«Парцифаль» Вольфрама фон Эшенбаха – выдающееся литературное произведение, я думаю, самое значительное в период Средних веков, чья гениальность превосходит даже творение Данте¹. Для меня оно – храм любви, где воспевается ее многоликая тайна. Именно эта легенда вдохновила Вагнера (на создание оперы. – Примеч. пер.), хотя он значительно изменил характер героев и их значение: вместо Парцифаля появился Галахад, из действия исчезли королева Грааля и девушки – ее спутницы. У Вагнера нет места и для великих сцен крестового похода на Восток, игравших в поэме Вольфрама важную роль. И если в легенде о Парцифале, созданной Кретьеном де Труа, граф Грааля открывает привычную для романов о короле Артуре волшебную землю, то в поэме Вольфрама герои принимают участие в реальных исторических событиях того периода. То было время расцвета крестовых походов. Сам поэт был баварским рыцарем, а Бавария не играла тогда значительной роли, но именно из этих земель изначально вели свой род кельты.

Примерно около 1000 года до н. э. представители гальштатской культуры стали распространяться на восток и на запад, покидая земли современных Австрии и Южной Германии. К 500 году до и. э. те, кто проник на запад, основали Францию и Северную Швейцарию, положив начало новой выдающейся культуре Тэн. Именно кельты в этот исторический период напали на Рим. Они вошли на Британские острова около II века до и. э. У них были жрецы и колдуны, друиды. Там они смешались с коренным населением островов, создавшим потрясающий космический образ великого пульса Вселенной. Как я уже упоминал, о нем хорошо знали в Индии и Европе, он бился с частотой 432 000 космических лет, о чем повествовали и индийские пураны, и исландский Гриммисмоль

У Вольфрама был удивительный дар находить в материалах этой легенды многочисленные аналогии с различными восточными мистическими традициями, о которых узнавали крестоносцы, его современники. Безусловно, целью его размышлений было понять, насколько два этих мира не похожи друг на друга. Вероятно, сам он в крестовых походах не участвовал, но до Европы доходили вести о них. Их приносили возвращающиеся крестоносцы, а также генуэзцы и другие приезжающие в Европу торговцы, которые устанавливали контакты с Востоком – за пределами Палестины, Сирии и Египта, в Ираке, Иране, Индии и даже Центральной Азии. Следует помнить, что в этот исторический период силы ислама участвовали в серьезных военных действиях не только с европейцами в Испании и на Ближнем Востоке, но и с индусами и буддистами из Индии. Они начали масштабное покорение Индии около 1001 года и к 1200-му достигли Бенгалии. Индийские и мусульманские идеи, как и товары, проникали повсюду. Безусловно, уже в 1085 году, когда Альфонсо IV Лионский и Кастильский завоевал Толедо, врата восточной поэзии, песенного творчества, мистические учения и знания стали доступны для королевских дворов и монастырей Европы. А тем временем исламские мистики, шииты и суфии, тоже впитывали идеи из Индии. На юге Франции сильна была неоманихейская ересь, корнями уходящая в проповеди персидского пророка Мани (III век), который в своем учении гармонично соединил идеи зороастризма, буддизма и христианства. Потребовалось организовать полномасштабный крестовый поход, чтобы истребить эту ересь в Европе: печально известный Альбигойский крестовый поход, провозглашенный папой Иннокентием III, состоялся в первые годы работы Вольфрама над «Парцифалем». Я больше чем уверен, что именно папа Иннокентий стал прототипом коварного кастрата-колдуна из Бесплодной земли по имени Клиншор (в опере Вагнера – Клинзор).

Поэма «Парцифаль» начинается с истории его отца по имени Гамурет, отважного и мужественного сына короля. Его старший брат унаследовал престол и предложил Гамурету править вместе, но тот ответил: «Нет, я хочу сам построить свою жизнь. Я не желаю просто принять ее в дар от других. Я смело пойду навстречу приключениям». Это важный момент: Гамурет сознательно отправляется на поиски своих приключений, а не следует по предписанному кем-то пути.

Он отправляется в путь и прибывает в Багдад, где поступает на службу к одному халифу, человеку великой святости, слава о котором шла в те времена по всей округе. О Гамурете заговорили во всем исламском мире. Спустя какое-то время он покинул халифа и продолжил поиски приключений. И вот он прибыл в место, напоминающее в мифологическом отношении Индию, – в страну Зазаманк, где все люди темнокожие. Он спасает королеву Зазаманка Белкану, которую осаждают враги, женится на ней и становится ее королем.

Белкана предстает в этой истории прекрасной единовластной правительницей: она облачена в наряд, украшенный драгоценными камнями Востока, ее голова увенчана роскошной короной из рубинов. Когда встречаются горящие взгляды этих двоих, в их сердцах загорается любовь, и вот Гамурет становится ее мужем. Но теперь она не позволяет ему больше участвовать в битвах, боясь потерять в бою своего мужа, своего короля. А он мечтает только о битвах и ни о чем больше. И однажды темной ночью он садится на корабль и отплывает прочь.

Ил. 8. Гамурет (эстамп, США, 1912 год)

Королева остается одна, у нее рождается сын по имени Фейерфис. Он и черный, и белый – пятнистый, как сорока. Тоскуя по любимому мужу, она при виде своего малыша покрывает поцелуями белые пятна на его теле.

Вольфрам начинает свое повествование с мысли, что жизнь черно-белая – она не может быть только белой или только черной. Сомнения прибавляют темного в жизни. А если живешь решительно и стремишься прямо к цели, то светлого становится больше. Но что бы ты ни делал, все равно жизнь будет черно-белая и мир обрушит на тебя свою критику, но ты должен оставаться полон решимости! Поэтому главное достоинство героев Вольфрама – решительность. Черная королева Зазаманка тоскует, она думает, что ее любимый погиб в бою, потому что она не проявила решительности, принимая его любовь. Ей невдомек, что Гамурет, изо всех сил стремясь доказать, какой он герой, ринулся в бой безоружным.

Гамурет выживает в сражении и возвращается в Европу. А там белая королева Уэльса – королева-девственница без мужа, – похоже, уже устала ждать предложения руки и сердца. Поэтому она объявила турнир, победителю которого в качестве приза достанется и ее королевство, и она сама. На состязание съехались принцы из всех европейских стран. Вот они все вместе – герои романов о короле Артуре. Великое событие! А королева сидит у окна и смотрит, как рыцари собираются на ристалище, разбивают свои шатры, и вот ее паж говорит ей: «Взгляните вон на тот шатер, он богаче всего вашего королевства. Его тащили целых сорок лошадей». То был шатер Гамурета, короля Зазаманка, победившего в этом турнире.

Вернувшись в Европу, Гамурет с огорчением узнает о смерти матери и брата. Но он все равно прибывает на рыцарский турнир до начала, на вечерней заре. Рыцари готовятся к поединкам на ристалище еще до официального открытия. Они так рьяно тренируются, что тренировка перерастает в настоящий бой, сверкают копья, словно снег на поле, и Гамурет одерживает победу. И вот он сидит в своем шатре, когда ему приносят письмо от королевы Франции, где говорится: «Вы должны прийти ко мне». Но тут входит сияющая Герцелойда, королева Уэльса, и говорит: «Ты победил. Я твоя».

А он отвечает: «Минуточку, это же был не настоящий турнир, а так, разминка, к тому же я женат, у меня жена-мусульманка».

А Герцелойда парирует: «Нужно избавиться от этой жены-язычницы и жениться по христианскому обычаю».

В конце концов он уступает ее аргументам и законным притязаниям. В тексте говорится, что она взяла его за руку, и он попрощался со своей печалью, а она – со своим девичеством. Но счастье ее, как повествует Вольфрам, было недолгим. Гамурет получает весть о том, что халиф Багдада в беде, и отправляется на бой за халифа и погибает в сражении. Герцелойда, убитая горем, удаляется в уединение.

После смерти Гамурета Герцелойда отпускает своих придворных и удаляется в лес, воспитывая своего сына в неведении о его высоком происхождении, о войне, о придворной жизни. Он даже имени своего настоящего не знает. Она зовет его bon fils, cher fils, beau fils («добрый сын, милый сын, прекрасный сын») – это единственное знакомое ему обращение. Он растет в лесу, его ожидают великие приключения, он – сын природы: только природа и никакой культуры. Пение птиц наполняет его сердце радостью. И он, смастерив лук и стрелы, убивает их, а увидев мертвыми – горько плачет. Но песня восхищает его, и он снова подстрелил птицу. Вот как ведут себя люди! Мать не рассказывала ему, откуда он родом, она говорила только о том, как Бог милосерден и как ему надо молиться, и о том, как ужасен дьявол и как его нужно презирать.

Когда Парцифалю исполнилось шестнадцать лет или около того, он, гуляя на холмах, вдруг услышал цокот копыт. Раньше он никогда ничего подобного не слышал и поэтому подумал, что к нему приближаются дьяволы. И тут появляются три рыцаря в сияющих латах, и он принимает их за ангелов и преклоняет колена, когда их предводитель, наследный принц, подъезжает к нему под звон колокольчиков, украшающих его облачение. Он великолепен, его одежды богато украшены, на шлеме колышутся перья, и вот какой-то деревенский простофиля падает перед ним на колени и восклицает: «Господи, помилуй!»

Рыцарь учтиво обращается к Парцифалю: «Мы не ангелы и не боги, молодой человек, мы – рыцари».

Ил. 9. Парцифаль встречает трех рыцарей (эстамп, США, 1912 год)

«А кто такие рыцари?» – спрашивает он. Сердце его радостно забилось, ведь в нем течет рыцарская кровь и отец его был великим рыцарем. И ему рассказывают о том, кто такие рыцари и зачем нужны мечи. Он узнает, что такое копья. И узнает о дворе короля Артура, где посвящают в рыцари.

Когда он говорит матери, что намерен стать рыцарем при дворе короля Артура, та лишается чувств. Придя в себя, она думает: «Я все устрою так, что он опозорится, и тогда его отошлют обратно». Поэтому она обряжает его в шутовской костюм, накидывает на него плащ из сушеной конопли. Короткие штаны ему не по размеру и привязаны к рубахе, на ногах огромные башмаки. Она находит самую ледащую лошаденку в округе и усаживает сына на нее. А еще она дает ему совет: «Когда будешь подъезжать к рекам, переходи их вброд, там, где мелко». И особенность этого молодого человека в том, что он делает, как ему велено, и в этом состоит его первая ошибка.

Он берет свои копья и скачет прочь, ко двору короля Артура. Подъехав к ручейку, перейти вброд через который смог бы даже петух, как шутит Вольфрам, он скачет вдоль него, пока не находит самое мелкое место, и там переходит ручеек. А еще мать посоветовала ему: «Увидев прекрасную женщину, возьми у нее кольцо и поцелуй ее. Увидев людей с седыми волосами, спроси у них совета. А когда встретишь людей на дороге, то обратись к ним со словами “Спаси вас Господь”».

И вот этот чурбан неотесанный переходит ручей вброд и оказывается на равнине, где перед ним – прекрасный шатер. Он входит туда и видит прелестную женщину по имени Джешута. Она там одна, спит на постели, откинув покрывала, и, как заметил Вольфрам, Господь был в ударе, создавая ее тело. Парнишка видит кольцо у нее на руке, прыгает на ее постель, чтобы получить его и поцеловать женщину; бедняжка просыпается и видит, как это чучело топчется по ее постели, пытаясь сорвать с ее пальца кольцо и вырвать ее поцелуй. А он крепкий парень! И у него получается сделать то, что он задумал. А потом он видит на полке бутерброд и съедает его. Затем снова прыгает к ней на постель, чтобы еще раз поцеловать, видит, что у нее еще и брошка есть, поэтому забирает и брошку, садится на коня и скачет прочь.

Ил. 10. Парцифаль скачет на поиски приключений (эстамп, США, 1912 год)

Муж этой женщины, принц Орилус, приходит в страшное негодование и не верит, что парень ее не изнасиловал. Поэтому он разрывает ее одежду в клочья, а потом, шлепнув ниже спины, говорит: «Ну-ка садись верхом на коня!» – и отправляет ее вдогонку за этим дуралеем. И сам устремляется вперед, чтобы догнать беглеца.

Вот первый подвиг этого глупого мальчишки – наивный, разрушительный и жестокий. Он поступил как насильник. Он едет дальше на коне и видит женщину, сидящую с мертвым рыцарем на коленях и горько плачущую. Парцифаль подъезжает к ней, и она спрашивает: «Кто ты?»

Он отвечает: «Меня зовут bon fils, cherfils, beau fils».

И она узнает его, ведь эта женщина – его тетка Сигуна, сестра его матери, а мертвый рыцарь, лежащий у нее на коленях, погиб в бою, защищая Уэльс – ту землю, которую должен был защищать сам Парцифаль. И она рассказывает ему, кто он такой на самом деле и что зовут его Парцифаль. В ее устах, по воле Вольфрама, его имя звучит на французский манер, напоминая фразу perce le val — «пробивающийся через середину, через пару противоположностей, между черным и белым». На гербе Вольфрама были изображены два флага, реющие в противоположных направлениях, а на шлеме и щите – два зубца. Вся эта история повествует о том, как пройти через середину, между черным и белым, впитать в себя и то и другое, но не склониться ни на одну из сторон.

