Шум был просто невероятным.

Живым, дышащим, колоссальным созданием, давящим на Мию, – ощущение было столь реальным, что казалось, будто она могла протянуть руку и коснуться его. Как груз на плечах, приковывающий ее к полу. Как содрогание в камне вокруг, как физическое ощущение в воздухе. За все свои годы, даже в Стормвотче, даже в Уайткипе, она ни разу не слышала ничего подобного.

Мия сидела у себя в камере и слушала смертельную песнь, доносящуюся сверху, ноты бьющейся о сталь стали, барабанную дробь копыт, хор обезумевшей от крови толпы. Мистер Добряк и Эклипс плавали в ее тени, дрожащей по краям, и пытались поглотить страх, набухавший в груди. Как она ни старалась, теперь его было трудно заглушить. Демоны делали все возможное, но Мия все равно его чувствовала, как эти ненавистные три солнца над головой. На ее коже до сих пор оставался запах Эшлин. Напоминая обо всем, что она может потерять.

– Я боюсь, – прошептала девушка.

– …Прости нас, Мия…

– …Мы стараемся, но солнца…

– …Они обжигают нас…

Мия сложила руки вместе, чтобы те перестали дрожать. Напомнила себе, кто она. Где находится. Обо всем, что разрушится, если она потерпит неудачу.

– Покори свой страх, – прошептала девушка, – и сможешь покорить весь мир.

Механический замок щелкнул, дверь распахнулась. На пороге гордо и прямо стояла донна Леона, окруженная стражами и итрейскими легионерами. Она облачилась в мерцающее серебро, платье струилось с плеч летним дождем. В косы на макушке была вплетена лента металлического цвета, напоминая венок победителя.

– Мой чемпион, – сказала Леона.

– Домина, – ответила Мия.

– Ты готова?

Та кивнула.

– А вы?

Леона моргнула.

– А может быть иначе?

– Сейчас у вас на глазах убьют ваших гладиатов, домина, – ответила Мия. – Я думала, что, возможно, вы немного сожалеете об этом.

Леона задрала подбородок, ее челюсти сжались от гордости.

– Мое единственное сожаление – о том, что я так долго заботилась об этом гнезде изменников. В следующем сезоне все будет иначе. Клянусь! Получив деньги за «Магни», я наберу в коллегию только лучших гладиатов и найму экзекутора, на которого можно положиться, что он выкует из них истинных богов.

– Аркад выковал Фуриана, не так ли? Аркад выковал меня.

– Аркад был кобелем. Бесчестным псом, который…

– Он был влюблен в вас, домина.

Леона открыла рот, но не нашлась, что ответить.

– Вы же наверняка это чувствовали? – не унималась Мия. – Он был чемпионом, а затем экзекутором одной из самых богатых, самых успешных коллегий в истории «Венатуса». Почему еще он пошел за вами в Воронье Гнездо, если не следовал зову сердца?

– Аркад предал меня, – прошипела Леона.

Мия покачала головой.

– Он был гладиатом. Мастером меча. Даже если он узнал, что вы спали с Фурианом, неужели вы правда думаете, что он отравил бы за это всю коллегию? Зная, что он испытывал к вам, и чего вам будет стоить, если ваш отец добьется своего?

– …Даже не знаю, с чего начать, – громко заявила Леона. – Во-первых, как ты смеешь предполагать…

– Посмотрите на собственный дом, Леона, – перебила Мия. – Посмотрите на тех, кто к вам ближе всего, и задайтесь вопросом, кому действительно было выгодно, чтобы вы приползли обратно в цивилизацию и молили о прощении у ног отца? Кто уговаривал вас попросить у него денег? Кто возражал первым, когда вы плохо отзывались о нем на людях?

Донна словно приросла к камню, между ее бровей возникла маленькая морщинка.

– Сангила Леона, – позвал легионер в коридоре. – Ворона должна приготовиться к казни.

