для штатских хлыщей. Теперь вижу, что ошибался.

Дорога шла параллельно железнодорожному полотну, то придвигаясь к нему вплотную, то отдаляясь за пределы видимости.

— А вы дорогу хорошо знаете? — поинтересовался Стас.

Ему, честно говоря, очень не хотелось блуждать лишние часы. И ещё меньше — нарваться на германцев.

— Не беспокойтесь, — мотнул головой Мельников. — У меня хорошая карта. Вёрст десять в сторону Лабиау, потом направо. Если без приключений, часа через два — два с половиной будем на месте.

— Сплюньте, — буркнул Стас.

Уж он-то хорошо знал: хочешь насмешить Всевышнего, поделись с ним своими планами. Дорога в две полосы шла между двумя рядами деревьев, которые, словно верстовые столбы, были аккуратно помечены белой краской. В прошлой жизни ему приходилось быть тут в командировке — этапировали из города Зеленоградска одного «гастролёра». Калининградские коллеги рассказали ему, что эти деревья местные называют «последними солдатами вермахта» из-за той обильной жатвы покойников, которые они ежегодно собирают в ДТП.

— Станислав, если не секрет, как вам посчастливилось к Столыпину угодить?

— Да какой секрет, — очнувшись от дум, отозвался Стас. — Помните историю с его покушением? Я чисто случайно там оказался, по делам службы. Ну, и сделал этому социалисту дырку во лбу. Просто оказался в нужное время в нужном месте.

По лицу контрразведчика он понял, что ответ его не удовлетворил.

— Случайность, конечно, дело хорошее, — спустя минуту ответил капитан. — Одно непонятно — в высочайшем присутствии оружие могло быть только у личной охраны государя. А, поскольку вы сами сказали, что оказались там случайно.

«Быстро соображает этот „контрик“», — не смог не восхититься Стас.

— Я потрясён вашей проницательностью, — хмыкнул он. — Но, как вы думаете, те, кто проводил расследование, могли на сей факт не обратить внимание?

— Наверняка, обратили, — согласился Мельников.

— Вот, именно. А, поскольку я в аппарате Петра Аркадьевича, значит, вопросов ко мне нет. Впрочем, из уважения к вам могу сказать, что в том покушении, действительно, не всё однозначно. Но тут уже пошли не мои секреты. Так, что, не посетуйте, Сергей.

— Да Бог с вами, — усмехнулся тот. — Зачем мне чужие секреты, от своих деваться некуда. Так, значит, это вы господина Богрова стреножили. Примите моё искреннее уважение. Чёрт!

Последнее относилось к большому чёрному Мерседесу, на который они чуть не наткнулись, вылетев на скорости из-за поворота. Копавшийся под капотом немецкий солдат изменился в лице, увидев их, и схватился за прислонённый рядом карабин. Капитан резво крутанул руль влево, машину занесло. Пуля, с гудением рассерженного шмеля, пронеслась над головой пригнувшегося Стаса. В ту же секунду он, сжимая Парабеллум, распахнул дверцу и вывалился на дорогу и откатился под защиту дерева. В открытом салоне Мерседеса он успел разглядеть двух офицеров — немецкого и австрийского. Это его слегка удивило, австрийцев он здесь пока не встречал. В следующую секунду все мысли отошли на второй план.

Со стороны немецкой машины по ним стали палить из трёх стволов. Зашипели пробитые скаты Испано-Сюизы.

«Вот, суки! — мысленно выругался он. — Теперь придётся по их машине аккуратнее стрелять, чтобы пешком не топать».

И сам усмехнулся своей самоуверенности. Он аккуратно высунулся из-за ствола, пытаясь разглядеть — кто где. Две пули тотчас сбили ветки над головой, за шиворот посыпалась какая-то труха. Со стороны Мельникова грохнул выстрел.

«Ага, жив, курилка!»

Переместившись ползком под защиту корявой липы, Стас тихонько высунулся из-за дерева, и австрийский офицер оказался прямо у него на прицеле. Он плавно потянул спуск, целясь в голову. Щёлкнул выстрел и австрияк, выронив пистолет, мешком упал на дорогу. Из-за машины чёртом выпрыгнул немецкий офицер и, рыбкой метнувшись в кусты, успел ещё дважды выстрелить в полёте. Сильный удар по голове, и Стас потерял сознание.