Парцифаль рассказал тетке, что хочет найти двор короля Артура, но она опасается, что там он может попасть в беду, поэтому указывает ему путь в другом направлении. И вот он скачет по дороге, приветствуя всякого встречного словами «Спаси вас Господь!», и к ночи подъезжает к хижине рыбака. А это не просто рыбак – это Король-Рыбак Анфортас, король Грааля, с которым Парцифалю еще предстоит повстречаться. Но сейчас Парцифаль движим, так сказать, биологическими инстинктами, он, как молодой зверь, стремится к славе и успеху. Поэтому когда парнишка подъезжает к королю поближе и спрашивает: «Можно ли мне устроиться у вас на ночлег?», рыбак отвечает ему: «Нет, нельзя; не нужен ты мне».

«А если я подарю вам эту брошь?» – спрашивает Парцифаль и показывает ту самую брошь, которую отнял у молодой женщины. Рыбак принимает подарок и гостеприимно разрешает остаться на ночь, а потом представляет Парцифаля при дворе.

Когда Парцифаль приближается к замку, он видит, как оттуда выезжает рыцарь в алом облачении с золотым кубком в руке. Это король Итер Кукумерлант, слава о котором гремит повсюду. Он только что схватил этот кубок со стола короля Артура в знак своих претензий на часть его королевства. И чтобы отомстить за нанесенное оскорбление, кто-то должен сойтись с ним в бою.

Парцифаль скачет в замок в сопровождении юного пажа.

При дворе короля Артура жила женщина по имени Кунневера де Лалант, которая никогда не смеялась. Ей предрекли, что она засмеется, когда увидит величайшего из рыцарей в мире. И конечно, едва Парцифаль появился там, она расхохоталась. Это разозлило Кея, сводного брата Артура, и он ударил ее, но когда Парцифаль это увидел, то воскликнул: «Я отомщу за это оскорбление». И выехал из замка.

Он видит Итера, Красного Рыцаря, плюхается на свою клячу и рысцой скачет к нему. Когда рыцарь заприметил парнишку, явившегося в качестве его противника и представителя двора короля Артура (а истинный рыцарь не станет марать даже кончик копья о какого-то там деревенщину), он просто поворачивает свое копье древком вперед и так шмякает им Парцифаля, что тот падает наземь вместе с конем. Но Парцифаль хватает свое копье и – ррраз! — втыкает его прямо рыцарю в глаз и насмерть разит его прямо в седле. Таков его первый великий подвиг, но это было не по-рыцарски.

А маленький паж, провожавший Парцифаля ко двору, мчится на поле боя и видит, как Парцифаль волочит убитого рыцаря, пытаясь снять с него латы. Но он не знает как. Паж помогает снять их и надевает на него. Однако под латами у Парцифаля так и остается одежонка, в которую обрядила его мать. И вот он облачен в доспехи, как подобает рыцарю, а под латами все еще шутовские лохмотья. Паж объясняет ему, как правильно держать копье и меч, и говорит: «Нельзя брать с собой эти твои копья; они не настоящие, не рыцарские».

И вот Парцифаль садится на коня убитого Итера, крупного кастильского жеребца, и скачет во весь опор прочь от дворца, по полям и лугам, потому что юноша еще не знает, как его остановить. Конь просто скачет с седоком в седле, и все. Мы еще столкнемся с темой неудержимой скачки.

Жеребец привозит его к прекрасному маленькому дворцу рыцаря по имени Гурнеманц. Опера Вагнера начинается именно с того, что Гурнеманц приводит Парцифаля в замок Грааля, но в тексте поэмы Вольфрама – что принципиально важно – этот рыцарь никакого отношения к Граалю не имеет.

Конь, в конце концов, останавливается перед этим рыцарем, у которого на руке сидит ястреб. Парцифаль видит, что у рыцаря седые волосы, и обращается к нему со словами: «Мне нужен ваш совет».

«Ну что же, – отвечает рыцарь, – если ты обращаешься ко мне за советом, пообещай тогда, что не попытаешься захватить мой замок».

«Даю слово».

Гурнеманц приводит его в замок, и когда они с дочерью снимают с него алые латы – теряют дар речи от увиденного. Однако Парцифаль так хорош собой, что они радушно принимают его, и Гурнеманц обучает его рыцарским правилам поведения. Он учит его ездить верхом на коне, сражаться на копьях и другим приемам рыцарского боя, так что всего лишь несколько недель спустя талантливый юноша становится самым настоящим рыцарем под руководством своего наставника. Гурнеманц рассказывает ему о том, как должен вести себя рыцарь, но, к сожалению, из-за этого Парцифаль совершит еще больше ошибок: «Не делай того, не делай этого и самое главное – не задавай слишком много вопросов». Последнее правило и послужит впоследствии причиной неудачи Парцифаля.

Ил. 11. Гурнеманц со своей дочерью (эстамп, США, 1912 год)

Потом Гурнеманц предлагает Парцифалю руку своей дочери. Три его сына пали в бою, и он готов принять Парцифаля как родного сына. Но Парцифаль – и в этом все дело – чувствует, что ему нельзя просто согласиться на предложенный брак, нельзя просто принять замок в дар, нельзя принять эту жизнь. Как и его отец когда-то, он хочет заслужить все это. Здесь перед нами первое критическое испытание будущего спасителя, который и не собирался таковым стать. И на Востоке, и в античные времена, и в Средние века браки устраивались представителями семей, невест выдавали замуж. А этот молодой человек подумал, что прежде, чем получить жену и насладиться ее любовью, он должен стать личностью и завоевать право на ее руку и сердце по собственной воле. Как сказал поэт²: «Он ощущает странный зов, / Идущий прямо с облаков,/ Зов, полный обещанья».

И вот начинается следующий этап истории. Теперь Парцифаль не только знает, что такое быть рыцарем, – перед нами и есть великий рыцарь. Этот молодой достойный человек – славный воин, которого обучал искусствам и куртуазным манерам первоклассный наставник. И он теперь скачет вперед, отпустив поводья, позволяя коню выбирать направление. Если считать, что конь и всадник – символы, первый – инстинктов, а второй – контролирующего рассудка, то получается, что Парцифаль верил в жизненную силу, которая подскажет правильный путь. Конь прискакал на склон высокого холма, откуда виднеются ручей и водная гладь, вдали – шаткий мостик, а за ним – замок. Замок осаждают враги, а жившая там юная королева по имени Кондвирамурс точно так же, как феи из древних кельтских сказаний, попала в беду.

Ил. 12. Кондвирамурс (эстамп, США, 1912 год)

Парцифаля приняли в замке гостеприимно, помогли ему снять доспехи и облачили в одежды, похожие на парадные одеяния. Но поскольку Гурнеманц учил его молчать, пока к нему не обратятся, Парцифаль сидит и молчит, точно в рот воды набрал.

Кондвирамурс думает: «Наверное, по праву хозяйки я могу заговорить первой», – и начинает расспрашивать гостя, и он ей отвечает.

Потом он ложится в постель и засыпает, но просыпается оттого, что Кондвирамурс стоит на коленях у его ложа. Он обращается к ней: «Сударыня, вы смеетесь надо мной? Только перед Господом преклоняют колена».

А она отвечает: «Если вы обещаете не поступать со мною грубо, я лягу в постель рядом с вами».

И он соглашается: «Хорошо, пусть будет так».

И ни ему, ни ей, как говорит поэт, не пришла в голову мысль слиться друг с другом в любовном порыве. Парцифалю это искусство неизвестно, ей тоже не до любви, она в отчаянии и переживает не лучшие времена. Заливаясь слезами, она поведала о своем горе: король соседних земель Кламид послал армию под командованием своего сенешаля Кингруна, чтобы тот захватил ее страну; и тогда король приедет и, как в старые времена, станет ее мужем. «Но я готова, – признается она, – добровольно расстаться с жизнью, чем отдаться Кламиду. Ты видел башни в моем дворце. Я брошусь с них вниз».

Перед нами средневековая проблема брака. Дело в том, что героиня противостоит системе и желает выйти замуж только по любви. Она стремится к браку по любви, а не к браку и любви, приводящей к супружеской измене. Так Вольфрам начинает разрешать проблему примирения традиций трубадуров и миннезингеров.

Парцифаль наутро готов разделаться с Кингруном и на рассвете уже скачет в доспехах Алого Рыцаря к воротам замка на свою первую битву. Через полчаса величайший боец Кингрун повержен, а Парцифаль уперся коленом ему в грудь.

Гурнеманц учил его, что поверженного врага, который молит пощадить, не добивают, а делают своим вассалом. Поэтому когда поверженный молит его о пощаде – mergi, Парцифаль отправляет его ко двору короля Артура служить Кунневере, той женщине, которую ударил Кей, ведь Парцифаль обещал отомстить за нанесенную ей обиду – вот и настало время выполнить обещание. Он станет так поступать со всеми поверженными им рыцарями, а их будет великое множество.

И вот прославленные рыцари стекаются в Камелот, все они повержены Красным Рыцарем, бывшим для них посмешищем, когда впервые прибыл туда. Ходят слухи, что этот Парцифаль – крепкий орешек, и Артур подумывает о том, что неплохо бы принять его в рыцари Круглого стола.

Когда герой возвращается с победой к Кондвирамурс, он видит ее с высокой прической замужней женщины. Она сразу же обнимает его; ее подданные склоняются перед ним, и она объявляет всем, что это ее господин и правитель ее народа.

В ту ночь они снова спали вместе в одной постели, но, как замечает Вольфрам: «Он возлег с ней так галантно и почтительно, что мало кто из современных женщин был бы доволен такой ночью». Но при этом она стала считать себя его женой.

Так прошли два дня и две ночи, но на третью ночь он вспомнил о напутствии своей матери поцеловать женщину, которую он встретит, и они коснулись друг друга, и Вольфрам, в свойственной ему изысканной и скромной манере, так рассказывает об этом: «Им это понравилось, и с тех пор всегда таков стал их обычай».

Здесь главная мысль заключается в том, что сначала происходит брак духовный, а любовь физическая – это проявление духовного единения супругов; иное неприемлемо. Там не было священника, чтобы провести церемонию заключения брака. Он был заключен по любви и сам по себе являл таинство любви. Ни похоть, ни страх, а лишь мужество и сострадание стали основой такого брака, и он стал возможным благодаря пренебрежению нормами поведения, установленными в обществе. Так называемые «правильные браки», принятые в обществе того времени, были отвергнуты. Так Парцифаль сделал первый шаг, отдаляющий его от Бесплодной земли, по пути, которому должен был следовать весь мир.

Влюбленные остаются вместе пятнадцать месяцев. У них с Кондвирамурс рождается сын, и она уже носит под сердцем второго. И тут муж просит ее разрешения проведать свою мать, не зная о том, что она скончалась вскоре после его отъезда. Жена не может отказать ему, и так начинается его странствие в поисках Святого Грааля.

В отличие от версии цистерцианцев под названием «Странствия» («Queste»), героем которой стал невинный юноша по имени Галахад, герой романа Вольфрама – женатый мужчина и отец семейства, познавший обыденную мирскую жизнь, а не только путь самоотречения и воздержания.

Ил. 13. Замок Грааля (эстамп, США, 1912 год)

Итак, в расцвете сил Парцифаль отправляется к матери. Он подъезжает к озеру, по которому плывет лодка, а в ней сидят два рыбака. Один из них – Король-Рыбак, на чьем шлеме развеваются перья павлина. (Павлин сбрасывает перья зимой, а потом они вновь отрастают; этот образ символизирует смену сезонов. Хвост павлина в соответствии с этой символикой отражает ночной райский небосвод. Глазок в середине яркого пера символизирует внутренние ведение, третий глаз и окно в мир духовности.)

Парцифаль спрашивает рыбаков, нельзя ли ему остановиться где-то на ночлег, и тот, который облачен в более богатые одежды, отвечает, что поблизости места для ночлега нет, но можно найти его, проехав тридцать миль. Потом он говорит: «Поезжай вон по той тропинке, потом поверни налево, потом – вверх по горе, смотри, не сбейся с пути. Там ты увидишь замок. Но будь осторожен: там дороги расходятся и ведут неизвестно куда. Если найдешь путь в этот замок, будь моим гостем».

Ил. 14. Король-Рыбак (эстамп, Англия, 1914 год)

То был сам Анфортас, Король-Рыбак, Искалеченный Король. Все, что открылось взору Парцифаля, он может увидеть лишь потому, что духовно созрел для этого. Другие люди объездили всю эту пустошь вдоль и поперек, но никакого замка так и не увидели. А Парцифаль видит замок, потому что это его замок, предначертанный ему судьбой. Он готов ко встрече с ним и потому входит внутрь.

Его радушно принимают, и перед ним проходит торжественная процессия, а сам король лежит в замке, страдая от раны. В огромном зале Парцифаль становится свидетелем Церемонии Грааля. В замке повсюду лежат рыцари, а сам Анфортас лежит на подстилке.

Как же получилось, что король ранен? Вот в чем тут дело: короля зовут Анфортас (по-старофранцузски entfermez значит «немощь»). Эта беда перешла к нему по наследству, он не сам заслужил ее. И вот снова мы сталкиваемся с ситуацией, когда человеку просто что-то было дано. Как все молодые люди, он стремился к любви и, сев на коня, поскакал вперед с боевым кличем «Amor!». А королю Грааля такое не подобает. Король Грааля должен быть выше этого.

И вот Анфортас скачет во весь опор и видит язычника, выехавшего из Райских Врат в поисках Святого Грааля; у него на копье было выгравировано слово «Грааль». Воин-язычник ранил Анфортаса копьем в пах, оскопив его. Анфортас утратил свою мужественность, но язычника в этом бою убил. Перед нами пары противоположностей, где природа и духовность сталкиваются друг с другом, как это происходило в средневековой Европе, из-за чего и появилась Бесплодная земля. Во владениях короля началось запустение, оттого что он был тяжко ранен. Но все же он сумел добраться до своего замка и доставить туда Грааль, который поддерживает в людях жизнь.