Мия подошла ближе к своей госпоже, говоря так тихо, чтобы только она могла услышать:

– Я могла бы быть такой же, как вы, если бы судьба была добрее и жестче. Я знаю, что произошло с вашей матерью. Знаю, какое у вас было детство. То, чем вы стали, не беспричинно. Вы жестокая и щедрая. Храбрая и безжалостная. Вы мне нравитесь и в то же время противны, но без вас у меня бы ничего не вышло. Поэтому, когда перемена подойдет к концу, я отблагодарю вас так, как только могу. Уверена, вы не посчитаете, что этого достаточно, и близко нет. Но это лучшая благодарность, на какую я способна, Леона.

Глаза донны сузились до узких щелочек, наполненных яростью и возмущением.

– Ты будешь обращаться ко мне «домина»!

Над ними взревела толпа, в воздухе громко и четко прозвучали фанфары, сигнализируя о конце гонки эквилл. Мия посмотрела на женщину и медленно кивнула.

– Да. Но уже не долго.

Она стояла перед железной решеткой, облаченная в черную сталь. Крылья сокола на плечах, алые перья за спиной. Собственное ее лицо скрывалось за ликом богини, и лишь глаза виднелись в прорезях шлема.

Мия радовалась, что никто не увидит, если она заплачет.

Температура стремительно росла, зрители жарились на солнцах. После финальной (зрелищной) гонки эквилл большинство воспользовались шансом, чтобы поискать тенек или воду. Но Мия все равно не чувствовала недостатка в зрителях. Десятки тысяч людей топали ногами и ожидали начала главного события.

– Жители Итреи! – слова эдитора раскатились по заляпанному кровью камню. – Мы представляем вам нашу финальную казнь!

Толпа среагировала равнодушно, некоторые поаплодировали, но многие загалдели, желая поскорее перейти к началу «Магни». После пяти перемен беспрерывной бойни мысль о том, что кто-то зарежет еще нескольких поганцев, определенно навевала скуку.

– Перед вами предстанут не обычные преступники! – настаивал эдитор. – А самые подлые трусы, самые мерзкие негодяи – рабы, которые предали свою госпожу!

При этих словах зрители взбодрились, их свист эхом пронесся по арене.

– Мы благодарим сангилу Леону из Коллегии Рема за то, что обеспечила нас скотом для праведного заклания! Жители Итреи, мы представляем вам… осужденных!

В северном конце арены поднялась решетка, и сердце Мии ухнуло, когда она увидела семерых людей, плетущихся под солнечный свет в сопровождении насмешек толпы. Сидоний и Волнозор, Мечница и Брин. Феликс, Албаний и Мясник. К пленникам определенно не проявляли милосердия – все выглядели слабыми и истощенными. Их вооружили ржавыми клинками и одели в смехотворную броню. Всего пара кусочков кожи на груди и голенях, которые никак не помогут против хоть немного обученного бойца.

Но, в конце концов, их отправляли на смерть.

Страж рядом с Мией вручил ей заточенный гладиус и длинный острый кинжал, отполированный до ослепительного блеска. Мия посмотрела стражу в глаза – голубые, как опаленные небеса.

– Не бойся, – прошептала Эш. – Бей в цель.

Мия кивнула и вернула взгляд к пескам. Ее тошнило от ужаса, несмотря на уверенность, что это единственный способ; что все, чем она пожертвовала, скоро воздастся; что все смерти, кровь и боль будут оправданы, когда Скаева и Дуомо окажутся в могилах.

Это конец тирании. И конечный результат оправдывает средства, не так ли?

«А если этот результат воспрепятствует моему концу?»

– А теперь, – крикнул эдитор. – Наш палач! Чемпион Коллегии Рема, победительница Уайткипа, Спасительница Стормвотча! Жители Годсгрейва, мы представляем вам… Ворону!

Зрители вскочили на ноги, их любопытство наконец разгорелось. Все слышали слухи о девушке, которая убила блювочервя, спасла жителей Стормвотча от неминуемой смерти и одолела воительницу из Шелкового доминиона.