Голова гудела, «как колокол на башне вечевой».

— Если вы меня слышите, откройте глаза.

Мысли вяло плескались в пустом черепе. Мужской голос. Или он в плену, или в лазарете. Или в госпитале. Как-то плавно покачивает, словно они плывут. Или едут на поезде. Нет, больше похоже на поезд.

— Станислав Сергеевич, а австрияка этого куда девать? Он ведь живой, собака.

— Не ругайтесь, Прохор. Для нас они только раненые. А мы их должны лечить. Положите вот сюда.

— С нашими? — возмутился невидимый Прохор.

— Исполняйте, — жёстко сказал Станислав Сергеевич.

— Слушаюсь, Ваше Высокородие!

Шаги затопали, удаляясь. Стас попытался поднять тяжёлые, словно каменные плиты, веки. Получилось. Рассеянный тусклый свет, неясный силуэт человека, стоящего над ним. Опер попытался сфокусировать взгляд. Понемногу всё вокруг стало принимать более ясные очертания. Железнодорожный вагон, всё белое, военно-санитарный поезд!

— Как себя чувствуете, Станислав Юрьевич? Г олова болит?

— Болит, — сознался Стас.

— Ещё бы ей не болеть! Вы, батенька, чудом в живых остались. Возьми этот тевтон чуть левее. Впрочем, вашему противнику повезло не меньше. Я заведывающий медицинской частью военно-санитарного поезда головного отряда Красного Креста капитан Лазоверт Станислав Сергеевич. Сейчас я пришлю сестру с пилюлями, голову вашу локализуем, конечно. Боль, в смысле.

Стас слушал его низковатый приятный голос, а сам мучительно пытался вспомнить — где он мог его видеть? И лишь когда капитан повернул голову на звуки шагов, опер его узнал. Англичанин, который весной 1912 года увёл из-под наблюдения прохвоста Коренева. Или просто похож?

— Вот сюда, — сказал капитан солдатам, внесшим австрийского офицера с забинтованной головой.

«А, так вот кому повезло! — понял Стас. — Как же это я так лоханулся?»

— Ладно, отдыхайте, для вас война пока закончилась, — с этими словами Лазоверт пошёл дальше по проходу.

— Сестра! — послышался его голос. — Два аспирина в седьмое купе.

Через некоторое время в проходе появилась сестра милосердия — полная дама лет двадцати восьми-тридцати.

— Здравствуйте, господа, примите пилюли, пожалуйста.

Мягкие пальцы вложили в губы таблетку, а следом — стакан с водой, подкислённой клюквой.

— Вот и умница, сейчас голова пройдёт, — проворковала сестра и повернулась к австрийцу: — А теперь вы, битте, тринкен. Вот так, вот и славно.

Стас перевёл взгляд на австрийца и вздрогнул — на него, из-под повязки, закрывающей лоб, смотрел бывший сыщик Коренев Владимир. Вот-те на! Хорошенькая одиссея!

— Здравствуй, Володя, — тихо сказал опер. — Не сильно же ты по службе продвинулся, всего-то обер-лейтенант.

— Здравствуй, Станислав, — спокойно отозвался тот. — Ты даже не представляешь, как я рад тебя видеть здесь.

Коренев явственно сделал упор на последнее слово. Это озадачивало — чем ему так по сердцу именно этот поезд пришёлся? Предателю нигде пощады нет, это общеизвестно. Чему он радуется?

— Ты неправ, солдат! — послышался чей-то громкий голос с другого конца вагона. — Ты служишь в организации под названием «Красный Крест!» Красный крест, слышишь меня?! Я тебе русским языком объяснял — для нас нет здесь врагов, мы вне войны! Наш долг — помогать несчастным!

— Дык. Ваше Превосходительство. Дык, я чего? Виноват! Я ж только спросить хотел.

— Ты мне, солдат, эти жидовские увёртки брось! Спросил он, видите ли! Православный?

— Так точно, Ваше Превосходительство!

«Превосходительство. — недоумённо подумал Стас. — Это, стало быть, генерал, не меньше. Что за поезд такой, прах его побери?!»

Следующая тирада «превосходительства» всё расставила по своим местам.

— Слушай меня, солдат! Мы — рыцари милосердия, мы — командоры Красного Креста! И ты в том числе, запомни и заруби на носу! Это я тебе говорю, русский офицер Пуришкевич!_