В поэме Вольфрама Грааль – это камень, а не чаша. В романе о Граале, созданном ранее Кретьеном де Труа, Грааль – подобие чаши. Изображение Грааля в виде чаши, напоминающей ту, что была на Тайной Вечере, восходит к более поздней цистерцианской монашеской традиции и искажает легенду. В соответствии с этой традицией копье, которым была нанесена рана Анфортасу, ассоциируется с копьем, пронзившим бок распятого Христа. Эта история о Граале на Тайной Вечере и о копье Распятья появилась в Англии благодаря Иосифу Аримафейскому, в чьей гробнице был похоронен Христос. Это монастырская легенда, а согласно монастырской традиции героем Грааля является только Галахад. Само слово Галахад встречается в Ветхом Завете и означает «гора доказательств»; это следует воспринимать как доказательство существования Христа. Вся традиция, связанная с невинным рыцарем Грааля, возникла в рамках монастырской цистерцианской традиции, а версия Вольфрама – светская, и в ней идет речь о женатом рыцаре (как мы убедимся, рыцарем Грааля он становится, потому что при всех обстоятельствах остается верным мужем и отцом; потому что он мужественный, бесстрашный и решительный в бою; именно верность в любви позволяет ему в конце концов стать королем Грааля, исцелить Анфортаса и возродить его страну).

В замке у Парцифаля возникает одна проблема: перед ним проходит процессия девушек со свечами в руках, цвета нарядов их глубоко символичны. Они приносят королю разные дары, среди них и сам Грааль, Радость Рая. Его несет на золотом покрывале облаченная в арабские шелка сияющая королева Грааля по имени Репанс де Жуа. Перед лежанками, на которых покоятся рыцари, накрыто сто столов. «И мне сказали, – рассказывает Вольфрам, – и я передаю это вам, что кто бы куда ни протянул руку, она оказывалась рядом с Граалем».

Ил. 15. Парцифаль хранит молчание (эстамп, США, 1912 год)

Парцифаль смотрит на все это, видит страдания хозяина замка, и ему хочется расспросить короля о причине его страданий. Если бы он только задал свой вопрос, то вся страна тут же оправилась бы от запустения, и король был бы исцелен, и повсюду воцарилась бы радость. Но он этого не сделал, потому что Гурнеманц посоветовал ему не задавать слишком много вопросов. Поэтому Парцифаль хранит молчание.

«И мне жаль его, – рассуждает Вольфрам. – И мне жаль его благородного хозяина, чье божественное страдание продолжается. А ведь его можно было излечить одним-единственным вопросом».

Тем не менее король очень вежливо говорит: «Думаю, пришло время отойти ко сну». Королева со своими двадцатью четырьмя фрейлинами выступает вперед, кланяется Парцифалю и хозяину замка, забирает Грааль и покидает зал. Церемония окончена. Комната пустеет, и четыре девушки учтиво провожают гостя в его комнату, где у его постели стоят вино и яства, те самые, которыми угощают в раю.

И он надолго засыпает, но ему снятся кошмары. Его странствие окончилось неудачей. Впервые в жизни Парцифаль подавил благородный сердечный порыв ради чуждого ему идеала – репутации идеального рыцаря. Гибельное стремление, связанное с тем самым принципом, из-за которого страна стала бесплодной, убило в Парцифале природный порыв. Дхарма, долг, последнее искушение Будды, давление общественного мнения заставили его свернуть с пути, тем самым поставив под сомнение его искренность и цельность.

Когда наутро Парцифаль просыпается, замок погружен в полное безмолвие. Его оружие лежит у ложа, но ему самостоятельно придется облачиться в доспехи. Он идет на поиски своего коня, привязанного к шесту. Он проезжает по мосту через ров, но мост поднимается так быстро, что коню приходится перепрыгивать на полном скаку, и чей-то голос кричит вслед с зубчатой стены: «Убирайся отсюда прочь, болван, гусь лапчатый!» В опере Вагнера в конце сцены, где Парцифаль не может ответить на заданный ему вопрос, Гурнеманц говорит: «Иди, гусак, найди себе гусыню!»³ У Вольфрама речь идет совсем о другом. Тема, волнующая поэта, – цельность натуры человека, хранящего верность в браке (это не agapē, это amor).

Что же происходит дальше? Наш неотесанный чурбан стал славным рыцарем; он нашел женщину себе под стать и тут же понял, что это именно она. Они признали достоинства друг друга и заключили брак навек, а потом он уехал. Он завершил странствие к мировой славе и теперь отправляется в духовное странствие, когда нужно задавать вопросы, нужно стать таким, как Бодхисатва, преисполнившись сострадания ко всем страдающим живым существам.

Духовное странствие начинается с выдворения Парцифаля из замка Грааля. Проезжая по лесу, он снова встречает свою тетку Сигуну, на коленях у нее так и лежит мертвый рыцарь. Она облысела, у нее совершенно голый череп. И когда он приближается к ней, она его проклинает, спрашивая, почему он не набрался смелости задать важный вопрос, который исцелил бы короля и возвратил к жизни Бесплодную землю. В его сердце столько раз возникало стремление задать этот вопрос, но он боялся запятнать свою репутацию рыцаря. Он думал лишь об этом, а надо было слушать сердце. Идеалы общества заглушили его собственную натуру, в итоге все закончилось печально.

Лысая женщина ругает его: «Ты – проклятье земли, и ты проклял эту землю; она утратила свое плодородие, и весь мир погрузился во мрак; замок пропал, и тебе его не найти!»

Ил. 16. Отъезд из замка Грааля (акварель, США, 1912 год)

Он отвечает: «Я исправлю свою ошибку».

Но она возражает: «Нет, ты не сможешь сделать этого. Никому не дано войти в замок Грааля второй раз».

После этих слов Парцифаль в гневе отворачивается от нее. Он едет назад по отпечаткам копыт и видит женщину в лохмотьях верхом на кляче. Это Джешута, юная женщина, у которой Парцифаль отнял брошь. Она глянула на Парцифаля и сказала: «Я уже встречалась с тобой и надеюсь, что мир обошелся с тобой лучше, чем ты обошелся со мной». Это та самая женщина из палатки, а рядом ее муж Орилус, который ищет парня, укравшего брошь жены и ее поцелуи (и, как он считает, еще нечто большее). Когда конь Парцифаля видит кобылу женщины, он издает тихое ржание, тот рыцарь оборачивается и молча скачет прямо на Парцифаля. Они сходятся в бою, а Джешута в стороне заламывает руки, надеясь, что никто из них не пострадает.

Конечно, Парцифаль снова победил и сделал рыцаря своим вассалом, при этом поклялся на амулете, что в тот день, когда он ворвался в их тихое пристанище, он был глуп и не понимал, что делает, и ничем не опозорил ту женщину, только забрал ее брошь.

Джешута страшно боится гнева мужа, оттого что он из-за нее был посрамлен в бою. Но Орилус с окровавленной головой просит ее: «Иди, поцелуй меня, дорогая!» Она спрыгивает с коня и бежит к нему с распростертыми объятьями, и Вольфрам говорит о том, как сладки поцелуи сквозь слезы. Какая трогательная сцена! Вот они и помирились. Конечно же, Парцифаль отправляет поверженного супруга ко двору короля Артура, чтобы тот всем рассказал, кто победил его.

Парцифаль продолжает свой печальный путь и случайно оказывается неподалеку от двора короля Артура, где уже снарядили поиски этого знаменитого Красного Рыцаря, отправляющего новых вассалов на службу к Кунневере, той женщине, которая расхохоталась, увидев там впервые Парцифаля. Когда стали прибывать поверженные рыцари один за другим, король Артур сказал: «Надо бы разыскать этого парня». И вот все придворные отправляются в путь. В те времена такое путешествие напоминало пикник: ставились шатры, приглашались красивые женщины. И весь двор короля Артура был битком забит людьми, отправленными на службу Кунневере, той девушке, которую ударил Кей за то, что она расхохоталась, узрев в Парцифале величайшего рыцаря в мире (кем он, в сущности, и стал).

Парцифаль едет по лесу в поисках пути назад, в замок Грааля. В это время у королевского сокольничего пропала ловчая птица: ястреб улетел и не вернулся. Они пытаются приманить его кормом, а Вольфрам, поэт-аристократ по своей натуре, замечает, что так обычно и бывает, если перекармливаешь ловчую птицу. И вот эта несчастная птица мечется по лесу. Молодой ястреб немного испуган. Он чувствует запах костра и летит к нему, а кто там у костра сидит, угадайте? Правильно – Парцифаль.

И вот Парцифаль блуждает в лесу, и ястреб летает в лесу, а придворные Артура отправились на поиски их обоих. Той ночью землю припорошил легкий снежок. Рано утром Парцифаль едет на коне, а ястреб летит за ним. Вдруг перед ними взлетает целая стая гусей, ястреб устремляется за ними, ранит одного, и кровь капает на снег. Увидев кровь на снегу – три алых капли на белом чистом снегу, – он вспоминает о своей жене Кондвирамурс, о ее румяных щечках и алых губках. Погрузившись в воспоминания о ней, он сидит на коне и словно зачарованный глядит на снег. Уже рассвело, и один паж из придворных короля Артура смотрит вокруг, замечает рыцаря на коне, бросается к стоянке рыцарей Круглого стола и сообщает, что они покрыли себя позором: там какой-то враг тянет за веревки, за которые привязаны шатры. Все приходят в страшное волнение, и один из племянников короля Артура и королевы Гвиневеры врывается в их шатер, срывает с них покрывало и кричит: «Позвольте, я первый туда пойду!» Артур со смехом его отпускает. И этот молодец скачет во весь опор на рыцаря, который так и смотрит на снег.

Конь Парцифаля – великолепный кастильский жеребец – знает, что делать. Он разворачивается и скачет навстречу этому молодому рыцарю, разрушая транс, в который погрузился его всадник. Парцифаль поднимает копье и валит молодого рыцаря на землю. Кастильский жеребец разворачивается, и Парцифаль снова предается созерцанию трех пятен крови на снегу.

Потом в атаку на него устремляется сэр Кей, сенешаль, ударивший Кунневеру. Конь Парцифаля снова точно развернулся к врагу; и тут, замечает Вольфрам, наступает расплата за обиду, нанесенную Кунневере.

Ил. 17. Парцифаль зачарованно смотрит на снег (эстамп, США, 1905 год)

Кей ломает ногу между седлом и скалой, а его конь падает замертво позади – и Парцифаль снова возвращается к прерванному созерцанию пятен крови на снегу.

А потом Гавейн – любимец дам, рыцарь с изысканными манерами – подъезжает к Парцифалю безоружным и, увидев его созерцающим кровь на снегу, думает: «А вдруг его думы о любви? И со мною так бывало». И он бережно накидывает шелковый шарф на кровавые пятна, прерывая воспоминания Парцифаля о Кондвирамурс.

Парцифаль наконец-то выходит из транса и вопрошает: «Где же она? И где мое копье?» Копье свое он обломал о сэра Кея, но этого не помнит. Гавейн рассказывает Парцифалю о том, что тут произошло, успокаивает его и приглашает в лагерь короля Артура.

Гавейн (которого в опере Вагнера вообще нет) – очень важный персонаж этой истории. Гавейн нравится дамам; он – полная противоположность Парцифалю. Парцифаль молод, а Гавейн гораздо старше, более утонченный и изысканный, он – человек светский, мирской. Его приключение напоминает приключение Парцифаля, он тоже в юности повстречал девушку, которая была ему назначена судьбой, и встретил ее вовремя. Гавейн сопровождает юного Парцифаля во всем его блеске ко двору короля Артура, где его принимают с великими почестями, и король решает устроить в честь его прибытия пир с рыцарями Круглого стола. Круглый стол накрывают восточной шелковой скатертью, все рыцари и их дамы рассаживаются вокруг, готовые праздновать. Но король Артур взял за правило никогда не начинать пир, пока не произойдет что-нибудь необыкновенное. И вот все сидят вокруг Круглого стола и ждут приключений, и – что бы вы думали – вот оно, приключение.

Появляется девушка верхом на крупном рыжем муле с раздутыми ноздрями и крутыми боками. На ней голубой конический головной убор по французской моде, в руке хлыстик с рубиновой рукояткой, но ее ногти похожи на львиные когти, а руки – как обезьяньи лапы. Волосы у нее черные, всклокоченные и грубые, словно щетина. Она откидывает вуаль – и что же мы видим? У нее здоровенный собачий нос, два торчащих кабаньих клыка, брови зачесаны вверх до самой ленты, поддерживающей волосы, а лицо покрыто шерстью. Вид у нее страшноватый, но она – вестница Грааля. Она приехала с Востока, из страны Зазаманк, а зовут ее Кундри.

Ил. 18. Кундри (акварель, США, 1912 год)

Кундри подъезжает прямо к королю Артуру. «Что же ты наделал сегодня! – набрасывается она на него с упреками. – Ты радушно принимаешь у себя того, кто с виду рыцарь, а на самом деле он опозорит тебя и разрушит Круглый стол!»