Решетка поднялась, и Мия вышла под беспощадную жару, ее тень съежилась, Мистер Добряк и Эклипс зашипели от страданий. При виде нее толпа заревела – кроваво-алые перья, доспехи черные, как истинотьма, прекрасное безжалостное лицо вылеплено из полированной стали. Как по команде, пески вокруг нее вспыхнули языками пламени, и трибуны одобрительно загалдели. Мия последовала за огненными столпами к центру арены, изумленная масштабами этого шоу.

Светлый песок пятнала алая кровь. Стены из могильной кости вырастали к ослепительному небу. Ограждение между зрителями и полом арены тянулось на семь метров и было завешено знаменами знатных домов, коллегий и троицей Аа. На премиальных местах у края ограждения сидели священники и проповедники в кроваво-алых мантиях и высоких напыщенных митрах. Сердце Мии подскочило, когда она заметила великого кардинала среди них. Дуомо сидел в центре своей паствы – широкий, как кирпичный сортир, и похожий на разбойника, который забил святого человека до смерти и забрал его одежду. Его мантия была цвета обливающегося кровью сердца, улыбка – как нож в ее грудь.

Рядом со служителями церкви находились ложи костеродных и сангил. Мия высмотрела Леонида и его дородного экзекутора Тита. Увидела магистру в шикарном багряном платье. Но Леоны нигде не было. Девушка подняла взгляд выше к трибунам – к идущему волнами, ревущему, набухающему океану людей.

– Ворона! – кричали они. – ВОРОНА!

Мия посмотрела на ложе консула с рифлеными колоннами и навесом от солнца. Там сидел Сенат Годсгрейва, старики с блестящими глазами в белых тогах с фиолетовой окаемкой. Их окружала небольшая армия люминатов, в чьих руках горели солнцестальные мечи. Она увидела большой стул, отделанный золотом, опасно напоминающий трон. Но стул пустовал.

«Скаевы нет».

Прозвучали фанфары, возвращая внимание Мии обратно к песку. К ней шли Сидоний и остальные, держа в руках ржавые мечи. Эти поединки не предполагались как равные, но бывшие Соколы Рема все равно были гладиатами. Побитые, ушибленные, истощенные, но их семеро, а она одна. Ржавый меч все равно мог порезать до кости, если ударить с достаточной силой, а ядовитый язык мог ранить даже глубже.

– Итак, – сказал Волнозор, останавливаясь в шести метрах от нее. – Они отправили вас заносить топор, ми донна? Полагаю, это логично.

– Всемогущий Аа, – выдохнул Сидоний. – Где твое сердце, Мия?

– Погребено вместе с моим отцом, Сидоний, – ответила она.

– Коварная ебаная манда! – сплюнула Мечница.

Мия посмотрела на семерку, на лица людей, которые однажды звали ее подругой. Во рту пересохло. Тело обливалось потом.

«Вскоре все это воздастся».

– Я бы тебе объяснила, почему считаю это слово комплиментом, а не оскорблением, – сказала девушка. – Но не уверена, что у нас есть время для монолога, Мечница.

Она подняла тяжелый меч, острый кинжал и отсалютовала консульскому ложу.

– А теперь давайте покончим с этим.

Прозвучали фанфары, толпа заорала, а донна Леона подошла к своему месту в ложе сангил. Магистра поприветствовала ее улыбкой, поднимая зонтик над головой госпожи, чтобы прикрыть ее от горящих глаз Отца Света.

Окинув взглядом соседние места, Леона увидела Тацита, Траяна, Филлипи и остальных завсегдатаев, окруженных экзекуторами и слугами, облаченных в яркие цвета своих коллегий. Их гербы украшали знамена за спинами. И прямо слева от нее, под ревущим золотым львом, одетый в экстравагантный сюртук и с ягодой винограда в зубах…

– Отец, – кивнула она.

– Дорогая дочь, – Леонид улыбнулся, поднимая голос, чтобы перекричать гул толпы. – Мое сердце возрадовалось при виде тебя.

– Взаимно, – ответила Леона. – Полагаю, мое первое погашение уже пришло?

– Да, – крикнул Леонид. – Я получил его с благодарностью и, признаться, немалой долей удивления.

– Ты поймешь, что я полна сюрпризов, отец, – крикнула она в ответ. – Уверена, твоя Изгнанница подтвердила бы это, если бы моя Ворона не снесла ей голову с плеч.

Сангилы вокруг них заулыбались и зашептали, мысленно добавляя один балл к счету. Но Леонид лишь фыркнул и закинул еще одну ягоду в рот.

– Мы не думали, что ты почтишь нас своим присутствием на казни.

– Прости, что разочаровала тебя.

– Я уже привык, моя дорогая, – вздохнул он. – Как я только что говорил Филлипи, не уверен, что стыд позволил бы мне явить свое лицо народу, если бы большую часть моей коллегии казнили за мятеж.

– Ты еще помнишь, что такое стыд, отец? – спросила Леона. – Я думала, что он похоронен вместе с женой, которую ты забил до смерти.

Оживление вокруг них поубавилось, сангилы обменивались смущенными взглядами. Лицо Леонида помрачнело, магистра опустила руку на плечо Леоны.

– Вы слишком далеко заходите, домина, – прошептала она. – Разве мудро так его оскорблять?

Женщина посмотрела на Антею, та морщинка, которую вызвала у нее Ворона в клетке, вновь возникла на лбу. Но звук фанфар вернул ее взгляд к пескам, и Леона, сощурившись от яркого света, начала наблюдать за предварительным боем. Ворона и предатели-гладиаты обменивались полными яда словами, но она слышала их лишь обрывками.

Женщина знала, что с ее стороны рискованно выставлять чемпиона для уборки вероломного мусора. Но ей слишком нужны были деньги, чтобы позволить другому сангиле вершить казнь. Ворона была одной из лучших, кого Леона видела на арене, а предателей не кормили и били до изнеможения. Если Аа смилостивится, Ворона все равно выступит с Фурианом на «Магни» и принесет славу и деньги, в которых Леона так отчаянно нуждалась.

Которых жаждала.

Вновь прозвучали фанфары, бой начался, Ворона двигалась быстро, как ее соименница. Ей нужно было как можно скорее сравнять чаши весов, отсеять самых слабых Соколов, пока они не одолели ее простым количеством. Посему девушка кинулась прямо на Феликса, проезжая по песку под его широким косящим ударом, и подобралась к нему вплотную. Время в плену отразилось на нем хуже всех, реагировал он медленно, поэтому со скоростью, которая сделала ее чемпионом коллегии, Ворона вонзила кинжал в его кожаный нагрудник и в сердце за ним.

Толпа взревела, Феликс прижал руки к раненой груди и упал на песок, вверх брызнула ярко-алая кровь. Ворона двигалась так быстро, что размывалась из виду. Она пнула песок в глаза Волнозору и накинулась на Брин. Ваанианка была демоном с луком и стрелами, но с мечом – уже не таким дарованием. Ворона отбила ее удар тяжелым гладиусом, оставила небольшой порез на бедре. Брин вскрикнула и попятилась, а Ворона забежала ей за спину и вонзила клинок под наплечник и в спину.

Кровь. Хлынула из раны. Блеснула на стали Вороны. Отразилась в глазах зрителей. Они заорали, когда ваанианка повалилась вперед в багряную лужу, а Волнозор взвыл и кинулся на Ворону с обезумевшим лицом. Мужчина замахнулся ржавым клинком в ужасающем ударе сверху вниз, сталь со свистом рассекла воздух. Но недели голодания в «Славолюбце» ослабили его ноги, из-за чего он быстро терял равновесие и долго его восстанавливал. Один быстрый выпад поставил его на колени, руки прижались к груди, между пальцами засочилась кровь.