Потом она ругает Парцифаля: «Да будет проклята твоя красивая внешность! Я не такое уж чудовище по сравнению с тобой. Расскажи-ка им всем, как лежал перед тобой страдающий Рыбак, а ты не облегчил его страданий. Да отсохнет твой язык, как засохло твое бездушное сердце. Из рая да низвергнешься ты в ад навеки, когда очнутся все достойные люди этой земли. Твой высокочтимый брат Фейерфис, сын королевы Зазаманка, черный и белый, несет в себе благородство вашего отца и никогда не утрачивал его. Он завоевал своей доблестной службой королеву Секондилию из города Табронита, где сбываются все земные желания, но если бы ты задал вопрос в Мунсальвеше – замке Грааля, еще и не такие богатства стали бы твоими».

Она заламывает руки и заливается слезами, продолжая выкрикивать обвинения ему в лицо, и потом спрашивает: «Ну что, рыцарь, по нраву ли тебе отправиться в путь, чтобы освободить четыреста девушек и четырех королев от заклятья в Замке Чудес?» Последняя часть ее вопроса – про приключение сэра Гавейна.

Парцифаля опозорили перед всеми. Он вел себя в соответствии с рыцарскими правилами, и вот теперь его неудача имела гораздо большее значение, чем придворная рыцарская жизнь, он опозорил себя перед придворными короля Артура. Он решает снова отправиться на поиски Грааля и исцелить короля. Гавейн тоже решается отправиться в странствие, чтобы расколдовать девушек в Замке Чудес. Они с Парцифалем прощаются и едут навстречу приключениям. Гавейн говорит: «Я вверяю тебя милости Господа».

Парцифаль отвечает: «Я презираю и ненавижу Бога». И продолжает: «Я служил Богу, а он отвернулся от меня». Иными словами, Парцифаль применяет человеческие придворные принципы – наивысшие принципы своего времени – к Господу, а это совершенно неверно. Он скачет прочь, отвергнув Бога, о котором говорила ему мать, Бога своей культуры, мчится навстречу приключениям – и проведет целых пять лет в пустыне собственной души. Мир стал для него пустыней, и он сам засох и умер, но жаждет возрождения.

Вот истинное начало странствий в поисках Грааля. Пока все происходило в соответствии с природой героя; характер Парцифаля вел его по жизни, но его стремление к славе в обыденном мире помешало ему увидеть истинные ценности, и он потерпел фиаско – как в духовном, так и в обыденном смысле этого слова. В таком душевном состоянии он отправляется в свое странствие, а Гавейн – навстречу своим приключениям.

Парцифалю предстоят долгие пять лет мучительных скитаний в лесах. Потому что, подобно волшебным холмам Ирландии, озеро с двумя рыбаками и замок с погруженными в скорбь рыцарями и благородными дамами скрыты от взора, хотя повсюду мы ощущаем их призрачное присутствие. Таков таинственный лес, где мы встречаем приключения, лишь когда духовно созрели для них. Этот лес пробуждает наш внутренний мир, именно там, исполненный ненависти, отчуждения, эгоизма и гордыни, скачет на коне Парцифаль. И в это время что-то тихо зреет в его душе.

Однажды он увидел лачугу маленького отшельника в лесу, которой раньше не замечал. Он подъезжает поближе и спрашивает: «Эй, есть тут кто?» Откликается женский голос. Услышав, что это женщина, он оборачивается, спешивается и привязывает коня, давая ей время выйти к нему. Она одета в рубище, какое носят отшельники. Женщина садится рядом с ним, на пальце у нее он замечает обручальное кольцо и думает: «Как странно».

Она рассказывает: «Это кольцо я ношу в память о том, кто погиб ради любви ко мне. И хотя мы не были женаты, я ношу это кольцо как замужняя женщина. Наша любовь была несбыточной, но я предстану перед Господом в этом кольце как замужняя женщина».

Парцифаль понимает, что перед ним снова его тетка Сигуна. В ее уединенном жилище стоит гроб с телом любимого, перед которым она преклоняет колени в молитве. У Парцифаля мороз по коже, и он в благоговении обнажает голову, сняв шлем. Узнав его, она какое-то время пристально смотрит на него с неодобрением, а потом говорит: «А, это ты. Ну как, не нашел еще Грааль?»

Ил. 19. Таинственный лес (эстамп, США, 1912 год)

Он отвечает: «Не будь ко мне так сурова; мы же родные люди, ты же знаешь, что я пять лет провел в странствиях, терпел ужасные страдания, боль и лишения».

«Ну что же, – промолвила она, – ведьма Кундри совсем недавно была здесь. Иди по ее следам туда, куда поскакал ее мул. Она, наверное, там».

Поблагодарив ее, он садится на коня и едет по тропе, но лесная тропинка исчезает из виду. Он где-то рядом, но еще не там, куда должен попасть. Вскоре после того, как уехал от Сигуны по следам ведьмы, он видит Рыцаря Храмовника – одного из рыцарей храма Грааля. Он уже близко к цели своего странствия. И этот рыцарь хочет прогнать Парцифаля: «Убирайся или взгляни в глаза своей смерти!»

Однако Парцифалю никто не страшен, и он скачет во весь опор навстречу этому рыцарю и сокрушает его. Но оба их коня срываются с обрыва и летят в пропасть. Парцифаль ухватился за какое-то дерево и повис на нем. Его конь погиб, а конь рыцаря Грааля уцелел. Парцифаль видит этого коня без всадника, карабкаясь по отвесной стене с другой стороны обрыва. И вот уже Парцифаль едет на коне, украшенном изображениями голубей – символом замка Грааля.

Перед ним вдруг появляется процессия пилигримов, во главе которой идут пожилой дворянин с женой, их дочери и целая толпа людей следом. Пилигримы идут босыми по снегу. В тот день была Страстная пятница, и перед нами шарада, притворство, своего рода паломничество понарошку. Они выходят босыми на улицу в Страстную пятницу и считают себя очень набожными людьми, которые терпят лишения в этот особый день церковного календаря. И вот они приближаются к рыцарю, который тоже терпел лишения долгих пять лет. Он уступает им дорогу. Рядом с женщинами-паломницами рядом бежали их собачки. Старый предводитель паломников глянул на рыцаря и сказал: «Как смеешь ты проезжать здесь в полном рыцарском облачении в день гибели нашего Спасителя?»

А рыцарь отвечает ему: «Я не знаю, какой сегодня день. Я даже не знаю, какой сейчас год».

Старик начинает попрекать рыцаря в отсутствии благочестия, но его дочери заступаются за него: «Посмотрите, отец, ему же так холодно в этих доспехах, а в нашем лагере столько одеял и еды, всего вдосталь. Почему бы нам не дать ему кров?» Потом девушки умолкают.

Глядя на них, Парцифаль думает: «Они любят Его – кого я ненавижу. Я просто вежливо поеду прочь от них». И он прощается с ними, готовясь продолжать путь. Они узнали, что он ненавидит Бога, а старик поглядел на него и промолвил: «Может быть, сердце твое подтолкнет тебя к покаянию. Там дальше живет один отшельник».

И вот что удивительно: эта маленькая шарада – напускная суровость этой семьи – оказывает на Парцифаля действие. Ему тут же пришла в голову мысль: «Возможно, Господь укажет мне путь». И снова, как в былые времена, он позволяет коню самому выбирать свою дорогу, выпускает из рук поводья. Конь идет по тропе и вскоре, конечно, приводит его к жилищу отшельника. Это уединенный приют брата короля Грааля Тревризента, удалившегося от мира.

Эпоха Вольфрама (в самом начале XIII века) – это период расцвета отшельничества. В это время жили и святой Франциск, и святой Доминик, и, что еще важнее, Иоахим Флорский, создатель глубокого труда, посвященного трем эпохам человечества, связанным с воплощением Бога. Первый период он назвал периодом Отца, это была эпоха, современная Ветхому Завету, время расцвета народа Израиля и подготовки мира ко второму периоду – пришествия Сына Божия и власти Церкви. А третий период должен быть эпохой Святого Духа, когда Церковь постепенно исчезнет; она будет бесполезна для общества, потому что Святой Дух будет сам напрямую разговаривать с людьми. Здесь мы видим монашескую интерпретацию истории о том, что личность должна воспринимать послание от Бога.

Важно, что эти отшельники, и Сигуна, и Тревризент, не являются представителями духовенства. Тревризент – аристократ, мирской человек. Сигуна никогда не ходит к мессе. Она никогда не причащается Святых Тайн. Но при этом, отмечает Вольфрам, она провела всю жизнь коленопреклоненной, преданной любви к рыцарю, павшему в битве ради нее. И как мы сможем убедиться позднее, благодаря ее любви тело убитого рыцаря стало почти нетленным, словно он все еще был молодым человеком. Поэму Вольфрама можно воспринимать, я полагаю, как своего рода храм с витражами, на которых изображены любящие люди, – и каждый из них любит по-своему. Парцифаль прибывает в уединенное жилище Тревризента. И когда этот высокородный отшельник выходит, чтобы поприветствовать его, Парцифаль спрашивает: «Разве ты не боишься неизвестного рыцаря, который примчался к тебе во весь опор?»

Ил. 20. Тревризент (эстамп, США, 1910 год)

Отшельник отвечает: «Я здесь живу уже много лет, иногда я боюсь медведей, а вот людей никогда. Давай-ка мне своего коня». Он ведет коня под уздцы в конюшню у края холма и провожает рыцаря к себе в дом.

И тут Парцифаль сразу заявляет: «Я ненавижу Бога!»

«Так-так, – отвечает отшельник. – Это уже интересно. Расскажи-ка подробнее».

Парцифаль продолжает: «Я – грешник и хочу покаяться в своих грехах».

Заметьте, он кается перед человеком, который не является священником. Снова наша история разворачивается в русле светской жизни. Здесь нет священников, хотя позднее мы встретимся с одним из них, довольно забавным.

«Прежде чем ты объяснишь мне, отчего ненавидишь Бога, – говорит ему отшельник, – давай-ка я тебе кое-что расскажу».

И он поведал историю сотворения мира, о том, как человек родился от Матери-Земли, как непорочная дева родила сына, а Дева Мария – Спасителя. (Вот что мне нравится: по-новому читать эти старые истории.) «Так вот, – продолжил отшельник, – ты ненавидишь Бога, но у Бога в запасе много ненависти для тех, кто его ненавидит, и любви для тех, кто любит его». Это очень важный момент: Бог есть отражение личности верующего. Если ты любишь, то тебя будут любить в ответ. И потому Тревризент спрашивает: «И кому ты собираешься причинить боль, оттого что в тебе кипит эта ненависть? Ты рассуждаешь как дурак».

Парцифаль удивляется: «Кто ты такой?»

И отшельник рассказывает ему, что он – брат Анфортаса, короля Грааля. Потом Тревризент смотрит на Парцифаля и говорит: «У меня в конюшне привязан конь из замка Грааля. А ты кто? Несколько лет назад один дурак приехал в замок Грааля и совершил чудовищную ошибку. Этот человек проклят». (А он знает, что разговаривает именно с Парцифалем.)

Парцифаль не сразу признается, кто он, потому что здесь происходит процесс его обращения в веру. Теперь он хочет верить в Бога, но это не тот Бог, в которого верила его мать. Имя то же, а Бог другой. (И это принципиально важно. Все мы говорим: «Я верю в Бога». Но, разговаривая с разными людьми, вы сталкиваетесь с совершенно разными силами, которые порождают в человеке веру, с разными представлениями о Боге. Хотя разные люди говорят о Боге, этот Бог разный для всех. В этом и заключается грустный парадокс монотеизма. Никакой это не монотеизм, потому что каждый верит в Бога по-своему. Если вы – христианин, например, то взгляды некоторых мусульман могут оказаться вам более близки и понятны, чем воззрения соседа-христианина.)

И вот Парцифаля обратили в веру, и он узнает, что никогда ему не суждено увидеть замок Грааля вновь. Он узнает, что тот, кто не задал пришедший на ум вопрос, больше в этот замок не вернется. Но он восклицает: «Я попаду туда, и мне все равно, что предопределено свыше».

«Ну-ну, – вздыхает Тревризент. – Эх, мальчишки вы мальчишки…»

Случится так, что после пяти лет изнурительных скитаний в темных лесных чащах Парцифаль наконец-то вернется в замок Грааля и встретит там Гавейна, и весь двор короля Артура, и своего единокровного брата с Востока, и, что важнее всего, своих жену и детей. Но прежде нам нужно узнать, что же в это время происходило с Гавейном.

В поэме «Парцифаль» у нас, в сущности, два главных героя: Парцифаль и Гавейн. Гавейн – обаятельный персонаж истории Вольфрама. Он всех покоряет, где бы ни появился. Например, в средневековой английской поэме «Сэр Гавейн и Зеленый Рыцарь» он изображен прямодушным, обаятельным человеком с изысканными манерами и тонкой душой. И он – как бы это сказать? – необыкновенно восприимчив к женской красоте.

Ил. 21. Опасная постель

(резьба по слоновой кости, Италия, XV век)

В истории Вольфрама он собирается в далекое путешествие. И первое, что мы слышим о Гавейне, после того как он отправляется в путь, – о его встрече с огромной армией с реющими на ветру стягами, которая проходит мимо. Он обращается к одному из проезжающих рыцарей: «Что это за армия?» И узнает, что это идет молодой король Мелжанц, которого воспитал старый рыцарь, и что дочь этого старого рыцаря отказалась выходить замуж за молодого короля, поэтому он едет к замку, чтобы захватить его и девушку силой (точь-в-точь повторение истории с Кламидом и Кондвирамурс). И этот Мелжанц сам собрал три армии для осады замка.

Гавейн экономит силы для серьезных свершений, поэтому не вмешивается в происходящее, но ему ужасно интересно. Он присоединился к армии и поехал вместе с ними. Вооруженные рыцари скачут со своими оруженосцами, а Гавейн разбил шатер прямо у осажденного замка.

Из окна замка выглядывают жена старого рыцаря и две ее дочери: одна из них отказала тому молодому королю, а другой всего пять лет от роду, и зовут ее Обилот. Мать спрашивает: «Что это за прекрасный рыцарь там внизу?»

Вредная малышка отвечает: «Никакой это не рыцарь, это какой-то купец!»

«Ну как же, – не соглашается мать, – смотри, у него и щиты, и всякое оружие. У купцов такое редко бывает».

«Ну, тогда не купец, – соглашается малышка. – Это рыцарь, прекрасный и доблестный, и это мой рыцарь. Я его люблю, он – мой, и нечего говорить о нем вот так».

Тем временем отец выходит из замка, чтобы потолковать с Гавейном, прославленным воином, и рассказывает ему, что тут случилось: «Все эти армии ополчились на меня. Выйдешь ли ты сражаться на моей стороне?»

Гавейн отвечает: «Я берегу силы для другого важного дела и потому не могу на это согласиться».

Несчастный отец возвращается в замок, а там его поджидает дочка Обилот. Он спрашивает ее: «Что ты здесь делаешь, милая?»

«Жду, когда придет прекрасный рыцарь и спасет нас».

«Увы, он отказался сделать это».

Обилот говорит: «Он сделает это ради меня».

И тогда отец отпускает ее вместе с фрейлиной, дочкой бургомистра, и они входят в шатер Гавейна.

Когда Гавейн поднимается навстречу юным гостьям, Обилот говорит ему: «Надеюсь, ты мне поверишь. Я впервые сама заговариваю с незнакомым дворянином. Моя няня говорит, что по разговору можно судить о характере и воспитании человека. Надеюсь, что по моим речам понятно, кто я такая, и что это производит на тебя приятное впечатление». И продолжает: «Я скажу тебе, зачем пришла. Я пришла, потому что я – это ты, а ты – это я, и когда ты сражаешься на поле битвы – это и я там сражаюсь, и моя сила поддерживает тебя».

Все это соответствует строгому рыцарскому протоколу. Гавейн говорит: «Да, я теперь твой. Я готов служить тебе».

И тогда, как и полагалось при принесении клятвы верности в Средние века, рыцарь опускается на колени и поднимает руки, а маленькая дама берет его огромные руки в перчатках в свои крошечные ручки.

Потом она говорит: «Прошу прощения, мне пора», – и бежит со всех ног домой со своей маленькой служанкой. Отчего она так спешит? Потому что ей нужно найти свой рукав и отдать его Гавейну, чтобы тот прицепил его к своему щиту.

Когда Обилот рассказывает о том, что произошло, ее мать начинает восхищаться Гавейном и шьет своей дочери платье из самого лучшего шелка. От этого платья отделяют один из рукавов, и уже другая маленькая служанка относит его Гавейну, а он принимает дар с благодарностью и цепляет рукав к одному из своих щитов.

На следующий день он отправляется в бой как рыцарь, воюющий во славу Обилот, а битва была великая. Гавейн выходит из нее победителем. И вот рыцарь маленькой Обилот становится героем дня. Он победил того короля, который добивался ее сестры. Гавейн отправляет его на службу к Обилот. Король оказывается в услужении у пятилетней девочки. Но потом, конечно же, любовь побеждает: этот король женится на ее старшей сестре, из-за которой и случилась осада замка, но теперь его принимают благосклонно. Когда Гавейн сообщает, что ему пора отправляться в путь, все происходит очень трогательно. Малышка Обилот обращается к нему: «Знаешь, ты можешь поцеловать меня, и тогда я дам тебе мое благословление (mergi)». Тогда он берет ее в руки, как куколку, поднимает к лицу, и она целует его. Но она не хочет отпускать его руку, родным приходится буквально оттаскивать ее. Гавейн скачет прочь. Так заканчивается это приключение.

Следующее приключение принесет Гавейну просветление, и он прикоснется к Граалю в Замке Чудес. Он скачет верхом по дороге и видит прислоненный к дереву щит, пробитый копьем, а рядом коня под женским седлом. «О, – думает он, – это уже интересно. Возможно, мне предстоит поединок». Под деревом он видит женщину, у которой на коленях лежит истекающий кровью рыцарь с пробитой грудью. Поскольку Гавейн сведущ в лечении ран, как многие рыцари, он помогает женщине исцелить раненого.

Ил. 22. Гавейн и Оргелуза (эстамп, США, 1903 год)

И рыцарь предупреждает его: «Не иди по дороге моим путем, иначе тебя ждут неприятности». В фольклоре это называется «один запрет», и, конечно же, Гавейн поехал именно этой дорогой.

У нас снова приключение, и снова перед нами сцена, напоминающая оплакивание Христа – «пьета», как во время странствий Парцифаля, когда он повстречал Сигуну. Теперь оба эти приключения происходят в параллельных пространствах.

Гавейна ничто не остановит, он скачет вперед и видит холм с извилистой дорогой, ведущей к нему, и кажется, что этот холм вращается. На этом холме живет волшебник Клиншор (в опере Вагнера его зовут Клинзор), а у ручья сидит красавица Оргелуза. Он останавливается и в восхищении говорит: «Ты самая красивая из всех женщин, которых мне доводилось видеть!»

А она отвечает: «Подумаешь, какая новость. Мне это и без тебя известно. Но мне не интересны бредни всякого дурака, что проезжает мимо. Я люблю слушать мудрые речи. Езжай своей дорогой! Чем дальше, тем лучше».

«Ну что же, ты можешь меня отвергнуть или принять, все равно я твой», – промолвил он.

«Если так, то ступай вон на то поле, сойди с коня, там увидишь множество людей, который танцуют и играют на флейтах, а к дереву привязан конь. Это мой конь. Приведи его сюда».

Гавейн рад служить ей. Он идет по тропинке, приближается к коню. Но тут все эти люди подходят к нему и говорят: «Не трогай этого коня». А старик на костылях предупреждает: «Если тебе жизнь дорога, не прикасайся к коню!»

Но Гавейн отвязывает коня и ведет его назад.

Оргелуза садится в седло.

Он спрашивает: «Чем еще могу я служить тебе?»

Оргелуза отвечает: «Оставь меня в покое». И вот они оба скачут верхом, он позади. Он не знает, куда едет и куда заведет его это приключение.

Оргелуза – Настоящая Женщина. В жизни Гавейна было много женщин, но эта заворожила его, и он твердо решил быть с ней, что бы ни случилось. Она воплощает образ Души; ее часто изображают сидящей у колодца. Вспомните Иакова и Рахиль у колодца, Моисея и дочерей Иофора – это особенные женщины, с ними нужно быть осторожнее. Вот она, Оргелуза, та, что послана ему судьбой. Эта встреча кардинальным образом изменила его представления о женственности. О других женщинах он просто забыл. Только она в его сердце, и она – крепкий орешек!

Пока они ехали, он заметил какую-то целебную травку, сказал: «Минуточку!», – спешился и сорвал ее.

Она произнесла с издевкой: «Я-то думала, моим вассалом стал рыцарь. А ты, видно, лекарь. Может, заработаешь себе на жизнь, продавая горшки, будешь туда свои снадобья складывать».

А он отвечает: «Там, дальше по дороге, есть один человек, хочу отнести ему это, чтобы вылечить».

«О, так меня ожидает нечто интересное, да?»

Оргелуза следует за Гавейном. Он лечит рыцаря с помощью этой травки, и вдруг – представляете! – этот рыцарь прыгает в седло его коня и дальше едет вместе с той женщиной на коне Гавейна.

Теперь у Гавейна нет коня, а Оргелуза хохочет: «Ну что же, пойдешь пешком».

Она едет на коне, а он идет следом; и тут появляется какое-то смешное существо по имени Малькрича, что плетется верхом на ужасной кляче под соломенным седлом. Это брат Кундри, он очень похож на нее: такая же свинская мордочка и огромные бивни кабана – ужасный вид. Он – оруженосец Оргелузы. И вот Гавейн бредет по дороге, рядом скачет на своей кляче это страшилище, а с ними прекрасная Оргелуза. (Такое же зрелище было отражено в ирландских сказаниях о герое Кухулине.)

Когда Гавейн и Малькрича начинают ссориться, Оргелуза смеется и говорит: «Забавно видеть, когда дураки препираются друг с другом». Потом она велит Малькриче продолжать свой путь пешком и уступить Гавейну своего коня. Теперь Гавейн ведет под уздцы несчастную животину, не решаясь на нее сесть, опасаясь, что она рассыпется на кусочки. Но потом он все-таки забирается на нее, и вскоре они приближаются к огромному замку.

Это Замок Чудес, который Гавейн должен расколдовать, там томятся в плену четыреста прекрасных принцесс и четыре великие королевы. Замок окружен огромным рвом, широким, как река, а по ту сторону рва – бескрайняя равнина. Гавейн наконец-то дотащился до замка на своей кляче. Он едет рядом с Оргелузой, и вдруг – цок-цок-цок – появляется другой рыцарь в полном вооружении верхом на коне.

Оргелуза рассмеялась: «Вот будет потеха, когда ты упадешь и порвешь штаны, будет на что полюбоваться дамам из замка!»

Гавейн в замешательстве: «Что же мне делать? Вон едет рыцарь на коне». Он начинает планировать свои действия и решает: «Я проеду на своем коне прямо перед ним, и его конь споткнется о моего. Копьем до меня он не дотянется – слишком низко я сижу. Посмотрим, что из этого получится».

Так все и происходит. Вооруженный до зубов рыцарь вылетает из седла своего великолепного жеребца и падает на поле, кляча Гавейна тоже спотыкается о коня рыцаря, и боевой конь падает, так что теперь оба рыцаря спешились, и, конечно же, Гавейн побеждает в бою.

Но тот не сдается. О пощаде он не молит. А говорит: «Лучше смерть, чем поражение».

Гавейн смотрит на него и думает: «Зачем же мне его убивать?» Он говорит: «Вставай, присядем». Гавейн узнает своего коня, того самого, которого похитил раненый рыцарь (теперь он уже у другого рыцаря). И тут этот рыцарь снова бросается с мечом на Гавейна, но Гавейн его опять побеждает.

К ним подходит паромщик. Кстати, как только вы услышите в сказаниях о паромщике, знайте: вы переправитесь на другой берег – и назревает новое приключение. Этот паромщик очень обаятельный персонаж. Он говорит: «У нас здесь такой обычай: если какого рыцаря победили, то его конь достается мне. Этого рыцаря победили, я забираю его коня».

«Нет, – возражает Гавейн, – это мой конь. Если ты хочешь коня – забирай вон того. Но если ты примешь самого рыцаря вместо коня, то забирай его».

«А почему бы и нет, – соглашается паромщик. – Пошли».

Лодочник перевозит Гавейна через ров к своему дому. Замечательная сцена! Оказывается, это не просто паромщик, а страж порога на пути к Замку Чудес. Перед нами – страж входа в волшебную страну. У него есть маленькие дети – дочь по имени Бене и сын. Его семья радушно принимает Гавейна. Они застелили пол свежей соломой и усыпали белыми цветами для красоты. Они приготовили для него постель, а Бене прибралась в комнате. Она прислуживает ему этой ночью. Гавейн засыпает.

Рано утром он просыпается и выглядывает в окно. Он замечает, что женщины в замке все ходят и ходят. Мы оказались в стране, где никто не спит: время здесь замерло, его нет. Гавейн покинул пространство времени и вошел в волшебный мир мечты. Он снова засыпает, а когда пробуждается, то видит, что маленькая Бене принесла ему завтрак.

Гавейн расспрашивает ее о замке, но она заливается слезами: «Не спрашивай меня об этом».

Он все еще лежит в постели, а рядом горько плачет маленькая девочка, и тут входит ее отец. Он утешает дочку: «Ой, милая, не обращай внимания. Так бывает: рассердится на тебя человек, а потом снова все хорошо».

Но Гавейн говорит: «Ничего такого не было», – и все снова становится хорошо.

Потом он расспрашивает отца девочки о замке, но и тот, конечно, отмахивается: «Не спрашивай».

Ил. 23. Гавейн приближается к замку (эстамп, США, 1911 год)

Гавейн упорствует: «Буду спрашивать».

И тогда отец рассказывает ему, что это Замок Чудес и что Гавейн может или войти в него, или уехать прочь, но никому не дано пережить это приключение.

Там его ждет испытание Опасной постелью – одно из величайших испытаний в романах о короле Артуре. Паромщик дает Гавейну свой щит, поскольку рыцарь упорно стремится навстречу этому приключению. И он советует Гавейну: «Как только ты подумаешь, что приключению конец, оно только начинается, поэтому прикрывайся этим щитом».

Гавейн приближается к замку, кругом стоит тишина. Он входит внутрь и попадает в комнату с Опасной постелью. Пол там гладкий и скользкий, кровать на колесиках стоит посередине комнаты, и всякий раз, как Гавейн приближается к ней – вооруженный и со щитом, – кровать отпрыгивает в сторону.

Индолог Генрих Циммер, говоря об этом приключении, высказал такую мысль: «Эта постель напоминает непокорную невесту, которая отчаянно сопротивляется». Также Циммер предполагает, что это приключение символически представляет восприятие мужчиной женского темперамента, который, с мужской точки зрения, кажется совершенно иррациональным. От мужчины требуется, чтобы он, не понимая происходящего, просто уступал и принимал его. А показав, что он способен принять происходящее и остаться в добрых и уважительных отношениях с женской силой, он обретет поддержку и получит нечто приятное, – и в этом мы сейчас убедимся. Но сначала его ждет самое настоящее испытание на прочность.