– Нет!

Мечница атаковала, и толпа возликовала, когда ее меч оставил неглубокий порез на руке Вороны. Сидоний напал сбоку, Мясник с Албанием сзади. Ворона перекатилась в сторону и поднялась с поразительной скоростью. Ее кинжал сверкнул в воздухе, Мясник закричал и упал на спину в алом фонтане. Мечница осыпала девушку шквалом ударов, но та кувыркнулась назад и кинула пригоршню песка в глаза двеймерке. Вскочив на ноги, Ворона скрестила клинки с Сидонием, ее ноги чуть не подкосились от силы его удара. Но тут все мужчины на трибунах сочувственно сморщились, поскольку Ворона врезала ему коленом по яйцам, и Сидоний с визгом упал на песок. Албаний не успел блокировать ее выпад, и кинжал по рукоятку вошел ему под мышку, кровь полилась багровым водопадом.

Смаргивая грязь с глаз, Мечница снова пошла в атаку, но Ворона прогнулась, и удар пролетел над ее подбородком. Длинные дреды женщины вздыбились, когда она рванула за соперницей и выбила гладиус из ее руки. Оставшись с одним кинжалом, Ворона ударила двеймерку кулаком в лицо и нырнула под очередной удар, хватая длинные волосы Мечницы. Девушка дернула ее на себя, и женщина попятилась, налетая прямо на лезвие. Зрители одобрительно закричали, Мечница рухнула на колени, из ее рваного нагрудника на живот потекла кровь, а затем она упала лицом в песок.

Остался только Сидоний. Мужчина согнулся пополам, прижимая руки к промежности. Ворона беспощадно начала наступать, Сидоний изо всех сил пытался отбиться. Он что-то кричал, но пара находилась так далеко, что Леона уловила лишь несколько слов.

«…предательница…»

«…отец…»

«…нет…»

А Ворона?

Она ничего не говорила.

Вместо этого она сделала вид, что целится в бок, и порезала его запястье. Меч Сидония закрутился в воздухе и упал на песок. Ворона ударила его по ногам, ставя на колени. И когда толпа взревела, зашла ему за спину, взмахнув волосами, и скользнула кинжалом за ворот нагрудника, пронзая хребет. Лицо Сидония исказилось от боли, из раны брызнул сверкающий алый поток. Он повалился вперед, на песке растеклась красная лужа, и трибуны возликовали.

Леона увидела, как шевелятся его губы.

Возможно, читая молитву?

Проклиная девушку, которая его убила?

А затем его глаза навеки закрылись.

Леона не шевелилась, глядя на Ворону. На окрашенный кровью клинок в ее руке.

Морщинка на ее лбу углубилась.

Сангилы вокруг вежливо захлопали. Тацит посмотрел на донну и одобрительно кивнул, хваля мастерство ее чемпиона. Леона посмотрела на отца, но не поймала его взгляд. Вместо нее Леонид смотрел на пропитанную кровью тощую девчушку, стоящую на арене. Девушку, которая одолела его Изгнанницу. Девушку, которая только что убила семерых гладиатов, заработав лишь пару царапин. Его лицо омрачилось. Глаза сузились.

Он повернулся к своему экзекутору Титу. Прошептал ему что-то на ухо.

Морщинка Леоны углубилась пуще прежнего.

– Жители Итреи! – крикнул эдитор. – Ваш победитель!

Ворона подняла гладиус, наставила окровавленный клинок на пустой консульский стул, а затем подняла его к небу. Она была облачена в черную сталь. Крылья сокола на плечах, алые перья за спиной. Пока она шагала по кругу арены, работники утаскивали с песка трупы поверженных гладиатов. Ее лицо скрывалось за ликом богини, и лишь глаза виднелись в прорезях шлема.

Никто не видел, плакала ли она.