Наконец, Гавейн собрался с силами и запрыгнул на эту постель, которая начинает колотиться о стены и гарцевать, словно бешеный жеребец, так что грохот стоит на весь дворец. А потом успокаивается и стоит совершенно неподвижно. Но Гавейна предупредили, и он помнит, что все только начинается, поэтому он все еще прикрывается щитом. Пятьсот стел из арбалета летят в него со всех сторон, отскакивая от щита, следом в него летят пятьсот стрел из лука и тоже отскакивают от щита.

Наконец, в комнату входит лев и бросается на него. Гавейн выскакивает из постели и сражается со львом, потом отрубает ему лапу, когда тот бросается на его щит, – и отрубленная лапа так и остается висеть на щите, зацепившись за него когтями. Львиной кровью залито все кругом. Противники скользят по ней, не зная, что делать. Гавейн, поскользнувшись, оказывается на полу и снизу пронзает мечом грудь льва. Лев замертво падает на него.

Все стихло вокруг.

И все дамы хранят молчание.

В комнату заглядывают две маленькие девочки и видят своего рыцаря, лежащего на полу, видимо, мертвого, а сверху на нем лев. Они подходят, вырывают немного шерсти из львиной шкуры и подносят к носу Гавейна, чтобы узнать, дышит ли он. Шерсть слегка шевелится, и так они понимают, что рыцарь жив. Они приносят ему воды, осторожно вливают в рот и постепенно возвращают его к жизни. Сначала Гавейн приносит им свои извинения: «Прошу меня простить, что я предстал перед вами в столь неприглядном виде. Надеюсь, вы не расскажете об этом никому». У него около пятисот ран на теле, и его относят наверх, чтобы исцелить.

Все прекрасные дамы стоят вокруг вместе со своей старой королевой, а она, оказывается, родная бабушка Гавейна. Однако она об этом не догадывается, потому что на нее навели злые чары. Исцелив его, она и сама исцеляется. И как только его собрали по кусочкам, он переводит взгляд с одной женщины на другую – и сердце его болит. Кого он ищет? Оргелузу. Но ее здесь нет. Ни одна из этих женщин ничего не значит для него. Это первая часть испытания.

Рано поутру на следующий день, хотя он все еще страдает от ран, Гавейн встает, бредет по просторному залу и забирается в высокую башню, которую воздвиг Клиншор. Ведь это замок Клиншора, что пришел с Востока, а в зале этом возвышается зеркало в виде колонны. И в этом волшебном зеркале отражается все, что происходит неподалеку. И как только Гавейн глянул туда, то увидел Оргелузу, которая направляется к Замку Чудес с другого берега вместе с каким-то рыцарем. Значит, Гавейн как рыцарь Замка Чудес должен выйти и защитить свой замок, хотя он и страдает от бесчисленных ран. Он пересекает широкий ров и побеждает рыцаря в бою, но едва может шевельнуться, потому что раны его болят.

При виде его Оргелуза говорит с издевкой: «Что, считаешь себя неотразимым с этой львиной лапой на щите? Вот тебе настоящее приключение, и я думаю, что ты его не переживешь».

Гавейну подобное обращение начинает надоедать, но это приключение – с точки зрения антрополога – одно из самых захватывающих, о которых можно прочесть в средневековых письменных литературных произведениях.

Джеймс Фрезер в своей книге «Золотая ветвь: Исследование магии и религий», вышедшей в 1890 году, рассказывает о похожем приключении. Неподалеку от Рима, возле озера Неми, есть священная роща, посвященная богине Диане, и там растет дерево, которое охраняет жрец. Этот жрец – преступник, который оказался в этой роли, убив своего предшественника, тоже охранявшего это дерево, и он потеряет свой статус, когда и его тоже убьют. Но прежде чем убить жреца, нужно было сорвать ветку с этого дерева. Это и была та золотая ветвь, давшая название книге.

Именно поэтому впечатляют слова Оргелузы, обращенные к Гавейну: «Вон там есть роща, а в ней растет огромное дерево, его охраняет один рыцарь; тот рыцарь убил моего мужа, и я тоскую о нем до сих пор. Прежде чем сразиться с тем рыцарем, ты должен сорвать ветвь с того дерева». Иными словами, вот оно – приключение, связанное с золотой ветвью, и роман повествует об этом.

Чтобы добраться до дерева, Гавейну и его боевому коню нужно переправиться через бурный поток, который называется Опасный Брод. Конь оступился, и его вместе со всадником увлекает водоворот, но Гавейну удается вытащить коня из бурного потока. И вот он уже скачет вперед, чтобы сорвать ветвь с заветного дерева. Вдруг появляется величественный рыцарь по имени Грамофланц. В романе мы читаем великолепное описание его облика – он облачен в зеленые одежды, а длинные полы одеяния свисают до земли, когда он едет верхом на коне. Грамофланц говорит: «Это дерево все еще под моей охраной, я никогда не сражался менее чем с двумя противниками одновременно, а ты здесь один, поэтому я дам тебе поручение, а не вызову на бой. Я влюблен в даму в том замке, и вот кольцо для нее. А зовут ее Итонже».

Дама эта – родная сестра Гавейна.

Грамофланц продолжает: «Есть лишь один рыцарь в мире, с которым я готов биться один на один, и это Гавейн».

Гавейн отвечает: «Это я и есть».

«Ну что же, – отвечает ему Грамофланц, – давай устроим турнир. Ты пригласишь на него всех дам из замка. И придворных дам короля Артура тоже, и шестьсот дам из моего дворца. Всех пригласим и посмотрим, что будет».

После того как Гавейн повстречал Грамофланца, стража дерева, в Замке Чудес был устроен великий турнир. Был приглашен король Артур, и для состязания подготовили огромное ристалище. Но все это как-то странно. Потому что это будет смертный бой, а Грамофланц хочет жениться на сестре того рыцаря, которого он собирается убить. А сестра его и не знает, что тут происходит.

Итак, все собираются на великий турнир. Гавейн уезжает рано утром, чтобы размяться перед боем, но прежде, чем отправиться в путь, он видит рыцаря в красных одеждах. У Красного Рыцаря венок из веток того дерева, поэтому Гавейн решил, что перед ним Грамофланц.

А мы-то знаем, кто он. Это же Парцифаль, сорвавший ветвь, чтобы сразиться с Грамофланцем. А Парцифаль видит Гавейна с венком из веток того же дерева и тоже принимает его за Грамофланца.

И вот два рыцаря, скрепленных узами братства, сходятся в жарком бою, и Гавейн начинает понемногу уступать сопернику. Когда оруженосцы Гавейна оказываются вблизи, они выкрикивают его имя. Тогда Парцифаль отбрасывает в сторону свой меч и восклицает: «Меня предали! Я сражался с человеком одной со мной крови, с моим братом!» И бой прекращается.

И тут начинаются свадьбы одна за другой. Грамофланц больше не стремится сражаться и женится на сестре Гавейна. Гавейн женится на Оргелузе. А побежденные рыцари женятся на других дамах из замка. Наступает великий праздник любви, «любовь при лунном свете в шатрах» – по словам Вольфрама.

Ил. 24. Придворная дама наблюдает за Гавейном и Парцифалем (эстамп, Англия, 1911 год)

Парцифаль здесь, но его жены Кондвирамурс рядом нет, и он в сомнении: «Нужно ли мне праздновать вместе со всеми?» Потом он понимает: «Какой же может быть для меня праздник, если сердце мое далеко отсюда, а глаза мои не хотят видеть этих торжеств? Я уезжаю».

Это переломный момент для Парцифаля: он верен своей любви и потому не поддается искушениям. И в битве он не знает страха. Это рыцарь без страха и страстей – он живет во имя любви. Читатель может вспомнить об искушении Будды под деревом Бодхи. Просветленного, достигшего нирваны, искушали сладострастием и страхом, но он оказался выше этого. В истории о Парцифале речь идет о тех же искушениях, и он – не удаляясь от мира, но живя в нем полной жизнью – достиг того же состояния, что и просветленный Будда.

Ил. 25. Фейерфис (эстамп, США, 1907 год)

Парцифаль скачет вперед, и вскоре ему встречается рыцарь в великолепных доспехах, волшебным образом изготовленных гномами Восточных гор. И мы знаем, кто это: это единокровный брат Парцифаля Фейерфис, сын Гамурета и королевы Белканы из Зазаманка.

«Два этих человека, – повествует Вольфрам, – родились от шума битвы. Львенок сначала рождается мертвым, но воскресает, услышав грозный рык своего отца. И эти два человека возродились к жизни при звуке битвы». И вот они сошлись в жестоком бою. Противник Парцифаля пришел с Востока, и его армия состоит из пятнадцати разных народов (и они не знают языков друг друга), которые скрывались в лесах. Но он один поехал навстречу приключениям. И каждый из них преисполнен яростного боевого духа, потому что еще ни разу не встречал такого достойного и мощного соперника. Они сошлись в бою, и оба остались в седле. Они кружатся друг против друга, и битва продолжается. И вот они спешились. От ударов летят во все стороны осколки щитов.

Ил. 26. Парцифаль и Фейерфис сражаются (чернила на пергаменте, Германия, XIII век)

«О, как жаль, – сокрушается Вольфрам, – можно было бы сказать, что два человека сражаются, если бы так захотелось, но ведь это была единая плоть; мой брат и я едины телом»⁴. Когда меч Парцифаля раскалывается надвое, его противник отбрасывает свой меч. «Я вижу, храбрец, – говорит он по-французски, – что ты теперь и безоружный продолжишь бой, но в такой битве не видать мне славы». Фейерфис продолжает: «Я никогда не встречал еще такого мужественного противника. Скажи мне свое имя, и я тогда пойму, что отправился в путь не зря».

И Парцифаль отвечает: «Я должен назвать себя из страха перед тобой?»

А Фейерфис говорит ему: «Я назову тебе свое имя: меня зовут Фейерфис из Анжевена». При этих словах он снимает шлем и показывает свое лицо с черными и белыми пятнами. И тут они оба с удивлением понимают, что приходятся друг другу братьями. И только после того, как рыцарь-язычник проявил милосердие к своему противнику, а меч христианина раскололся, оба эти человека поняли, кто они такие.

Ил. 27. Парцифаль и Фейерфис беседуют (чернила на пергаменте, Германия, XIII век)

«И эти двое, – говорит Вольфрам, раскрывая важнейшую тему своего романа, – сражались друг с другом, но были при этом едины. Они едины, сыновья Гамурета, каждый из них и себе, и другому причинил много вреда из-за своего мужества и из-за своей верности». Сошлись мир ислама и мир христианства, два дочерних мира иудеев. Гамурет и эти двое едины. Вольфрам долго рассуждает о том, что один – это трое, один – это двое, и о том, как эти двое сражаются друг с другом. Но действие рождается в бою; они не должны останавливаться. Каждый ради чести выходит на бой с другим.

Фейерфис приглашает: «Иди посмотри на мои войска».

Парцифаль отвечает: «Нет, давай сначала посетим двор короля Артура. Он здесь, неподалеку: там множество палаток и шатров, прекрасных дам и благородных рыцарей».

«Прекрасные дамы! – восклицает Фейерфис. – Тогда, конечно, я поеду в этот замок». В замке наблюдали за происходящим в волшебное зеркало и потому Фейерфиса приняли как почетного гостя. Дамы столпились возле него, они находят его невероятно привлекательным. Вольфрам считает, что это из-за необычного цвета кожи. Все дамы им восхищаются, говорят, какой он прекрасный рыцарь и как, должно быть, верен своей любимой, хотя все они, конечно, не прочь спровоцировать его на измену.

Артур и придворные готовятся к новому пиру Круглого стола – в честь Фейерфиса и Парцифаля.

На следующий день начинается празднество на лужайке – все расположились вокруг шатра из восточного шелка. И тут снова появляется страшненькая придворная дама Кундри верхом на своей кляче. Она спешивается, низко кланяется Парцифалю, просит прощения за то, что ему тогда наговорила, и провозглашает его королем Грааля.

Дело в том, что он стал королем не в результате спланированного странствия, а в силу цельности своей личности, потому что был верным, мужественным и не испытывал колебаний. Более того, об этой новости уже сообщили его жене Кондвирамурс, которая уже была на полпути сюда с двумя маленькими сыновьями, Лоэнгрином и Кардеизом. Кундри рассказывает Парцифалю (тут мы узнаем о прекрасной и безумной развязке истории), что он должен прийти в замок в сопровождении мужчины.

Парцифаль решает: «Я попрошу Фейерфиса сопровождать меня». Многие христиане не могут попасть в замок Грааля, но мусульманину это под силу. И вот два благородных человека – здесь важны именно их характеры, а не принадлежность к какой-то религии – едут вместе с Кундри к замку, где их тепло приветствуют.

Когда Парцифаль видит Короля-Рыбака, Анфортаса, то немедленно спрашивает: «Ocheim, was wirret dier?» («Мой дядя, что гнетет вас?») И король сразу же исцеляется, а Парцифаль становится новым королем Грааля.

Задумайтесь, что здесь происходит: он стал королем Грааля, но не унаследовал раны предыдущего короля. То есть он может оставаться целым и невредимым. Это очень оптимистичный взгляд на человеческие возможности.

Парцифаль идет навстречу Кондвирамурс, с которой встречается именно в том месте, где он глядел на капли крови на снегу. По дороге он останавливается у хижины Тревризента. И что тот говорит, узнав, что Парцифаль стал хозяином замка Грааля? «Просто чудо, что у тебя все получилось. Силой своего духа ты сделал так, что Троица изменила свое решение, свои законы. Когда человек ненавидит Бога, то и Бог ненавидит его; когда он любит Бога, то Бог его любит». Цельность личности, по его мнению, создает судьбу человека, ту судьбу, которой раньше не суждено было сбыться.

Возвращаясь с Кондвирамурс в замок Грааля, они останавливаются у хижины тетушки Сигуны, которая стоит на коленях у гроба – мертвая. (Эта трогательная тема снова и снова возникает в поэме.) Они поднимают гроб, где лежит ее любимый, прекрасный, как утро. Они укладывают Сигуну рядом с ним и возвращаются в замок, где происходит торжественное шествие с Граалем.

И вот что интересно: Фейерфис не может увидеть Грааля. Он видит лишь глаза девушки, которая несет его, восхищается ее красотой. И все придворные понемногу начинают понимать, что Фейерфис не видит Грааля. Вот он, прямо перед ним, камень Грааля, невероятная, волшебная вещь, люди вынимают из него любую еду, любое питье, какое только пожелают. Вольфрам считает, что этот камень связан с Кааба, священным черным камнем ислама. Легенда гласит, что когда камень Кааба принесли из рая ангелы, он был белым. Это фрагмент небесного дома, но когда его поцеловали губы грешников, он изменил цвет. Камень Грааля принесли с небес те, кого Вольфрам называет нейтральными ангелами, не принявшими ничью сторону в битве добра со злом во времена падения сатаны. И снова перед нами представители Срединного пути.

Повсюду пошел слух об этом странном мусульманине, который не видит Грааля, и говорят, что это происходит оттого, что он не был крещен.

Впервые прочитав это, я подумал: «Боже мой! Неужели Вольфрам на этом и остановится?»

Но вскоре, конечно, Фейерфису предлагают пройти обряд обращения в христианство.

«Этот Грааль мне не так уж интересен, – говорит он, – но я хотел бы жениться на этой прекрасной девушке».

Ему отвечают: «Жениться можно, только если станешь христианином».

Поэтому они приносят купель без воды. Старый священник начинает рассказывать Фейерфису о Троице, а это понятие очень сложно разъяснить. Этот священник уже многих обратил в христианство.

Фейерфис спрашивает: «Это ее Бог?»

Когда ему говорят, что так и есть, он соглашается: «Тогда это будет и мой Бог. Я отказываюсь от своего Бога и преклоняюсь перед Богом, в которого она верит».

Вольфрам рассказывает нам о том, что именно так людей и обращают в христианство. И вот начинается обряд крещения. Пустую купель обращают в сторону Грааля, и она сама собой наполняется водой, которая струится из него. Интересно, что Грааль называется так же, как и философский камень, lapis exilis; каждый, кто читал труды Юнга, посвященные алхимии, сразу поймет это. Вода, струящаяся из камня Грааля, – это эликсир трансформирующей философской силы, поэтому тут происходит не просто заурядный обряд крещения. И вот что примечательно: ортодоксальная традиция принимает формы, связанные с абсолютно эзотерическими водными традициями.

Ил. 28. Парцифаль и Кондвирамурс (эстамп, США, 1912 год)

А потом на Граале появляется надпись: ЛЮБОМУ ХРАМОВНИКУ, ПОЛУЧИВШЕМУ КРЕЩЕНИЕ ИЗ РУК ГОСПОДНИХ, БЫТЬ ПОВЕЛИТЕЛЕМ ДРУГИХ НАРОДОВ, И ОН ДОЛЖЕН ЗАПРЕТИТЬ СПРАШИВАТЬ, КАК ЕГО ИМЯ ИЛИ ИЗ КАКОГО ОН НАРОДА, И ОН ДОЛЖЕН ВСТАТЬ НА ЗАЩИТУ ИХ ПРАВ⁵.

Это было написано в 1210 году, на пять лет раньше, чем была провозглашена и подписана Великая хартия вольностей в Англии. Бароны силой заставили подписать тот документ норманнского короля Джона, требуя защиты собственных прав, а в замке Грааля, о котором повествует Вольфрам, речь идет о свободной декларации прав других людей. В этом документе провозглашаются служение, сострадание, и у него тот же источник, что и у церемонии Грааля. В истории политической мысли прежде не было ничего подобного. Думаю, здесь впервые был сформулирован этот принцип, ранее нигде не провозглашаемый, соответствующий традициям международного права, единства между народами, обеспечения их политических прав, хотя вы скажете, что все это происходило на принципах колониализма. Так выражалась точка зрения западного человека на единый мир, в котором два разных менталитета сливаются воедино.

Конечно, Фейерфис женится на прекрасной девушке, которая несла Грааль. Звали ее Репанс де Шуа, и они отправились в Индию, где к тому времени его первая жена уже скончалась, но у нее остался маленький сын, пресвитер Иоанн, о котором сложено бесчисленное множество легенд. Так закончилась история о Парцифале.

В силу того, что обращенные в христианство кельты поначалу считали внутренние, мистические аспекты легенды такими же важными, как и внешние (исторические) ее аспекты, а также вплетали в них истории из Евангелия, впоследствии они смогли устанавливать их аналогии с мистическими традициями Индии. Такие аналогии очевидны для всякого, кто знаком с обеими культурами, и это сходство поражает, поскольку в Индии, будь то индуистская или буддистская традиция, акцент делается именно на мистической стороне. Здесь важна не историческая достоверность описываемых событий, а стремление к тому, чтобы произошло какое-то событие здесь и сейчас, в душе человека и по его воле. Это заставляет задуматься о самой важной, возможно, даже фундаментальной проблеме обсуждаемого нами вопроса – о принципиальном различии между эзотерическим (мистическим) и экзотерическим (историческим) способами интерпретации мифологических символов. В первом случае их истолковывают как те силы человеческой души, которые способствуют личностным изменениям, во втором – как реальные или воображаемые исторические события.

Рассмотрим, например, такой символ, как рождение от непорочной девы. Это общий мотив всех мировых мифологий. Поэтому его нельзя соотносить лишь с каким-то одним историческим событием, которое произошло в определенное время в Израиле. Оно скорее имеет духовный, мистический смысл, повествуя о рождении в пробудившейся душе и сердце человека мысли о Царстве Отца Небесного. Первое рождение человека как физического существа, когда он появляется на свет в результате действия животных энергий организма, является биологическим. А второе – духовное, истинно человеческое его рождение – происходит в сердце и в области души. В индийской символике кундалини оно изображается в виде раскрывающегося в сердце лотоса – он пробудился звуком АУМ, порожденным божественной созидательной энергией, на которую откликаются все живые существа.

Обычно о наставниках учений, ведущих к духовному просветлению, в мифах, распространенных во всем мире, рассказывают, что те родились и проснулись духовно. Смысл их жизни и то послание, которое они принесли с собой для человечества, заключается именно в этом знании, оно не связано с «первым рождением», биологическим стремлением к выживанию, воспроизводству себе подобных и завоеваниям. Демифологизация такого символа, как непорочное зачатие, и его интерпретация как конкретного уникального исторического события в прошлом, повторить которое мы не в силах, лишает это событие психологического потенциала. И тогда связанное с ним послание будет восприниматься как часть какого-то социального института, от которого в таком случае зависит наша духовная жизнь. В мифах Индии часто идет речь о перевоплощениях, и основная идея в том, что нам это тоже доступно. В кельтских легендах, как языческих, так и христианских – про Брена и Брендана, про Галахада и Парцифаля, героев Грааля, – символы главным образом повествуют, конечно, о жизнях исключительных героев, но при этом истории рассказываются парадигматически, то есть основной их смысл в том, что все это доступно каждому из нас.

Галахад стал одним из рыцарей Круглого стола при дворе короля Артура во время празднования Троицы. Он был облачен в алые доспехи – символ его приобщения к Благодати, о чем свидетельствовали вся его жизнь и его характер (Галахад означает «гора свидетельств»). Парцифаль тоже начал свой рыцарский путь в ярко-красных доспехах. И поэтому отчего бы нам не утверждать вслед за апостолом Павлом: «Уже не я живу, но живет во мне Христос» (Послание к Галатам, 2:20)… И здесь речи быть не может, рассуждая в духе позитивизма, о телесном воплощении исторической инкарнации Иисуса из Назарета, которого сам апостол Павел никогда не встречал (а с мистической точки зрения о бессмертном Иисусе Христе, о знании и о Знающем Отца Небесного, о том потенциале, который заложен в каждом из нас). Это откровение посетило Павла на пути в Дамаск и выбило его из седла. Как только человек научится расшифровывать символы, символику образов и описаний в мировых религиях, вдруг все мифологии мира, каждая по-своему, начинают говорить с нами на богатом и выразительном языке духовности.

Именно с этой позиции я процитирую одну буддистскую легенду о спасителе мира Гаутаме в качестве ключа к разгадке истории о поисках Грааля.

Этот высокородный юноша Гаутама Шакьямуни достиг просветления под деревом Бодхи, или Деревом Пробуждения («бодхи» означает «пробуждение»). Это дерево представляло собой ось, вокруг которой вращается мир. В путешествии святого Брендана этой истории соответствует эпизод, когда он попадает в Птичий рай: там к нему пришли с четырех частей света четыре стража-короля, каждый принес ему дар в чаше для подаяний; и все эти четыре чаши слились в одну каменную чашу, которая подобно кельтскому Граалю или котлу Мананнана являлась неисчерпаемой чашей изобилия. Будда пришел к просветлению лишь после долгих лет испытаний и поисков и в конце концов нашел так называемую точку неподвижности райского дерева. Не нужно искать, в какой точке земного шара оно растет; его поиски происходят в пространстве нашей собственной воли. Именно там на нее не влияют ни жажда жизни, ни страх смерти.

Ил. 29. Будда выдерживает искушение сладострастием и страхом (краски по дереву, Таиланд, дата неизвестна)

Перед сидящим Буддой возникла его противоположность, воплощение искушения, подобно тому как Христос подвергался искушениям в пустыне. Искуситель в облике повелителя желаний Камы показал медитирующему Будде трех своих соблазнительных дочерей (которых, кстати, звали Желание, Исполнение и Сожаление). Но принц, который уже не был рабом своих желаний, остался сидеть неподвижно. Следующим искушением стал страх перед смертью – и явилось оно в облике Мары, повелителя смерти. Но снова принц не шевельнулся. И наконец, в облике Дхармы, повелевающего чувством долга перед обществом, мастер иллюзий потребовал, чтобы медитирующий принц встал со своего места на точке неподвижности и вернулся на престол. Но тот, кто сидел неподвижно, лишь шевельнул правой рукой, коснувшись пальцами земли. И сама Богиня Земли, жившая в дереве и во всех ближних небесных сферах, громовым голосом, звучащим до самого горизонта, объявила, что неподвижный и непоколебимый принц уже отдал столько сострадания этому миру, что больше не представлял собой человеческую личность в историческом смысле этого слова, и потому мог оставаться на месте. И тогда правитель мира, повелитель иллюзий (в облике Камы, повелителя сластолюбивых желаний; Мары, повелителя смерти; Дхармы, властителя долга перед обществом) был посрамлен. Его власти пришел конец, а принц в ту ночь достиг просветления, о котором он затем на протяжении пятидесяти лет проповедовал, называя его Срединным путем освобождения человечества от иллюзий этого мира.

Поэма Вольфрама начинается с жизнеописания отца Парцифаля Гамурета, христианского рыцаря на службе халифа Багдада. Экзотическая «карьера» приводит его однажды ко двору чернокожей королевы Зазаманка по имени Белкана, чьи владения осаждают одновременно две армии: христианская и мусульманская. Это типичная ситуация в кельтских легендах и историях о короле Артуре, где волшебницу из заколдованного холма с мечом в руках спасает странствующий рыцарь. Но в повествовании Вольфрама действие происходит в реальном мире. На самом деле королеву звали Балакана, то есть «вдова человека по имени Бала» – исторического персонажа по имени Нуруддин Балак беи Бахрам, женатого на сельджукской принцессе. Он освободил Алеппо от войск крестоносцев под предводительством Болдуина II Иерусалимского. Когда его застрелили из лука, его жена и сын получили защиту со стороны мусульманского правителя Тимурташа. Как и в поэме Вольфрама, защитника чернокожей королевы звали Изенхарт (это перевод турецкого имени Тимурташ). Болдуин II Иерусалимский, чтобы захватить Алеппо, объединил свою армию с войсками сельджукского принца по имени Султан Шах. Получилось, что Алеппо осаждали две армии – христианская и мусульманская. И состоялась знаменитая осада этого города в 1122–1123 годах. Тимурташ (Изенхарт) был убит, а на защиту города отправился шиитский военачальник, на стяге которого были изображены звезда и полумесяц на зеленом фоне. На флаге Гамурета в поэме Вольфрама был изображен якорь (эмблема христианской церкви), тоже на зеленом фоне. На флаге жителей Алеппо были нарисованы серебряная рука (Рука Фатимы) и корона над символом города (это был и флаг королевы Белканы). Итак, перед нами неопровержимое доказательство исторической достоверности первой части поэмы «Парцифаль» в том, что касается мусульманского мира, который вторгся в мир поэта, а также свидетельство стремления Вольфрама показать, что христианское и мусульманское рыцарство соизмеримы и равны друг другу.

Когда королева Зазаманка Белкана была спасена, как и ее город, христианским рыцарем Гамуретом, то она вышла за своего спасителя замуж и носила под сердцем его ребенка. Она не хотела отпускать его навстречу приключениям по старой доброй традиции, но ему так наскучили мирные семейные радости, что однажды ночью он тайно покинул город и вернулся в Уэльс. У королевы вскоре родился сын с пятнистой черно-белой кожей. Его назвали Фейерфис – «сын с пятнами на теле». Когда он возмужал, то, оставаясь мусульманином, стал защитником одной индийской вдовы и ее сына. Эту вдову звали Секон-дилла, что на санскрите звучит Саньогита. Это имя одной индийской принцессы, которая существовала на самом деле и находилась под покровительством мусульманского высокородного военачальника по имени Кутбуддин Айбак, который в 1206–1210 годах (когда Вольфрам создавал свою поэму) стал султаном Дели и возвел там первую мечеть, где стоит знаменитая металлическая полированная колонна Кутуб-Минар. В поэме Вольфрама говорится о волшебной колонне, где отражаются все события и все люди, которые находятся вдали. Более того, имя этого покровителя-мусульманина звучит как Айбак, то есть «Лунный принц» – этим подчеркивается, что он был очень красив. Но на луне есть пятна, и у героя поэмы Вольфрама Фейерфиса тоже есть пятна – мы снова видим художественную интерпретацию образа героя, у которого был реальный исторический прототип.

История о Саньогите, кстати говоря, заслуживает внимания. Ей было примерно двадцать лет, она была дочерью короля Джайякандры из Канаюжа и влюбилась в молодого раджпутского правителя Аджмера и Дели – Притхвираджа III. Когда ее отец решил, что она готова вступить в брак, он провел церемонию свайямвара. Так было принято в аристократических индийских семьях, когда юная принцесса имела право выбрать себе мужа из нескольких собравшихся кандидатов и в знак этого надевала на избранника гирлянду из цветов. Отец Саньогиты не захотел приглашать туда тридцатилетнего раджпутского правителя Притхвираджа, вместо него он поставил уродливую статую индийского демона ракшаса. Но в решающий момент Саньогита надела цветочный венок на шею этой статуе – и тут в зал ворвался Притхвирадж, схватил Саньогиту и был таков.

Есть знаменитые баллады, повествующие об этой великой любви. В 1192 году Притхвираджа победил афганский султан Муззуддин Мухаммед. Город Аджмер пал, правителя и его невесту забрали в плен, а когда был захвачен и разрушен второй город – Дели, то Притхвирджа убили.

Султан-победитель захватил и город отца Саньогиты – Канаюж, потом, в 1195 году, – Бенарес, в 1197-м – Гвалиор, в 1206-м – город Гаур (в Бенгалии). До возвращения в Иран он поручил охрану молодой вдовы с сыном Айбаку своему наместнику, который стал первым султаном столицы побежденного и убитого короля Притхвираджа – Дели. Вот такие происходили страшные и великие события, и весть об этом разнеслась по всему мусульманскому миру.

До Европы доходили слухи не только о великих битвах, но и о чудесах Востока. Четыре таких чуда имеют непосредственное отношение к теме нашего обсуждения. Первое – это полированная железная колонна Кутуб-Минар, о которой мы уже упоминали. Вольфрам превратил ее в своей поэме в волшебное зеркало Клиншора, украденное у Секон-диллы (не знавшей о пропаже) и установленное в прекрасной башне на крыше заколдованного Замка Чудес, где в плену томились пятьсот зачарованных рыцарей и пятьсот зачарованных прекрасных дам. Второе чудо – Каср-аль-Тадж, великолепный дворец аббасидских халифов на реке Тигр, построенный по приказу Халифа аль-Мутадида (892–902), который сровняли с землей в 1258 году, когда моголы захватили Багдад. Во времена Вольфрама он еще был цел, и многие детали дворца Клиншора его напоминают. Третье чудо – это великолепная буддистская ступа, построенная кушанским императором Каниска (I век н. э.) возле Пешавара, где возвышается стальная башня около девятисот футов высотой, а украшают ее двадцать пять зонтиков. В те времена это был самый высокий храм в Индии. Он стал прототипом «гроба леди Камиллы» (froun Camillon sarc)⁶. Где титул Будды как совершенного существа (аль-камил) перепутан с именем героической амазонки Камиллы из «Энеиды» Вергилия (книги 7 и 1). Вольфрам снова упоминает о ней, рассказывая об убранстве Замка Чудес Клиншора.

И наконец, четвертое чудо – это каменная чаша Будды для сбора подаяний, которую сохранили в храме Гандхары и о которой рассказывали китайские пилигримы Фа Хсиен и Хсуан Тсанг⁷. Эта чаша волшебным образом сплавилась воедино из четырех разных чаш, поднесенных Будде в момент его просветления королями-стражами из четырех стран. Также это реликвия из зеленого «камня», которую Вольфрам видел в сокровищнице Сан Лоренцо, где хранилась частичка крови Спасителя. В творческом воображении поэта они объединились и стали прототипами Чаши Грааля. А еще был котел Мананнана в его дворце бессмертия – в глубине пучины; этот котел получил в наследство путешественник Брен на Острове женщин в «Поисках Грааля», когда стал королем Грааля. Еще одним прототипом был образ философского камня lapis exilis, из которого струились Воды Жизни и который все превращает в золото (в духовном смысле этого слова). Возможно, Кааба, камень, который принес из рая архангел Гавриил, – самая главная святыня ислама и место паломничества в главной мечети Мекки! Все эти мифы и символы представляют собой вариации одного великого откровения людей во всем мире – у христиан это называется пришествием Царствия Божия на землю, которое понятно тем, кто умер как обычный земной человек и возродился как человек духовный, обретя при этом глубинное ви́дение сущности всех вещей и всего вокруг.

В «Парцифале» Вольфрама, как и в легенде о трех искушениях Будды, Срединный путь между раем и адом доступен тому, кто обладает тремя добродетелями и еще одной: 1) он освободился от страстей; 2) он бесстрашно глядит в лицо смерти; 3) он безразличен к мнению окружающих о себе; 4) он способен к состраданию. Во всех романах о короле Артуре герои проходят эти четыре испытания на прочность, подобно тому, как на Востоке с давних времен и по сей день именно эти добродетели открывали святым мистический возвышенный путь туда, что в буддизме называется Застава Без Ворот.

Герман Гетц в статье «Der Orient derKreuzziige in Wolframs Parzival» («Восток крестоносцев в “Парцифале” Вольфрама») замечает, что Вольфрам придал посланнице Грааля Кундри облик, который принимает индийская богиня Кали в своей разрушительной и грозной ипостаси: кабаний пятачок и клыки; грубые, как щетина, волосы; большой мул, на котором она ехала. Есть еще похожий персонаж по имени Лхамо у тибетцев. Она, как и Кундри, появляется верхом на огромном розовом муле, чтобы не имеющие сострадания смогли обрести эту добродетель. Как мы знаем по многим ирландским легендам о богине кельтской Страны юности в пучине вод, она тоже может появиться в подобном неприглядном виде. Например, в таком обличье ее увидел сын Финна Маккула по имени Оссиан; и когда она намекнула, что он должен на ней жениться, Оссиан храбро поцеловал ее в пятачок – и она сразу же преобразилась и стала красавицей. Они прожили вместе долго и счастливо в Стране юности⁸.

Фрезер в своей книге «Золотая ветвь» доказал, что и Деметра, и Персефона были покровительницами свиней⁹, и есть достаточно оснований полагать, что разные персонажи с похожим обликом у ирландцев, греков и индийцев – это различные образы одного и того же символа эпохи неолита и бронзового века, когда и дикий кабан, и домашняя свинья ассоциировались со смертью и возрождением¹⁰.

Профессор Гетц предположил (и, я думаю, вполне обоснованно), что требование не называть никому своего имени, которому должны были следовать рыцари из замка Грааля в поэме Вольфрама (а это было поразительно и в корне отличалось от правил поведения рыцарей Круглого стола), – это отголосок клятвы фидаев-ассасинов Мухаммада – мистической повстанческой секты шиитов-фанатиков, мусульман, посвятивших себя поиску Тайного имама, который как «истинный» духовный лидер ислама находился в тайной оппозиции ортодоксальному халифату (подобно тому, как поиски Святого Грааля находились в противоречии с почитанием христианского Святого Престола в Риме). Невидимы холмы древних кельтских богов; невидим Тайный мусульманский имам; Царство Божие распространено по земле, но люди не видят его; и Страна бессмертия в пучине тоже невидима! В индийской «Катха-упапишаде» читаем:

В своем изящном эссе «Основы нравственности» Шопенгауэр формулирует следующий вопрос: отчего человек может испытывать боль и страдания другого человека с такой силой, что, не раздумывая ни минуты, забывая о собственной безопасности, бросается ему на помощь? Отчего то, что мы считаем основным законом природы – стремление к самосохранению, – вдруг сразу становится для нас настолько незначительным, что даже рискуя жизнью – мы приходим на помощь кому-то? И на этот вопрос он отвечает: источник этого импульса – метафизическая истина и осознание того, что мы и другой человек – едины, наши собственные чувства и опыт как отдельного живого существа не так важны, в нас просто отражается светлое мировое сознание, которое преломляется в конкретном сознании по законам времени и пространства. Есть более глубокое и подлинное существование, где наши сознания и жизни сливаются воедино. Сострадание, бескорыстная любовь выходят за рамки нашего опыта, который все разделяет на пары противоположностей: я и ты, добро и зло, христиане и язычники, рождение и смерть. Вольфрам считал, что постижение Грааля – это осознание единства этих явлений, воссоединение этих противоположностей. И само имя его главного героя Парцифаля, perce le val, означает «пройти через середину» (rechte enmittem durch)¹². Найти Срединный путь можно, не задумываясь о том, правильно ты поступаешь или неправильно, а лишь если ты способен на сострадание.

Я долго размышлял о взаимосвязи раны Анфортаса и вопроса, который должен был задать Парцифаль. Романы о Граале я начал изучать еще в молодости. По мере роста интереса к Востоку я все время искал параллели между мифами и некоторое время назад обнаружил нечто поразительное. В книге притч о животных под названием «Панчатантра», посвященной искусству политики, есть милая история о четырех богатых браминах, которые вдруг обеднели. И они решили, что нужно как-то найти способ разбогатеть снова.

И вот они собрались вчетвером в путь. Пошли на север и, приближаясь к Гималаям, повстречали великого йога, которого звали Бхайраванда (это одно из имен Шивы в его самой ужасающей ипостаси; означает «ужас всем живущим»).

Ил. 30. Колесо Дхармы (резьба по камню, Индия, XIII век)

Они подошли к Бхайраванде и рассказали ему, что с ними приключилось. Он им на это говорит: «Я поведаю вам, как разбогатеть. Дам я вам каждому по перу. Как пойдете на север, поднимитесь на вершины Гималаев, по направлению к Тибету. И где вы уроните эти перья на землю, там и найдете свое богатство».

И пошли они на север, и вот у одного из них перо упало на землю. Они стали копать землю и нашли медь. Первый из них говорит: «Хотите, друзья, я поделюсь с вами?» Но они отказались: «Нет, мы пойдем дальше и найдем свое богатство». Первый остался там, остальные продолжили путь.

Потом упало на землю второе перо. Стали копать землю – нашли серебро. Тот, чье перо упало, сказал: «Хотите, я поделюсь с вами?» Но спутники его отказались: «Нет, мы дальше пойдем».

Упало на землю третье перо. И в том месте нашли золото.

А дальше что? Четвертый говорит: «Вы что, не видите? Медь? Серебро? Золото?» – и продолжил путь один.

Он попал в бескрайнюю пустыню. И там – никого. Это была земля, где жили злобные колдуньи. Его начала мучить жажда. Заблудившись в пустыне, наш брамин вдруг видит вдали странное зрелище: стоит какой-то человек на столе, а стол медленно поворачивается. Это же мировая ось. И на голове у этого человека, стоящего на столе, медленно вращается какое-то колесо, столь острое по краям, что лезвия эти режут его – и он истекает кровью.

Наш путник приближается к страдальцу: «Что это за колесо такое у тебя на голове?» И едва он спросил об этом, как колесо с головы того человека перескочило ему на голову. Другой человек освободился и благодарит: «Спасибо большое!» А тот, на чьей голове теперь это колесо, спрашивает: «Долго ты так простоял?»

Освобожденный уточняет: «А кто сейчас правит миром?»

Наш путник с колесом на голове отвечает: «Рама».

«Никогда о нем не слышал. Когда колесо оказалось на моей голове, правил такой-то». А он жил много тысячелетий назад.

«Но когда же с моей головы уберется это колесо?»

«Когда придет кто-то с пером в руке, как и ты, и спросит, что это за колесо такое у тебя на голове».

Это образное предостережение не быть слишком жадным. Но в основе этой истории – буддистская притча. С колесом на голове стоял Бод-хисаттва, который взял на себя все страдания мира. И здесь мы видим явное сходство с образом распятого Христа в терновом венце – с ним происходит то же самое. Получается, что наш раненый король Анфортас – не кто иной, как распятый Христос.

Ил. 31. Распятие Христа (гравюра, Германия, 1498 год)

В опере Вагнера также звучит тема из романа о Граале. В самом конце оперы Парцифаль излечил короля, придя к нему во второй раз, а сверху доносятся ангельские голоса, поющие об искуплении грехов спасителя. Тот, кто взял на себя спасение человечества, сам должен спастись, потому что из-за собственного неведения его кровь, так сказать, окаменела. А кровь должна струиться свободно и стать снова потоком, который несет спасение и жизнь. И потому смысл распятия нужно заново пережить.

Ил. 32. Готфрид Страсбургский, автор «Тристана и Изольды; (чернила на пергаменте, 1304 год)